Сергей Лексутов - Ефрейтор Икс

• Название: Ефрейтор Икс
• Автор: Сергей Лексутов
• Жанр: Детективная фантастика

---

Андрей Степанович долго молчал, не торопясь, прихлебывая чай, потом снова заговорил:

– Когда же придет такое время, что перестанут люди смотреть на тайгу, как на бесплатную кормушку? Не пора ли пожалеть ее? Она ж не кормушка – кормилица… Да и не прокормит она всех-то, народу, гляди, сколько стало…

– Вообще, прав ты, Степаныч. Да как вот доказать, что нельзя больше природу эксплуатировать, она, бедная, еле-еле выдерживает само присутствие человека на планете, с его техникой. Не говоря уж о самом грабеже природы.

– Как? А ученые на что?

– Ты вот, Степаныч, тоже ученый. Только не скромничай, Вилена говорит у тебя полторы сотни публикаций. Ты прекрасно знаешь, что все работы ученых направлены на то, чтобы выяснить, где и сколько взять можно, да нельзя ли побольше. А что дальше будет, мало, кого интересует.

– Вот то-то и оно. Сейчас все говорят: перевести лесной промысел на промышленную основу. Да как его переведешь? Тайга – не поле, комбайн не пустишь, а без механизации, да автоматизации, какая же промышленная основа? Представь себе грибной комбайн? Представил? А теперь представь, что грибы, как пшеница растут. Что, не получается? Вот и будешь от одного гриба к другому на комбайне кататься. Красота…

– Ну, Степаныч, ты даешь… – засмеялся Павел.

– А что, не прав? Как ни крути, а в лесном промысле сплошной ручной труд и никакой тебе механизации. А при ручном труде, сам понимаешь, производительность такая, что самому добычи не хватит. Машинами можно убрать лишь то, что машинами же и посеял.

– И что же ты предлагаешь? – заинтересованно спросил Павел.

– Все, что надо, на полях выращивать. А в тайгу поменьше с промыслами соваться. Если надо, и лосей, и соболей, и глухарей на фермах разводить. А то для этой самой промышленной основы дороги нужны, под них можно полтайги занять, а что толку? Сейчас уже столько зря загублено…

– Может, и лес рубить не надо?

– Не надо!

– Но ведь древесина-то нужна…

– Нужна, кто спорит? Но высокосортной нужно очень мало, а рубят – будь здоров. Пока она по рекам плывет, да под открытым небом на лесоскладах валяется, мало того, что половина вообще сгнивает, остальная становится низкосортной. Я вот думаю, может, вместо того, чтобы по чертолому в тайге дорогостоящую технику бить, на бросовых землях тополь выращивать. Он, чертяка, за двадцать лет вымахивает так, как кедр или сосна за двести не вырастают. И древесина у него ничего, на деревоплиты, леса да опалубки пойдет.

– Эх, Степаныч! Я так же думаю, да рано. Людям есть, пить надо, да пожирнее и послаще. Жить тоже надо, да попросторнее.

– А я что, против? Только, понимаешь, природа не для одного брюха нужна; для души, наверное, нужнее. И не ухоженная, с асфальтовыми дорожками. И оленями за сеткой, а с бурелеомами, тиграми и бешеными реками. Представь, что не будет звезд на небе?..

– Не могу и представить…

– Ну, и это – то же самое. Я все, что тебе сейчас рассказал, в статье написал, в журнал посылал. Вернули, да с такой рецензией… Ты вот внимательно слушаешь, даже соглашаешься. А Гонтарь на меня глянул, как на малохольного, и по плечу эдак снисходительно похлопал. С тех пор у нас и начали портиться отношения, а сейчас вообще до края дошли, когда он Ваську убил… Моя бы воля, я бы его близко к заповеднику не подпускал. Да директор наш… Такие, как Гонтарь, крепко везде устраиваются, чтобы не дуло нигде. И уважением себя окружить умеют. Я вон, и то, через столько лет его раскусил… Беда тому, кто его покой попытается нарушить. Ты пробовал собаку гладить, когда она у печки лежит?

– Пробовал как-то в детстве…

– Ну и как?

– Хорошая была собака, добрая, а руки мне до крови искусала.

– То-то же. Вот и Гонтарь – собака у печки. И вся наука для него, только для престижа, для удобного существования…

Андрей Степанович замолчал, отставил пустую кружку, подбросил в костер дров и замер, глядя на огонь. Вилена сидела неподвижно, забыв о кружке чая в руке, тоже глядела на огонь. За кругом света костра ничего не было видно, чернота плотно обступила крошечный мирок. Глядя в стену черноты, Павел неожиданно подумал, что никогда она не вызывала у него тревожного чувства, такого, о котором он не раз читал в книгах. Он всегда знал, что за стеной добрый, приветливый лес, готовый накормить и напоить его. Даже в детстве, когда он только начал ходить в тайгу с ночевками, он не боялся ночного леса, безмятежно спал у костра, накрывшись телогрейкой. Может быть, и желание переделать природу – это отголосок инстинктивного страха перед ночным лесом, страха перед чем-то, что не нуждается в тебе, живет по своим законам, которым ты чужд? Вот у него, у Павла, нет ни малейшего желания переделывать, осваивать, окультуривать тайгу. Дикая, она ближе и роднее ему, чем дом родной.

