Эрнст Гофман - Майорат

• Название: Майорат
• Автор: Эрнст Гофман
• Жанр: Прочая детская литература

---

Еще никогда не была она так прекрасна! Но кто предвидит все сумасбродства юноши, чья кровь кипит в голове и сердце? Горечь затаенной досады, возбужденной во мне бароном, я перенес на баронессу. Все казалось мне безбожной мистификацией, и вот я решил доказать, что рассудок мой находится в добром здравии и я наделен проницательностью свыше всякой меры. Словно капризное дитя, удалялся я от баронессы и ускользнул от преследовавшей меня Адельгейды, так что я, как того и хотел, занял старое свое место в самом конце стола между двумя офицерами, с которыми и принялся изрядно бражничать. За десертом мы беспрестанно чокались, и, как случается со мной при таком расположении духа, я был необыкновенно весел и шумлив. Слуга поднес мне тарелку, где лежало несколько конфет, промолвив: "От фрейлейн Адельгейды". Я взял и тотчас приметил, что на одной конфете серебряным карандашиком было нацарапано: "А Серафина?" Кровь закипела в моих жилах, я взглянул на Адельгейду; она посмотрела на меня с чрезвычайно хитрым и лукавым видом, взяла стакан и сделала мне знак легким наклонением головы. Почти невольно я еле слышно пробормотал: "Серафина",- взял стакан и одним духом осушил его. Взор мой был устремлен к Серафине, я заметил, что и она в эту минуту выпила свой стакан и ставила его на стол - взоры наши встретились, и какой-то злорадный демон шепнул мне на ухо: "Несчастный, ведь она любит тебя!" Кто-то из гостей встал и, следуя северному обычаю, провозгласил здоровье хозяйки дома,- стаканы ликующе зазвенели. Восторг и отчаяние разрывали мое сердце, вино горело во мне, все закружилось вокруг меня; казалось, я должен был на глазах у всех броситься к ее ногам и испустить дух! "Что с вами, приятель?" Вопрос моего соседа образумил меня, но Серафина исчезла. Встали из-за (*65)стола. Я хотел удалиться, но Адельгейда задержала меня, она говорила бог весть о чем - я не слышал ее, я не понимал ни слова. Она взяла меня за руки и с громким смехом крикнула мне что-то в ухо. Меня словно поразил столбняк - я был нем и недвижим. Помню только, что наконец я машинально взял из рук Адельгейды рюмку ликеру и выпил, что я очутился один у окна, что я опрометью бросился вон из залы, сбежал с лестницы и устремился в лес. Снег валил хлопьями, сосны стонали, гнетомые бурей; как безумный носился и скакал я по лесу, смеялся и дико вскрикивал: "Гей! Глядите, глядите, как черт тешится с мальчишкой, захотевшим отведать запретного плода!" Кто знает, чем кончилось бы мое исступленное беснование, когда б я вдруг не услышал, что в лесу кто-то громко кличет меня по имени. Метель меж тем улеглась; из разодранных облаков светил ясный месяц; я заслышал лай собак и увидел темную фигуру, которая приближалась ко мне. То был старый егерь.

- Э-ге-ге, дорогой барчук, - начал он, - вы, стало быть, заплутались в такую вьюгу; господин стряпчий вас ждет не дождется.

Я молча пошел за стариком. Деда я нашел в судейской зале за работой.

- Ты поступил умно,- крикнул он мне,- очень умно поступил, что прошелся на свежем воздухе, чтобы охладить свой пыл! Не пей так много вина, ты еще слишком молод. Это негоже.

Я не проронил ни слова и молча сел за письменный стол.

- Да скажи, пожалуйста, любезный тезка, что надобно было от тебя барону?

Я рассказал все и в заключение объявил, что не намерен браться за сомнительное лечение, предложенное бароном.

- Да и не придется,- перебил меня старик,- потому что завтра чуть свет мы отсюда уедем, милый тезка! Так оно и случилось, я больше не видел Серафины! Едва прибыли мы в К., дедушка стал жаловаться, что трудное путешествие утомило его, как никогда раньше. Угрюмое его молчание, прерываемое лишь ворчливыми выходками, свидетельствующими о самом скверном расположении духа, предвещало возвращение его подагрических припадков. Однажды меня спешно позвали к (*66)нему; я нашел старика распростертым на постели, без языка,- его поразил удар; в сведенной судорогой руке было зажато скомканное письмо. Я узнал почерк эконома из Р...зиттена, но был в таком большом горе, что не посмел взять письмо из рук деда; я не сомневался в скорой его кончине. Но, прежде чем пришел лекарь, в жилах моего деда забилась кровь, и на удивление кряжистая натура семидесятилетнего старика поборола смертельный приступ; в тот же день лекарь объявил, что он вне опасности.

