Константин Паустовский - Кара-Бугаз

• Название: Кара-Бугаз
• Автор: Константин Паустовский
• Жанр: Русская классическая проза

Действие повести "Кара-Бугаз" развертывается в безводной пустыне Кара-Кум. Огромные богатства скрывает эта иссушенная солнцем земля. И только советским людям, людям дерзновенных планов и неутомимого творческого труда отдает она свои сокровища.

---

- Рад,- сказал он глухо,- благополучному возвращению вашему из трудного плавания.

Жеребцов поклонился.

- Слышал, что на корвете своем вы обошли побережья Кара-Бугаза. Весьма интересуюсь подробностями.

Рассказ свой Жеребцов окончил в сумерки, когда сквозь табачный угар, застилавший комнату, запылали за окнами несметные костры по берегам Урала: то кочевники отдыхали после пустыни, окружив город пыльными становьями.

- Насчет залива Кара-Бугазского,- отважился наконец вымолвить Жеребцов,- я имею предложить правительству дерзкий проект.

Карелин ничего не спросил, только скрипнул креслом и поправил очки.

- Поскольку,- продолжал Жеребцов,- Кара-Бугаз вредоносен, надлежит прекратить его существование как обособленного залива и превратить в озеро, перегородив узкий пролив дамбой. Сооружение сие обойдется казне недорого, благо киргизу платят за работу гроши.

- А какие,- протяжно спросил Карелин,- а какие, милейший мой лейтенант, имеете вы основания, чтобы полагать залив Кара-Бугазский столь вредоносным? Какие?

Последнее слово он выкрикнул, после чего сердито заерзал на кресле.

Жеребцов опешил. Не тот ли самый Карелин писал, что Кара-Бугаз является местом таким же бесплодным, как, к примеру, луна? К чему же этот сердитый вопрос и гневный блеск глаз за жестяными очками?

- Сейчас сообщу,- промолвил Жеребцов и загнул один палец.- Залив поглощает множество воды из моря, исчезающей в нем, как в прорве. Сие обстоятельство вам хорошо известно. Известно вам также, что уровень моря медленно падает, грозя прекратить в некоторых местах судоходство. Причиной этого бедствия служит залив Кара-Бугазский.

- Раз.- Карелин вслед за Жеребцовым загнул большой пухлый палец.

- Два,- ответил Жеребцов и загнул второй палец,- рыбные богатства нашего моря из года в год скудеют. В Кара-Бугазе видел я несметное множество мертвой рыбы. Полагаю, что прекраще-ние природного истребления рыбы и мальков в случае закупорки залива сулит значительные выгоды государству.

- Все? - спросил нетерпеливо Карелин.- Много ли вы видели мертвой рыбы?

Жеребцов покраснел: он не привык, чтобы ему не верили.

- В иных местах люди мои насчитывали до полутораста рыб на каждые десять саженей берега. Мертвая рыба скопляется в таком изобилии, что чайки выклевывают у нее только глаза, пренебрегая мясом, и со всем тем нигде еще не видывал я чаек таких ленивых и объевшихся. Разрешите закончить: отделение залива создаст новое соляное озеро чрезвычайной величины. Вот и все.

- Вы желали бы, как я полагаю, получить мою апробацию для этой достаточно странной мысли? - спросил Карелин свистящим шепотом и внезапно прокричал, как будто покатил тяжелый кегельный шар: - Че-пу-ха!

Он встал. За его широкой спиной дымились в окнах багровые костры. Казалось, Тамерлановы полчища остановились у скрипучего кресла кряжистого и мудреного старца. Он высился за столом подобно грубой статуе, вытесанной степными кочевниками из серого крупнозернистого камня.

Жеребцов, надеясь смягчить непонятный гнев Карелина, пробормотал, смешавшись:

- Вместо дамбы можно удовольствоваться устройством частой прополочной сетки. Она препятствовала бы каспийской рыбе проникать в залив.

Но Карелин уже остыл. Он снял очки и насмешливо уставился на Жеребцова, как бы нечто прикидывая. Затем тихим голосом определил:

- Молоды и потому опрометчивы.

- Думаю, что и вам не так уж много лет.

- Пустыня! - крикнул опять Карелин.- Пустыня съела молодость! От нее и седина, и дряблость кожи, и прочие предвестия старости. Некий газетчик, побыв неделю в каракумских песках, писал о благодетельном действии пустыни на кожу и особливо на кости. Кожа якобы молодеет, а зубы приобретают крепость и блестящую белизну.- Карелин усмехнулся и оттянул книзу дряблую кожу на щеках: - Вот доказательство.

Солнце в пустыне является бедствием. Весь род человеческий благословляет его лучи, здесь же их заслуженно проклинают: они отнимают у человека последние возможности к существова-нию. Но слова мои не имеют касательства к нашему спору. Я осведомлен, что вами отправлена в Гидрографическое управление докладная записка, где вы упоминаете о весьма замечательном грунте залива Кара-Бугазского. Если не изменяет мне память, старик прищурился на окно,- вы изволили писать: "Грунт весьма примечателен: соль, а под ней известковая глина. Соль, полагаю, особенная,- тут Карелин приостановился и рассеянно поглядел на оторопевшего лейтенанта,- не того состава, что обыкновенная". Это-то верно?

