Рассудов-Талецкий - Радио Моржо

• Название: Радио Моржо
• Автор: Рассудов-Талецкий
• Жанр: Научная Фантастика

Фантастическая детективная повесть о том, как французы в России делают бизнес, о происках хитрых агентов КГБ, об умных диск-жокеях, о глупых и жадных русских начальниках и сексапильных девчонках…

---

Генеральный директор Радио Моржо в Ленинграде С.Серов

9

Чесать яйца в присутствии русских Морж приучил себя довольно быстро. Русских же приучить к тому, что в их присутствии можно громко пукать, застегивать ширинку и ругаться матом, было делом еще более быстрым. Русские вообще оказались ребятами покладистыми. С ними, как выяснилось, можно делать все, что захочешь. Они за железным занавесом так истосковались по иностранцам, им так хотелось после социалистического равенства, хоть чуточку хлебнуть капиталистических отношений, что, захоти мосье Павлинский плюнуть кому-нибудь из русских коллег в лицо — проблем не было. Только стоило это по-разному, в зависимости от конкретного случая. Например, наблевать за шиворот шоферу Чайки с Центрального телевидения стоило десять франков наличными, а удовлетворение эксгибиционистской потребности показать жопу директрисе ленинградского филиала, когда она приходила к нему в гостиницу с докладом, — вообще ничего не стоило: Морж просто пообещал ей стажировку во Франции. Удовлетворение же более существенных потребностей, таких, скажем, как потырить государственные денежки или попользоваться на халяву государственным оборудованием, не заплатить, когда платить полагается, — такие вещи у русских стоили чуточку дороже. Поездку эконом-классом в Париж на пару дней, магнитофончик, брелочек в виде Эйфелевой башни…

Павлинский и Анисова сидели у себя в офисе на четвертом этаже бетонного бункера в Останкино и пили пиво. Приемник, настроенный на волну радио Моржо, доносил развязный, с хрипотцой голосок: Паа-ад этт-туу песню Джонни Холидея, что сейчас звучала на нашей волне, ххаа-арашшо трахаться на диване с любимой девушкой, а под следующую песню Джо Дассена хорошо сосать минет…

Морж, засунув руку себе в штаны, морщась от удовольствия, чесал промежности.

— А что, Анисова, — промурлыкал он по-французски, — денег много в этом квартале заработали?

— Пятьсот тысяч франков, ваше превосходительство, — тоже по-французски отвечала мадам.

— А расходы какие были?

— Какие расходы? — удивленно вскинула брови мадам. — Мы ж не платим ни за что: передатчики за счет Башни, студии и зарплата за счет Бункера… Так что, мосье Павлинский, восемьдесят один процент от названной суммы — ваши.

— Мне не нужны проценты, — каркнул Морж. — Я должен взять все.

— Но позвольте! — нервно вскрикнула Анисова. — Российские совладельцы тоже имеют право на свои проценты от прибыли!

— Ха-ха-ха, какая прибыль, нет никакой прибыли! — рассмеялся Морж. — Мы ее, эту прибыль, всю засунем в статью расходов предприятия, все сто процентов, все денежки сами заберем и никому ничего не дадим.

— Этому нас в МГИМе не учили, — засомневавшись, пробормотала мадам. — Мы этого не понимаем.

— Да чего там понимать, я выставлю радиостанции счет от Арты Габжет на все пятьсот тысяч — скажем, за оказание консультаций по правильному пользованию пластинками Джо Дассена. Приедет из Парижа мой кореш, покрутится здесь пару деньков для блезира, а ты акт напишешь: мол, приезжал гранспециалист, учил наш персонал, как пластинки из конвертов доставать, — Морж пукнул и, хлебнув пива, закончил мысль: — И никакая налоговая ни за что не зацепится, а то платили бы налоги с прибыли, а так — сульмон ле такс сюр волянд ажюте, мон шер.[13]

— Се женеаль, — сказала Анисова, густо покраснев. — Же суи фьер де вотр амитье.[14]

10

Во вторник из черной пасти аппарата факсимильной связи выползла бумага крайне зловещего содержания. В Москву приезжала шобла французов во главе с директором ассоциации коммерческого радиовещания Мердуном Фишие. Весь персонал Радио Моржо содрогнулся, ожидая карательных санкций, которые обычно составляли неотъемлемую часть истерии помпы и показушничества. А что до секретарш Моржа и Анисовой, то их состояние было близко если не к коматозному, то к обморочному — наверняка.

Морж обожал надувать щеки, представляя себя перед всякого рода соотечественниками чуть ли не французским Рокфеллером, который сотворя что то вроде нового американского чуда, из протирщика окон в одно мгновение превратился в акулу капитализма. И Мердун Фишие с его французскими холуями, как нельзя лучше подходил на роль аудитории перед которой Морж был рад расстараться надуть щеки до невозможности.

