Кристофер Райх - Клуб патриотов

• Название: Клуб патриотов
• Автор: Кристофер Райх
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Триллер
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9985-0936-0

Кристофер Райх родился в Токио, образование получил в США, несколько лет работал в крупных швейцарских банках в Женеве и Цюрихе; с 1995 года он профессиональный писатель. Райх — автор семи романов, один из лучших современных мастеров остросюжетного шпионского детектива, чьи книги сравнивают с лучшими произведениями таких мастеров, как Роберт Ладлэм, Фредерик Форсайт и Том Клэнси.

Герой романа Томас Болден — преуспевающий тридцатилетний банкир на Уолл-стрит, однако дерзкое нападение ночных грабителей заставляет его вспомнить полузабытые навыки уличных драк. С этого момента жизнь Болдена неожиданно превращается в кошмар и наваждение: его разыскивает полиция (за убийство, которого он не совершал) и боевики тайной политической организации (за то, что он, сам о том не ведая, представляет угрозу их далеко идущим планам). Причины, как это нередко бывает, кроются в прошлом. Судьба Болдена странным образом переплетена с действиями радикально настроенной молодежи 1960-х и с деятельностью могущественной закулисной организации «патриотов», у истоков которой стояли, возможно, сами отцы-основатели Соединенных Штатов! Герою Райха предстоит сделать потрясающие открытия и, быть может, раскрыть опасный заговор. Но главное — Томасу Болдену предстоит узнать правду о себе самом.

---

— Нет, я только так, иду мимо.

Дженни бросила на него раздраженный взгляд:

— Твое «мимо» тянется уже семь лет. Даже для того, кто приехал из африканского Свазиленда, чтобы стать гражданином Америки, это достаточный срок. По-твоему, семи лет мало, чтобы превратиться в ньюйоркца? Знаешь, этот город — не самое плохое место. Почему бы тебе в нем не задержаться?

Болден остановился и, взяв обе руки Дженни в свои, повернулся к ней:

— Мне тоже здесь очень нравится. Но ты же знаешь меня… Я предпочитаю держаться на расстоянии. Просто не хочу слишком сближаться с ними, со всеми этими напыщенными ничтожествами: с ними сойдешься, и сам таким станешь. Проглотят и не подавятся.

Запрокинув голову, Дженни рассмеялась:

— Они же твои друзья!

— Деловые партнеры — да. Коллеги — может быть. Но друзья? Что-то я не припомню, чтобы меня заваливали приглашениями отобедать дома у этих моих друзей. Хотя все может измениться после тех взглядов, которые, как я сегодня заметил, бросала на тебя парочка мерзавцев.

— Ты ревнуешь?

— Вот именно.

— Не верю! — Улыбка Дженни обезоруживала.

Высокая и светловолосая, со спортивной фигурой, она лучше всех делала бросок с разворотом из положения спиной к корзине — так называемый «скай-хук», который придумал знаменитый баскетболист Карим Абдуль-Джаббар. У нее было открытое честное лицо, и она любила пристально разглядывать собеседника, время от времени усмехаясь. Дженни преподавала в седьмом, восьмом и девятом классах спецшколы в Гринвич-Виллидж и любила говорить, что ее школа очень похожа на школу из книжки «Домик в прерии», — все ученики сидят в одном классе. Разница лишь в том, что ее детки были из тех, кого принято называть трудными подростками. Мальчишки и девчонки, исключенные из обычных школ, отбывали с Дженни — пока не исправятся — что-то вроде тюремного заключения, а затем их распределяли обратно по школам, если те соглашались их принять. Это была странная компания: уличные торговцы наркотиками, воры, карманники, проститутки, и все не старше пятнадцати. Она была скорее не учительницей, а укротительницей тигров.

— Кстати, обед давно закончился, — как бы между прочим заметила Дженни, — а ты до сих пор в галстуке.

— Правда? — Рука Болдена метнулась к шее. — Ну вот, началось. Уже заглатывают. Скоро дойдет до того, что я стану носить розовые рубашки и белые кожаные туфли, а в гимнастический зал — обтягивающие черные лосины. Начну слушать оперу и разглагольствовать по поводу вин. Может, даже вступлю в какой-нибудь загородный клуб.

— А что в этом плохого? Нашим детям понравилось бы.

— Детям?! — Болден в ужасе уставился на нее. — И ты туда же! Я погиб.

Какое-то время они шли молча. Дженни склонила голову к нему на плечо, и их пальцы переплелись. Болден скользнул взглядом по отражению в витрине. Вряд ли он для нее пара: шея слишком толстая, челюсть слишком широкая, на висках появились залысины. Правда, остальные волосы еще густые, но уже начала пробиваться седина. Волосы он стриг коротко. В его профессии тридцать два — это определенно не юный возраст. Строгое лицо, пристальный взгляд карих глаз. От прямоты этого взгляда иные поеживались. Тонкие, суровые губы. Ямка на подбородке. В общем, весь его вид говорил, что он справится с любыми обстоятельствами. Надежный человек. Хорошо, если такой окажется рядом в трудную минуту. Смокинг, как ни странно, смотрелся на нем естественно. А тот факт, что он и сам чувствовал себя в нем естественно, его даже пугал. Болден тут же сорвал с себя галстук-бабочку и сунул в карман.

Житель Нью-Йорка, — мысленно усмехнулся он. — Мистер Большая Шишка, чей путь в сортир отмечен серебряной тарелкой.

Нет, это не про него.

