Антон Грановский - Властелин видений

• Название: Властелин видений
• Автор: Антон Грановский
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-41118-4

Журналисту Глебу Орлову, попавшему из современности в девятый век, еще никогда не доводилось сталкиваться с таким смертельно опасным и могущественным противником. Порождение Гиблого места – Пастырь, вознамерившийся стать Богом и при помощи насылаемых видений покорить реальный мир, уже приобрел множество сторонников. Прозванный Первоходом Глеб с тремя спутниками вновь отправляется в самое сердце Гнилой чащобы, чтобы спасти будущее родной страны. Но пророчество колдуньи предупреждает его о том, что Гиблое место обязательно получит свои жертвы, а погубить Пастыря сможет только женщина…

---

– Нет, – проронил Глеб.

Молчун угрюмо усмехнулся.

– Ну, на то ты и Первоход, – сказал он. – Я затопил баню. Улита, найди гостю чистое белье!

Глава третья В «куще»

1

С тех пор, как Хлопуша стал членом общины, жизнь его переменилась.

Никто здесь не дразнил его увальнем и никто не помыкал им. Хлопуша делал то же, что и другие. Колол дрова, топил печи, убирал двор, носил воду. Однако вся эта работа была ему не в тягость. Каждое его действие – мел ли он землю метлой или выносил помои к вонючему оврагу – было будто бы освещено теплым, мягким светом, который струился от белой фигуры Пастыря.

Это не значит, что белый чародей всегда был рядом. Наоборот, появлялся он в «уграйской куще» крайне редко. Раз в день, а то и в два. Все остальное время Пастырь посвящал проповедям. И результаты этой работы были налицо. С каждым днем община Пастыря разрасталась, включая все новых и новых общинников.

Поначалу Хлопуше было в диковинку видеть, как богатые купцы, которые прежде проезжали по улицам на своих расписных телегах, в упор не замечая Хлопушу и прочих дрянных людишек, теперь трудились рядом с Хлопушей рука об руку.

Изредка, впрочем, в их взглядах проскальзывало презрение, но они тут же прогоняли его и улыбались Хлопуше и прочим простолюдинам так широко, что Хлопуша всерьез опасался, как бы у них не полопались рты.

Отлично бы жилось Хлопуше в «уграйских кущах», но вот беда – Пастырь учил, что богобоязненный христианин должен довольствоваться малым и питаться, как божья птичка. И если кого другого ломоть хлеба, обмазанный маслом, мог насытить на полдня, то Хлопуша проглатывал этот ломоть, даже не почувствовав на языке тяжести, будто глотал кусок воздуха. И такой же воздух полоскался в брюхе у Хлопуши с утра до вечера, и с вечера до утра.

Хлопуша честно старался не думать о естве и нарочно занимал себя тяжелой работой. Но даже когда он перепиливал в одиночку бревна тупой пилой, мысли его все равно крутились вокруг еды.

«Парная говядина, запеченная в глине, очень хороша с красным вином. Но вино к ней надобно брать только таврийское, оно слаще гофских вин и при этом хорошо треплет язык… Вот леший! Опять я о жратве да вине! Это все Сатана! Да-да, это он, нечисть козлоногая! Кружит мне голову запахом жареного мяса, хотя никакого мяса поблизости нет! Заклинаю тебя Отцом, Сыном и Святым Духом – поди от меня прочь, рогатая тварь!»

– Тише! – недовольно проговорил кто-то. – Ты чего это размахался пилой, брате? Чуть башку мне не отхватил!

Хлопуша выпрямился и взглянул на рослого, лысого общинника, одного из помощников Пастыря.

– Прости, Гвидон, – виновато произнес он. – Замечтался я чего-то.

– Вот как? – Гвидон, который был в отсутствие Пастыря «смотрящим», усмехнулся: – И о чем же ты мечтал, брате?

– О том, как предстану пред лицем Господа нашего, покаюсь во всем, что совершил непотребного и грязного, и оболью слезами плащаницу его, – ответил Хлопуша, потея от собственного вранья.

Гвидон пристально вгляделся в пухлое лицо Хлопуши и сказал:

– Отрадны мечты твои, брате. Но стоит ли дожидаться кончины, чтобы открыть кому-то свою душу? Поговори со мной. Поведай о том, какие греховные мысли гложут твое сердце?

Тогда Хлопуша облизнул губы и ответил:

– Я, Гвидон, хочу тебе все рассказать. Но стыжуся.

– Вот как? И чего же ты стыдишься, брате?

– Стыжуся я, Гвидон, своей слабости. Что бы я ни делал, об чем бы ни думал, но я все время хочу жрать.

Лицо Гвидона расправилось.

– Вот оно что. – «Смотрящий» улыбнулся. – Сие грех, но грех небольшой. Хочешь, я расскажу об этом Пастырю, и он поможет тебе?

В глазах Хлопуши мелькнул испуг, он мотнул головой и поспешно возразил:

– Не нужно.

– Отчего же?

– Пастырь – воин Божий. Он может поймать за хвост самого Сатану и притащить его сюда, чтобы я посмотрел, с какой страхолюдиной мне придется иметь дело, ежели я не перестану думать о жратве.

Гвидон засмеялся, отчего безбородое и безбровое лицо его не стало добрее, как это бывает у обычных людей, но еще опаснее.

– Верно говоришь! Не стану я рассказывать о твоей беде Пастырю. Но сможешь ли ты сам одолеть греховные мысли?