— Ты есть пойти со мнуй в ресторан, давать обед в честь мосье Мердун Фишие, прокаркал Анисовой Морж, когда та приперлась к нему с еженедельным отчетом шифр д афер.

— Же маль э кер де во гринуй,[15] ваше превосходительство, ответила Анисова на всякий случай два раза присев в реверансе.

— Тю дуа етр прет а те секрифье,[16] это не обсуждается, крякнул Морж, громко испортив воздух.

Анисова сделала четыре книксена и с покорным видом удалилась.

В ресторацию поперлись впятером. Морж с Анисовой, Мердун Фишие, Наеб и Зеро. Причем сразу уговорились, что платить будут партаже, то есть каждый за себя. Анисова при этом тяжко вздохнула, не без оснований предчувствуя что платить за всех в конце концов придется ей.

Морж был в истерически веселом настроении. Он громко хохотал, хрюкал, пердел, хлопал всех по спине, Мердуна Фешие называл вьей кон,[17] мосье Наеба — птит кон,[18] а к мосье Зеро обращался изысканным — кон де мерд.[19] Анисову он игриво называл ма птит маль бизе[20] и во время аперитива все кормил ее с рук отщипываемыми им кусочками багета.

Тему для разговора выбрали самую благодарную. Все наперебой стали делиться друг с другом своими впечатлениями — какие все русские дураки.

— Эти дураки готовы работать совершенно за бесплатно, причем об них можно буквально вытирать ноги, — квакал Морж, прихлебывая бордо урожая 57 года.

— о, они совершенные простофили, их можно провести как полинезийских туземцев, поддакивал Наеб

— Им можно ничего не платить, им можно даже насрать на голову — они будут только счастливы, что иностранец обратил на них какое то внимание, подхватил Зеро.

Когда компания дружно дожирала свой ордевр,[21] и Анисова вдруг схиляла в туалет, мосье Фишие решил поинтересоваться у Моржа, от чего эта русская дама так усердно поддакивает, когда о ее соотечественниках высказываются столь нелестно.

— эль се донре юн маль де шьян пур ле коммерс,[22] сказал Морж и гаденько захихикал.

Через два с небольшим часа, когда французская братва схавала трех омаров, две котлет дю сальмон,[23] три дюжины устриц, дюжину уитр де мер нордик нумеро катр,[24] две дюжины королевских креветок и пять порций эскарго,[25] выпив при этом шесть бутылок красного, две розового и три бутылки белого вина, официант принес счет на тысячу сто сорок пять долларов.

— Ну-с, давайте считать, кто чего и на сколько наел, сказал Морж. вынимая из кармана пиджака свой кассио.

— Я ел капусту, хлеб и выпил два стакана минералки, сказал Мердун Фишие и протянул Моржу десятидолларовую бумажку.

— А я скушал одну устрицу, поел немножко капусты и выпил пол — стакана красненького, сказал Зеро, протягивая Моржу двадцатку.

— Я вообще ничего обычно на обед не ем — у меня американская диета, сказал Наеб и сунул Моржу пять бумажек достоинством один доллар каждая.

— Ну вот тебе, ма птит маль бизе, рассчитайся с официантом, сказал Морж и отдал все деньги Анисовой.

11

Забухав, Морж обычно впадал в состояние административного восторга и испытывал непреодолимое желание поехать на радио поруководить. Этого то и боялась вся радиостанция от самого тощенького диск-жокея до самого толстого коммерческого директора.

— Когда мы ехаль в автомобиль, твой Птица перед песня Элтон Джон опять сказала плять, я слышаль своими ушам, сказал Морж едва войдя в кабинет Большого Вождя.

— Я р-разор-рву ее на части, вскричал Большой Вождь и ринулся в эфирную студию.

Когда достали контрольку и отмотали до песни Элтона Джона, из динамиков послышался веселый с хрипотцой голосок, сообщающий, что музыкальная программа Радио Моржо продолжается и в следующем часу публику будет забавлять Элтон Джон и другие популярные артисты эстрады…

Когда Птица после эфира спустилась на третий этаж и зашла в буфет, свободных столиков там уже не было, и взяв кофе она присела к старичку, оказавшемуся диктором центрального радио, некогда объявлявшему о начале и конце трех войн, кончине и назначении пяти генеральных секретарей и еще об очень многом. Выслушав жалобы Птицы, что ее все время упрекают в не совершенных оговорках, старичок обнял Птицу за худые плечи и поведал старую историю о том, как еще при Сталине, когда в топах вместо Пресного и Агутина торчали Козловский, Лемешев и Бунчиков, он объявил по радио, что выступает хор мальчиков и Бунчиков… Птица долго хохотала, и взяла старенькому пердунку полташечку коньяка.