Юлия Иванова - Дремучие двери. Том II

• Название: Дремучие двери. Том II
• Автор: Юлия Иванова
• Издательство: ООО ПАЛЕЯ - Мишин совместно с ТОО ПАЛЕЯ - свет
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2000
• ISBN: ISBN 5-86020-371-3

Фантастический роман Юлии Ивановой «ДРЕМУЧИЕ ДВЕРИ» стал сенсацией в литературном мире ещё в рукописном варианте, привлекая прежде всего нетрадиционным осмыслением — с религиозно-духовных позиций — роли Иосифа Сталина в отечественной и мировой истории.

Не был ли Иосиф Грозный, «тиран всех времён и народов», направляющим и спасительным «жезлом железным» в руке Творца? Адвокат Иосифа, его Ангел-Хранитель, собирает свидетельства, готовясь защищать диктатора на Высшем Суде. Сюда, в Преддверие вечности, попадает и героиня романа, ценой собственной жизни спасая от киллеров Лидера, противостоящего новому мировому порядку грядущего Антихриста. Здесь, на грани жизни и смерти, она получает шанс вернуться в прошлое, повторить путь от детства до седин, переоценить не только свою личную судьбу, но и постичь всю глубину трагедии великой страны, совершившей величайший в истории человечества прорыв из царства Маммоны, а ныне умирающей вновь в тисках буржуазной цивилизации, «знающей цену всему и не видящей ни в чём ценности»…

Книга Юлии Ивановой привлечёт не только интересующихся личностью Иосифа Сталина, одной из самых таинственных в мировой истории, не только любителей острых сюжетных поворотов, любовных коллизий и мистики — всё это есть в романе. Но написан он прежде всего для тех, кто, как и герои книги, напряжённо ищет Истину, пытаясь выбраться из лабиринта «дремучих дверей» бессмысленного суетного бытия.

---

— Построить город или построить для себя замок, где будут тусоваться и развратничать лоботрясы-наследники… Есть разница?

— А если этот город — Содом или Гоморра?

— А если это Сталинград?

Тьму нельзя победить, одолеть — это под силу лишь Богу в конце времён. А пока это не входит в Замысел. Тьма — дорога к Дому Отца, чужбина, каждый должен обязательно пройти её, преодолеть, отвергнуть. Или навеки остаться в ней. В этом — замысел о земном изгнании. Дарованная свобода выбора. Отсев.

Лишь в Изании соединимы труд и капитал, коммунизм и частное предпринимательство, расчет и бескорыстие, накопление и взлёт, корысть и мечта, личное и общее, богатство и бессеребренничество, святость; Штольц с Обломовым, Корчагин с Кольчугиным, Форд с Мартином Лютером Кингом. Ибо над нами — Закон Неба, где сходятся и исчезают все противоречия между нациями, партиями, религиями и классами. Когда мы все делаем одно Дело — множим вместе жатву Будущего Века.

Кукла переживёт дитя. Мы поклоняемся вещам, а они нас переживут. Самая ничтожная стекляшка счастливее президента США в день инаугурации.

Мы тратим бесценное время, перерабатывая его не в спасительную вечность, а в материю /одежда, мебель, дома/, служа этой материи и её царству, которое наверняка переживёт нас. Самая последняя бутылка, безделушка переживёт, заставив ещё кого-то им служить. А то мы вообще служим лишним нулям в банковском счёте… Разве можно сравнить: человек оставил после себя школу, больницу, железную дорогу — и мы думаем: «Его жизнь не прошла зря»… «Чтобы, умирая, воплотиться в пароходы, строчки и другие долгие дела»… И человек оставил своё: гору собственных вещей, предметов роскоши /дом-музей графа Воронцова/. Совсем другое чувство: победы собственности над непережившим её хозяином.

Смерть Иосифа внесла мистический перелом в сознание народа. В советском идеальном мире не должно было быть смерти, особенно не вмещалась в идеологию смерть вождя. Смерть не вмещается и в буржуазное сознание, но всё же на прогулочном катере она воспринимается несколько иначе, чем на корабле, плывущем к земле обетованной.

«Наши» — это мироощущение «знающих Голос», ищущих Истину, подзаконных Небу, а не князю Тьмы. Это не класс, не национальность, не конфессия и не что-либо в этом роде. Это понятие ДУХОВНОЕ. Это тоскующие о свободно избранном послушании Отцу в Доме Отца в отличие от жаждущих свободы ОТ ОТЦА, Его Воли.

События в Югославии показали, что отвязанность и раздрай — путь народов в лапы к зверю, грядущему антихристу. Изания — продолжает путь противостояния.

У гипербореев нет воли в столице, Забыт и растоптан уснувший закон.

Орлу через боль суждено возродиться, Но граждан спасает железный заслон.

Этот катрен Нострадамуса, если под «гипербореями» понимать русских, под «орлом» — Российскую державу, а под «железным заслоном» — «железный занавес», можно толковать как характеристику эпохи Иосифа.

Режим, лишивший людей работы, преступен перед Небом. Такой человек становится потенциальным вампиром, преступником. Он лишён «своего места в жизни». Святые отцы говорили: «Безделье — мать всех пороков».

Иосиф Грозный боролся варварскими методами с состоявшимися и потенциальными вампирами, стремящимися сожрать, погубить младенца БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВА, зреющего в утробе ветхой, обречённой на смерть цивилизации.

Нынешняя власть ещё более варварскими методами утверждает ПРАВО Вампирии погубить младенца, грозящего своим рождением её незыблемости, процветанию. Призванному пронзить её копьём в конце времён, подобно Георгию Победоносцу на белом коне, поразившему дракона.

«Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвойне воздайте ей по делам её; в чаше, в которой она приготовляла вам вино, приготовьте ей вдвое.

Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей. Ибо она говорит в сердце своём: сижу царицею, я не вдова и не увижу горести!

За то в один день придут на неё казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнём, потому что силен Господь Бог, судящий ее…

И купцы земные восплачут и возрыдают о ней, потому что товаров их никто уже не покупает.

Товаров золотых и серебряных, и камней драгоценных и жемчуга, и виссона и порфиры…

…Корицы и фимиама, и мира и ладана… и тел и душ человеческих». /Отк. 18:6–8,11–13/

* * *

К концу весны Денис окончательно оклемался и отбыл в забугорье по своим старым и новым делам-проектам. Но, всерьёз «заболев» Изанией, намереваясь побыстрей развязаться с прошлыми договорами и обязательствами, собрать необходимые средства и вбухнуть их в духовно-воспитательно-лечебные виртуальные фильмы, с помощью которых они с Айрис мечтали претворить в жизнь замечательное: «Избави нас от лукавого!» Изанией уж если заболевали, то всерьёз и надолго. Вскоре Иоанна и представить себе не могла, что раньше целыми днями нескончаемо занималась дачной и московской бытовухой. В Златогорье было чудесно, но она решила уехать вместе с Денисом — столько вокруг достойных людей, буквально задыхающихся в перенаселённых квартирах — дрязги, суета, орущие избалованные дети, скандалы с роднёй и т. д. «Наши», — которым, как воздух, нужно было Златогорье, чтобы вырваться «от работы вражия» и осуществить задуманное. Иногда мечту всей жизни.

А Иоанна прекрасно могла работать и в Лужине, по которому соскучилась. Даже прослезилась, обнимая визжащего от счастья Анчара. На даче жили хорошие спокойные люди, уже другие, овощеводы с Севера, мастера по теплицам. Таких огурцов, помидоров и цветов у Иоанны сроду не бывало, северяне провели в теплицу отопление, воду, что-то без конца опрыскивали и рыхлили. Иоанна предоставила им полную свободу действия, только иногда помогала красиво составить букеты.

Дважды в неделю приезжала машина, забирала урожай, цветы на продажу. Забирала по необходимости бельё и одежду в чистку и стирку, привозила Изан-термосы с обедом, продукты быстрого приготовления на два-три дня и вообще всё необходимое. Связывалась Иоанна с ближайшим штабом Изании по пейджеру и делала заказы. С завтраком и ужином они легко управлялись сами.

Она целыми днями работала над книгой, заказывала по Изан-нету, связанному с Интернетом, нужную литературу. Вообще много читала — Айрис прислала ей компьютер, можно было выписать любой раритет.

Они с Варей по-прежнему вынашивали планы открыть в Изании собственное издательство.

Выбиралась Иоанна лишь в храм. Гуляла с Анчаром по лесу, думая о Гане и иногда явственно чувствуя его тепло, руку, дыхание. И зная, что он в эту минуту тоже нежданно-негаданно, сквозь дни и километры, видит перед собой светлый девичий лик во тьме за окном вагона, перехваченные пластмассовым колечком волосы, летящие в звёздную вечность. И улыбается видению.

— Иоанна…

Только машину она попросила вернуть до октября, чтоб ездить в храм и иногда в Москву навещать свекровь, которая в последнее время боялась масонов. Будто масонам только и дел было, что забираться ночами к девяностолетней бабке и воровать листовки к очередному митингу. Теперь ей часто звонила и заболевшая Изанией «зелёная» Катька, всерьез поставившая себе целью перетащить предков из забугорья в Москву и начать новую жизнь.

А вокруг «маразм крепчал и жуть сгущалась…» Происходящее по ту сторону Изании представлялось всё более омерзительным, преступным и пошлым. Маски постепенно спадали — в них больше не было надобности — уже откровенно дело решали клыки, когти и деньги. Она испытывала бесконечное унижение от происходящего, — не столько за себя, сколько за страну, и поражалась — неужели мир, к которому она когда-то принадлежала, сразу и навсегда продался?

В отличие от многих, она никогда не обманывалась «отвязанностью» под эгидой «свободы», не обольщалась сладким воркованием забугорной лисы, поджидающей, когда российская ворона разинет рот и выронит сыр, — поэтому ей не нужно было возвращаться к «товарищам» — она и не уходила никуда. Она всё более понимала, что это не нравственный выбор, это ВООБЩЕ НЕ ВЫБОР. Просто стрелка её внутреннего компаса властно указывала на «Прочь!» Табу. Иоанна и прежде не ходила на элитные приёмы, потому что ощущение стоящего за спиной ЧЕЛОВЕКА, подливающего в бокал, было непереносимым. Это была её ПРЕДВЕЧНАЯ УСТАНОВКА с которой она не могла, да и не хотела бороться.

Да, Изания спасала. Их слова — «Союз», «товарищи». Советские песни, которые всё время передавала их радиостанция, а Иоанна жадно слушала за любой работой, как партизанка в тылу врага позывные Москвы. Подпитываясь и воскресая.

— Говорит радио Союза Изании… Доброе утро, товарищи, мир вашему дому. Передаём утреннюю гимнастику…

ПРЕДДВЕРИЕ

«Нет ничего более закрытого, чем базовые предпосылки «открытого общества». Оно открыто в какую угодно сторону, только не внутрь. А то, что не движется внутрь, остаётся на месте. Точнее, становится декорацией для чего-то иного, что движется сквозь или посредством его». /А. Дугин/