– Смогу, – буркнул Хлопуша.

Несколько мгновений Гвидон молчал, разглядывая Хлопушу, потом сказал:

– Я тебе верю, брате. Продолжай пилить.

Хлопнув верзилу ладонью по плечу, «смотрящий» двинулся дальше, поглядывая по сторонам и отдавая общинникам короткие указы, коим все подчинялись беспрекословно.

Еще два часа Хлопуша пилил бревна, обливаясь потом. Потом сел передохнуть и попить воды. Напившись, он задрал рубаху и взял двумя пальцами складку на животе. Оценивающе помял ее между пальцами, вздохнул и удрученно проговорил:

– Еще пара седьмиц, и от меня останется один скелет.

Выпустив из пальцев складку, Хлопуша перевел взгляд на огромное деревянное распятие, только на этот раз вместо изможденного Христова тела ему почудился распятый на широкой сковороде жареный цыпленок.

Рядом с Хлопушей кто-то остановился. Верзила поднял на него взгляд и спросил дрогнувшим голосом:

– Ты бес?

– Ты что, Хлопуша, с дуба рухнул? Это ж я, Уголек.

– Уголек? А я тебя не узнал. Привиделось с голодухи-то…

Общинник Уголек, парень еще не старый и добрый, засмеялся, достал что-то из-за пазухи и протянул Хлопуше.

– На-ка вот, держи.

– Чего это?

– Хлеб.

Хлопуша вперил в кусок хлеба голодный взгляд и через силу проговорил:

– Зачем это? Не надо. Это ж твой.

– Я уже наелся. Да я и вовсе без еды могу. А ты мужик здоровый, тебе без хлеба никак.

– Ну, не знаю… – продолжал колебаться Хлопуша. – Хорошо ли это?

– Да бери уже, чучело! – весело воскликнул Уголек. – В другой раз не предложу.

Хлопуша взял хлеб и быстро запихнул его в рот. Потом прислонился спиной к стене сруба, улыбнулся и блаженно выдохнул:

– Вот оно щастье-то… Не понимаю я, Уголек, как можно строить царство Божье на голодное брюхо? Даже Господь осыпал своих чад небесной манной и делил меж них рыбу, которой не было конца.

– Господь так же сказал, что мы должны быть умеренны в еде, – заметил Уголек.

– А может, он сказал это, не подумавши? Нет, я не спорю, но… – Хлопуша не докончил фразу, ему вдруг стало стыдно, что он забрал последний кусок хлеба у тощего Уголька. Он хотел сказать Угольку что-нибудь хорошее, но сразу ничего в голову не пришло, а пока Хлопуша думал, Уголек уже куда-то ушел.

Тогда Хлопуша вздохнул и закрыл глаза, намереваясь чуток подремать. Когда Хлопуше становилось особенно тяжело жить, он предпочитал спать.

Сон пришел почти сразу. Приснились Хлопуше жареные цыплята. Они порхали вокруг него, как бабочки, махая своими куцыми крылышками, и говорили ему звонкими, веселыми голосками:

– Съешь нас! Съешь нас! Съешь!

Но Хлопуша не мог гоняться за бабочками, потому что он был так толст, что не видел из-за пуза собственных ног. Тогда он просто раскрыл рот, и цыплята ринулись туда наперегонки, смеясь и расталкивая друг друга ароматными, обжаристыми до хрустящей корочки крылышками.

Когда Хлопуша проснулся, солнце уже перевалило через полдень. Рядом кто-то разговаривал. Хлопуша повернул взлохмаченную голову и увидел в пяти шагах от себя «смотрящего» Гвидона и парня Уголька.

– Гвидон, – спросил Уголек, – где Пастырь?

– Отлучился по своим делам, – ответил Гвидон. – А ты почему спрашиваешь? На что тебе Пастырь?

– Соскучился. Когда вижу его – мне легко и просто. А когда его нет, тоскую.

– Это потому, что ты мало молишься, Уголек. Молись больше, и все будет хорошо. Мы – избранники Божьи. Впереди у нас битва, и мы должны быть готовы к ней. Иди, занимайся своим делом.

Однако Уголек не двинулся с места. Несколько секунд он просто стоял, набычившись, потом сухим, трескучим голосом промолвил:

– Я больше не хочу никому подчиняться, Гвидон. И не хочу следовать за Пастырем. Боги моих отцов были добрее ко мне, чем Пастырь и его плачущий, распятый бог.

Лицо Гвидона вытянулось от изумления.

– Понимаешь ли ты, о чем говоришь, проклятый язычник? – гневно воскликнул он.

Уголек побагровел от волнения и раскрыл было рот, чтобы что-то ответить, да не успел. Воздух перед ним вдруг задрожал и стал стремительно сгущаться. Уголек вытаращил глаза и попятился – и правильно сделал, потому что на том месте, где он только что стоял, появился откуда ни возьмись сам белый чародей.

Появление Пастыря не осталось незамеченным общиной. Народ вокруг загалдел и стал стекаться со всего огромного подворья. Люди глядели на Пастыря с восторгом, страхом и почитанием.

Сам же он огляделся приветливым, добрым взглядом, кивнул одному, улыбнулся второму, подмигнул третьему, а затем повернулся к Гвидону и спросил:

– Об чем спорите, дети мои?

Лысый Гвидон опустил руки по швам и доложил:

– Этот парень, что зовется Угольком, только что сказал, что боги его отцов добрее Иисуса.