Он всего лишь Том Болден, парень со Среднего Запада, — ни титула, ни породы, никаких иллюзий. Мать ушла, когда ему исполнилось шесть. А отца он сроду не знал. Рос на попечении штата Иллинойс. Жизнь заставила поменять столько приемных семей, что и не сосчитать. Окончил самую паршивую в Иллинойсе школу для трудновоспитуемых и в семнадцать стал преступником. Суд признал его виновным. Об этом даже Дженни не догадывалась.

Так они и шли рука об руку по Уолл-стрит. Миновали дом номер двадцать три, известный как «Дом Моргана» с тех самых пор, как Дж. П. Морган и его сын стали самыми влиятельными банкирами в мире. В метре от входа в 1920 году анархисты взорвали бомбу, убив три десятка служащих и прохожих и перевернув припаркованный «форд». Щербины от шрапнели в стене так и не заделали, они были видны и сейчас. На другой стороне улицы раскинулась Нью-Йоркская фондовая биржа: верх коринфских колон прикрыт огромным американским флагом. Настоящий храм капитализма — не меньше. Справа крутые ступеньки вели в Федерал-холл, где раньше, когда столица находилась в Нью-Йорке, заседало правительство.

— Знаешь, какой сегодня день? — спросил он.

— Вторник, восемнадцатое?

— Да, вторник, восемнадцатое. И?.. Ты что, не помнишь?

— О господи! — воскликнула Дженни. — Ой, прости, пожалуйста! Просто этот ужин, и выбор наряда, и все прочее…

Болден отпустил ее руку и поднялся на несколько ступенек.

— Иди за мной, — позвал он.

— Куда?

— Давай, поднимайся сюда. Садись. — Повернувшись к Дженни, он жестом пригласил ее сесть.

— Холодно.

Не сводя с него любопытного взгляда, она все-таки поднялась по ступенькам и села.

Он усмехнулся: ему было так хорошо — совсем как тогда. Ветер задул сильнее и стал трепать ей волосы. Изумительные волосы, густые, вьющиеся и с таким множеством оттенков, словно летом колышется поле пшеницы. Он вспомнил, как увидел ее в первый раз. Это случилось на баскетбольной площадке: сначала она, низко пригнувшись, вела мяч, затем, подпрыгнув, сделала бросок, но попала только в сетку. На ней были красные спортивные шорты, свободная футболка и найковские кроссовки «Эр Джордан». И вот теперь, закутавшись в черный плащ и подняв воротник, она сидит перед ним. Косметики ровно столько, сколько надо. У него перехватывало дыхание. Мисс Дженнифер Дэнс сражала наповал.

— Куда только катится мир, если о важных датах приходится помнить мужчине? — Он извлек из кармана длинный, продолговатый футляр, завернутый в дорогую подарочную бумагу малинового цвета, и протянул его Дженнифер. Пара секунд ушла на то, чтобы унять дрожь в голосе. — Три года. Ты сделала их лучшими в моей жизни.

Дженни перевела взгляд на футляр и медленно развернула бумагу. Ну как же она забыла! На глаза навернулись слезы. Болден тоже заморгал и отвернулся.

— Ну, открывай! — сказал он.

Почти не дыша, Дженни открыла футляр.

— Томми, это… — Она достала часы от Картье, на ее лице застыло недоуменное выражение — нечто среднее между благоговением и неверием.

— Я понимаю, это вульгарно, бездарно… Это…

— Прекрасно! — И Дженни потянула Болдена за руку, чтобы тот сел рядом. — Спасибо.

— Там еще гравировка, — сказал он. — Хотелось, чтобы сегодня вечером ты не чувствовала себя обиженной оттого, что подарок вручили только мне.

Дженни перевернула часы, а он наблюдал, как меняется ее лицо, пока она читает надпись. Огромные глаза, точеный нос, на переносице которого притаилось несколько веснушек, большой выразительный рот, изогнувшийся в улыбке. Ночью, лежа рядом с ней, он часто изучал ее лицо, задаваясь вопросом: как так получается, что он, человек, который в жизни ни от кого никогда не зависел, все больше и больше начинает зависеть от нее.

— Я тоже люблю тебя, — произнесла она и коснулась его щеки. — И буду любить всегда.

Болден кивнул, как всегда обнаружив, что ему не найти нужных слов. Хорошо, что он записал их на корпусе часов. И это уже начало.

— Значит, ты больше не боишься? — спросила Дженни.

— Нет, не значит, — серьезным голосом ответил он. — Это значит, что я боюсь, но работаю над собой. Только, пожалуйста, не убегай.

— Я и не собираюсь убегать.

Они долго целовались, словно подростки.

— По-моему, надо что-нибудь выпить, — наконец произнес он.

— Хочется чего-нибудь смешного, с зонтиком на палочке, — сказала Дженни.

— А мне — чего-нибудь серьезного и без зонтика. — Болден обнял ее, и они оба рассмеялись. Когда же он заметил, что те двое исчезли из виду, то засмеялся еще громче: на этот раз его шестое чувство дало маху.

Держась за руки, они пошли в сторону Бродвея. Сегодня будет праздник до утра — ночь с любимой женщиной. И в эту ночь нельзя впускать недоверие, тревогу и подозрение — неотвязные привычки его юности. Дженни была права: этой ночью он должен распрощаться со своим прошлым раз и навсегда.

— Такси! — крикнул он, переполненный счастьем, хотя поблизости не было никакого такси. — Куда отправимся?

— Пойдем потанцуем, — предложила Дженни.