Зима в том году была суровее, чем когда-либо, за ней пришла непогодливая хмурая весна, так что не столько постигший его удар, сколько усилившаяся от дурного климата подагра надолго приковала его к одру болезни. Старик решил удалиться от дел. Он передал свой нотариат другому стряпчему, и таким образом я потерял всякую надежду когда-нибудь снова попасть в Р...зиттен. Старик принимал только мой уход; только я один занимал его рассказами, мог развеселить его. Но даже в те часы, когда он не чувствовал боли и к нему возвращалась прежняя его веселость, когда не было недостатка в соленых шутках, даже когда мы заводили речь о приключениях на охоте и я с минуты на минуту ожидал, что речь зайдет о моем геройском подвиге, как я охотничьим ножом уложил свирепого волка, - ни разу, ни разу не вспомнил он о нашем пребывании в Р...зиттене, и всякий поймет, что я по совершенно естественной робости остерегался наводить его как раз на эту тему. Мои горестные заботы, мое беспрестанное попечение о старике заслонили в моем воображении образ Серафины. Но как только дед мой стал поправляться, со все большей живостью вспоминалась мне ослепительная минута в покоях баронессы, озарившая меня, как светлая, навсегда зашедшая для меня звезда. Случай снова пробудил всю испытанную мною муку и в то же время поверг меня в ледяной ужас, словно явление из мира духов. Когда я однажды вечером открыл сумку для писем, бывшую со мною в Р...зиттене, из вороха бумаг выпал темный локон, перевитый белою лентою; я тотчас узнал волосы Серафины. Но когда я стал рассматривать ленту, то ясно увидел на ней след от капли крови. Быть может, Адельгейда, в одну из минут безумного беспамятства, овладевшего мною в последний день тамошнего пребывания, и сумела подсунуть мне этот сувенир, но (*67)откуда эта капля крови? Она вселила в меня предчувствие чего-то ужасного и возвела этот почти буколический залог в жуткое напоминание о страсти, за которую, может быть, заплачено драгоценной кровью сердца. Это была та самая белая лента, что беспечно трепетала возле меня, когда я первый раз сидел рядом с Серафиной; и вот теперь темная сила сделала ее вещей приметой смерти. Нет, не следует юноше играть оружием, всей опасности которого он не разумеет!

Наконец отшумели весенние грозы, лето утвердилось в своих правах, и если прежде стояли нестерпимые холода, то теперь, в начале июля, стала донимать нестерпимая жара. Дед заметно окреп и начал, по своему прежнему обыкновению, выходить гулять в сад, расположенный в предместье. Однажды тихим теплым вечером сидели мы в благоуханной жасминовой беседке, старик был необыкновенно весел и притом без саркастической иронии, а необычно кроток, почти что мягкосердечен.

- Тезка, - заговорил он, - не знаю, что это нынче со мною, мне как-то особенно хорошо, чего давненько не бывало; меня словно проницает всего электрической теплотой. Сдается мне: это предвещает близкую кончину.

Я старался отвлечь его от таких мрачных мыслей.

- Оставь, пожалуйста, тезка,- сказал он,- я уже не жилец на этом свете, а мне еще надлежит исполнить перед тобой одну обязанность! Вспоминаешь ли ты иногда осень, проведенную нами в Р-зиттене?

Вопрос старика словно молния поразил меня, но, прежде чем я собрался ответить, он продолжал:

- Небу было угодно, чтобы ты необычным образом появился там и против всякой воли был впутан в сокровенные тайны этого дома. Теперь пришло время узнать тебе все. Нередко доводилось нам, тезка, говорить о таких вещах, которые ты скорее предчувствовал, нежели постигал. Природа символически представляет круг человеческой жизни в чередовании времен года. Так говорят все, но я рассуждаю об этом иначе. Весенние туманы застилают, летние испарения покрывают дымкой, и только в чистом эфире осени явственно виден далекий ландшафт, пока наконец все земное бытие не скроется во мраке зимы. Я полагаю, что только в ясновидении старости отчетливо раскрывается господство непостижимых сил. Старости дозволено узреть обетованную землю, куда начинается странствование после временной нашей (*68) смерти. Как ясно представляется мне теперь темное предопределение, тяготеющее над тем домом, с коим я был связан узами более крепкими, нежели те, что дает родство. С какою стройностью открывается все умственным моим очам. Однако ж, как бы отчетливо ни предстало все это моему взору, я не в силах изъяснить тебе словами самое существенное, да и язык человеческий не сможет этого сделать. Выслушай, сын мой, то, что я сумею пересказать тебе лишь как достопримечательную историю! Глубоко запечатлей в сердце своем, что таинственные отношения, в которые ты, быть может, и не по своей воле отважился вмешаться, могли погубить тебя! Однако ж!.. Это все миновало!