- Совершенно точно.

- Любопытно узнать, чем же эта соль так замечательна?

Жеребцов улыбнулся:

- Определение необыкновенности получилось на корвете забавное. Найденную при пробе грунта соль мы сложили на палубе, дабы подсушить, а корабельный кок, человек скудный умом, посолил ею борщ для команды. Через два часа весь экипаж заболел жесточайшей слабостью желудка. Соль оказалась равной по действию касторовому маслу.

Карелин беззвучно затрясся. Казалось, вместо с ним смеялись и его кресло и самый воздух кабинета, где заметно начала приплясывать слоеная гуща крепчайшего табачного дыма.

- Сударь мой,- сказал Карелин, отсмеявшись,- я ошибался, подобно вам. Я почитал Кара-Бугаз бесплодным и как бы созданным природой назло людям. Но с недавнего времени, изучая дневники свои и думая о смертоносных водах залива, я пришел в сомнение, ибо в натуре, нас окружающей, почти нет такого зла, коего нельзя было бы употребить на потребу и выгоду челове-ка. Едкая кара-бугазская соль является солью необычайной, и, думается мне, не глауберова ли это соль, иначе называемая щелочной? Действие ее на вашу команду весьма примечательно. Буде же в заливе осаждается глауберова соль, то уничтожение залива - преступление. Соль сия обладает многими редчайшими свойствами. Одно из них, почти главнейшее, я хочу вам сообщить.- Карелин выдвинул ящик стола и достал желтоватую рукопись. Он погладил ее и обровнял края плотных листов.- Известно ли вам, что в России жил великий химик по имени Кирилл Лаксман?

- К стыду своему, Григорий Силыч, такого имени я не слыхал.

- Не к вашему стыду, милостивый государь, а к стыду всей страны нашей, где одаренные люди в той же цене, что и гурьевские будочники! - с прежней сердитостью прокричал Карелин. - Жизнь сего замечательного человека являет собой пример постоянных мучений. Его послали на службу в глушь сибирскую, в Барнаул. Лаксман тяготился служебными обязанностями и предпо-читал странствовать по Сибири, когда и сделал много открытий, касающихся растительности и подземных богатств края. Одновременно он занимался химией. За заслуги научные его избрали академиком, но он, не желая сидеть в Петербурге, предпочел остаться в Сибири, заняв место горного советника. За пустую оплошность его с должности сняли и назначили исправником в Нерчинск. Вот-с, милейший мой лейтенант, какую подходящую должность подготовило российское правительство талантливому ученому и члену Академии наук... Так вот, указанный Кирилл Лаксман открыл возможность изготовлять из глауберовой соли великолепное стекло. Рукопись сия - его доклад об этом открытии. Глауберову соль Лаксман именует горькой. Глядите, что он пишет.- Карелин медленно прочел: - "Между многими новыми свойствами сея горькой соли, именуемой монгольскими народами "гуджар", наибольшего внимания достойна сила, ее в стекло претворяющая". При опытах своих Лаксман получил стекло белое и стекло черное, подобное китайскому лаку... Вот...- Карелин отодвинул рукопись.- Дальнейшие изъяснения излишни. Закупорка залива вызовет перемену свойств воды и прекратит образование глауберовой соли. Утверждение ваше, что залив вызывает обмеление Каспийского моря, равно как и сожаление о погибающей рыбе, преувеличено. Без особой натуги я могу вас тут же разбить по всем пунктам. Но, пожалуй, лучше пойдем попить чайку, благо прислали мне из Уральска клюквенный сок.

Пропуская Жеребцова в столовую, Карелин сделал страшные глаза и прошептал:

- А вы уж и проект приготовили! В Петербурге сидят дураки. Они размышлять не любят, а прямо брякнут - закрыть залив на веки вечные и удивить Европу. Ежели бы вы упомянули слово "открыть", то государственные мужи, может быть, призадумались бы, а раз закрыть - так закрыть. Закрывать - это для них святое дело...

К шлюпке Жеребцов возвратился поздним вечером, а к корвету шлюпка подошла глухою ночью. В камышах, сухо шумевших по берегам Урала, крякали спросонок дикие утки. Над морем в стороне дагестанских берегов синими взрывами разверзались зарницы. С палубы слышался гул моря у песчаных отмелей.

Жеребцов долго ходил по юту, взволнованный своей ошибкой. Каспийское море, изученное им до тонкости, показалось зловещим и неведомым. В стороне пустыни, там, где лежала Эмба, возник купол огня. Жеребцов вздрогнул: уж не залив ли Кара-Бугазский опять дымит в этой встревожившей его кромешной темноте? Но то была луна, подымавшаяся над равнинами Усть-Урта.