Вилена шевельнулась, попробовала чай, сморщилась и принялась собирать посуду. Она пошла к речке, Павел двинулся за ней. Вилена выплеснула остывший чай в ручей, сбросала посуду в воду у берега. Здесь, в стороне от костра, ночь не казалась такой черной. Отблескивала вода в свете низкой луны, звезды светили так, что вокруг наиболее ярких голубели ореолы. Было таинственно и хорошо, и хотелось говорить о сокровенном.

Вилена плескала рукой воду, задумчиво глядя на разбегающиеся по поверхности круги, таинственно отсвечивающие блестящей чернотой в лунном свете. Она будто чего-то ждала, и Павел вдруг ощутил это ожидание, всеми нервами, всей кожей, и даже знал, чего она ждет, но опять чего-то испугался, суетливо задвигался, пробормотал:

– Давай я помогу…

Она вскинула голову, коротко глянула на него, проговорила тусклым голосом:

– Я сама… Тут и мыть-то нечего.

Она вырвала клок травы, быстро протерла травой с песком посуду, сполоснула и, сложив ее тут же на камень, пошла к костру. Павел потянулся за ней, чувствуя какую-то неловкость, или вину перед ней.

В костре тлели полусырые кряжи, Андрей Степанович спал, укрывшись штормовкой. Сапоги его торчали на колышках, тут же висели портянки.

…Хорошо после трудного маршрута напариться в баньке, а потом завалиться в спальный мешок и проспать часов десять кряду!

На следующее утро после возвращения Вилена села завтракать в легком изящном платьице, расставшись, наконец, со своим мешковатым рабочим костюмом. Студенты старательно делали вид, будто не смотрят на нее, но глаза их сами собой поворачивались в ее сторону. Гонтарь, как ни в чем не бывало, попытался заговорить с ней своим обычным светским тоном, но она молча уткнулась в тарелку. Тогда он насмешливо покосился на Павла и уже деловым тоном спросил:

– Леночка, а ты не поможешь мне?

– Никуда больше я вас не поведу! – раздельно выговорила она.

– Почему же? – Гонтарь насмешливо смотрел на нее.

– Потому что вы – убийца.

– Ах, вот оно что… – Гонтарь беззаботно рассмеялся и назидательно, менторским тоном, выговорил: – Леночка, я же тебе говорил; это жестоко, но необходимо… Для науки…

– Все понятно, – и разделяя слова, Вилена отчеканила: – Вы убийца в научных целях.

Студенты замерли, во все глаза уставясь на нее. Гонтарь посмотрел на Павла и покачал головой, с этакой легкой отеческой укоризной, потом фальшиво-будничным тоном спросил:

– Ну а вы, Павел Яковлевич, пойдете со мной? Признаться, мне сегодня нужна будет ваша помощь; предстоит брать анализы крови из сердца. Занятие, сами понимаете, не для слабонервных. Студенты не могут…

В другое время Павел мягко и ловко увильнул бы от этой темы, а потом сослался на занятость и отказался, но тут вдруг резко выпалил:

– Я, Евгений Михайлович, не вижу никакой необходимости в этих анализах из сердца. Ну, я понимаю, эпидемиологам не обойтись, но нам-то достаточно косвенных данных…

Гонтарь подобрался, принял официальный вид, и медленно выговорил:

– А вот это, Павел Яковлевич, не в вашей компетенции решать, какие мне методы использовать… – и снова перейдя на отечески снисходительный тон, продолжал: – Как я понял, вы не хотите мне помочь?..

Павел окончательно вышел из себя, и его понесло:

– Я не желаю по-идиотски губить животных!

Лицо Гонтаря выразило ироническое понимание, он покосился на Вилену. Павел еле справился с бешеным желанием перевернуть стол, а Гонтаря выкинуть в окно. Особенно Павла раздражали эти намекающие взгляды и ужимки, призванные показать всем окружающим, что корень зла в Вилене. Но Гонтарь снова сменил и тон, и выражение:

– Хорошо, я не настаиваю… – он равнодушно пожал плечами. – Чем вы намерены заняться?

Смяв в себе раздражение, Павел хмуро выговорил:

– Завтра опять пойду в хребты. Там обнаружилось интересное место, абсолютно не подвергшееся антропогенным факторам, – по опыту Павел знал, что Гонтарю страшно нравятся подобные заковыристые выражения.

Студенты торопливо доели завтрак, и смущенно переглядываясь, ушли.

Андрей Степанович задумчиво протянул: