Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

• Название: Письмо с которого все началось
• Автор: Ковалевская Елена
• Жанр: Книги

---

– Что и требовалось доказать, – как бы для себя произнес секретарь, а затем уже громче обращаясь к епископу добавил: – Ваше преосвященство вас хотели отравить синильной кислотой. (Синильная кислота – цианистый калий, при отравлении цианидами организм перестает усваивать растворенный в крови кислород, отчего даже венозная кровь становится ярко алой.)

– То, что хотели отравить, я уже сам понял, – ворчливо выдавил из себя тот. – И то, что это была синильная, тоже много не дает… Круг желающих поквитаться со мной широк до невозможности!

На столь очевидное высказывание Боклерк отвечать не стал.

В дверь кабинета заглянул послушник Марк. Лицо его было белее мела, а сине-серые губы дрожали.

– Т-т-там… Т-т-там… – судорожно силился произнести он.

– Ну что там? – недовольно рявкнул епископ.

Но мальчик не отвечал, он большими глазами смотрел на распростертое на полу тело, вокруг которого копошились пара братьев и секретарь с окровавленным ножом в руках. Следом за парнишкой в дверях показался еще один брат-сопровождающий.

– Ваше преосвященство, – начал он спокойным и деловым тоном. – На кухне старшего брата Эжена и его прислужника зарезали. Лично осматривать будете?

– Боклерк?

– Буду, ваше преосвященство, – кивнул тот, вставая с колен и отряхивая сутану, оказавшуюся разрезанной в паре мест нападавшим. – Может хоть что-то разъясниться.

– Пошли, – Констанс отошел от окна и направился к двери. – Этого, если уже закончили, унесите куда-нибудь, и избавьтесь по-тихому, чтобы никто не знал. А после, прикажите навести порядок. И смотрите, чтобы за эти стены ни одного слова не просочилось!

Секретарь вышел из кабинета первым, сдвинув с дороги так и не пришедшего в себя Марка, за ним епископ, отвесивший мальчику подзатыльник.

– Живо к себе! И чтобы до завтрашнего утра не появлялся! – послушник словно бы очнулся, оторвав взгляд от трупа, судорожно сглотнул и дернул что есть силы по коридору к узкой лесенке, которая вела на третий этаж, где ему выделили маленькую каморку.

Возглавляемые братом они спустились на первый этаж, прошли по неширокому коридору и попали в жаркую кухню. Противоположную от двери стену почти полностью занимал очаг, на огне которого уже обуглилась тушка небольшого поросенка, отчего по кухне плыл горелый запах, перебивая все остальные. На большом столе, стоящим поперек помещения, лежал молоденький парнишка лет пятнадцати с неестественно вывернутой головой. На лавке стоявшей перед столом ничком лежало второе тело – брат Эжен. Из-под него натекла приличная кровяная лужа. Брат-сопровождающий, нимало не смутившись, прошел до очага, снял вместе с вертелом сгоревшего поросенка и отставил его в сторону. Боклерк, стараясь не испачкать обувь, вошел следом. Епископ застыл на пороге, брезгливо прикрывая нос вышитым платком. Секретарь подозвал брата-сопровождающего, и они вдвоем перевернули тело Эжена. Вся ряса и скалипур были пропитаны кровью. Боклерк осторожно, стараясь не замараться, оттянул ткань и обнажил неширокую рану слева у основания шеи, ставшую причиной почти мгновенной смерти.

– Удар профессиональный, – заметил он, обращаясь к епископу, и продолжил осмотр. – Бил через одежды, так чтобы не обрызгало, мальчику же попросту, как куренку, свернули шею. Однако во всем случившемся я не вижу хорошо подготовленного покушения, – сделал он вывод из всего увиденного. – Похоже, кто-то в сильной спешке отправил к вам наемника, не знакомого с внутренними порядками ордена. Наверное тот, кто подослал убийцу, сильно торопился или хотел все решить с наскока.

Находясь на службе у епископа, Боклерк выучился распознавать множество ядов и симптомы отравления ими, разбираться в манерах и методах работы наемных убийц, усвоил несколько способов и приемов защиты от них. Обучился многим вещам, о которых большинство церковников следующих заповедям Господа и не знало.

– Упокой, Господи, душу раба твоего… – выдохнул Констанс, осеняя себя знамением, и распорядился. – Окажите брату Эжену и его помощнику полагающиеся соборования. Боклерк, проследишь. При похоронах посторонним сообщите, что умерли они от естественных причин, да простит меня Господь за эту ложь! Не нужно, чтоб об этом все языком трепали.

С этими словами он развернулся и ушел к себе.

– Ишь, стервец, орудовал мастерски! – замелит брат-сопровождающий, как только епископ скрылся. – Кровищи словно на бойне натекло! А на самом убивце, поди, не пятнышка?

– Не пятнышка! – подтвердил секретарь, оттирая испачканные пальцы о кухонное полотенце.

– Ну, надо ж!

– Вот что Тиас, – обратился Боклерк к брату-сопровождающему. – Ты же в своей тройки за ведущего?

– Ну!

– Сейчас ваша очередь дежурить? – тот опять кивнул. – Тогда поднимай другую, пусть прочешут все помещения с верху донизу, мало ли что. Необходимо усилить охрану апартаментов нашей епархии, но так чтобы другие не пронюхали. Старшим назначаю тебя, если кто-то будет роптать, направляй ко мне, я лично поговорю с недовольными! Предупреди всех боевых братьев, прислужников и помощников, нечего им прохлаждаться! Переводи на осадное положение, за пределы помещений ходить только по двое, всем вооружиться, но скрытно. Когда приславший убийцу поймет, что затея с отравлением провалилась, то следом могут попытаться убрать его преосвященство при помощи чего-нибудь колюще-режущего. Так, что еще… – секретарь невольно копировал манеру речи и интонации епископа. – Завтра его преосвященство должен будет сразу после заутреней быть в Паласте, сопровождающими будете шестеро разом! Не приведи Господь, что случится с епископом, сам знаешь, где всем скопом оказаться можем! – он указал пальцем вниз, намекая на подвалы Ответственных.

Глава 8.

Оранжереи в Sanctus Urbs давно славились своим разнообразием сортов растущих в них растений и деревьев. К папскому столу круглый год подавались то северная лесная ягода, то прихотливая южная алыча или персики, заботливо выращенные трудолюбивыми монахами. А залы и комнаты в зависимости от сезона украшались ароматными нарциссами, разноцветными нежными ирисами, капризными розами или пламенеющими георгинами.

Утро еще разгоралось розовой ленточкой на востоке, когда его преосвященство епископ Констанс прибыл на назначенную встречу. Он явился, предприняв всевозможные меры предосторожности: с усиленной охраной, одев под сутану свой хоубергеон. Брат Боклерк сопровождавший епископа снарядился не худшим образом, захватив с собой спрятанный в одежде длинный боевой нож.

В оранжерее, что предпочла для укромной беседы ее благочестие Саския, выращивали гладиолусы, и куда ни кинь взгляд, повсюду пестрели длинные колосья цветов, к этому времени в природе уже отцветших, и с тщательной искусностью задержанных в росте здесь, в саду Его Святейшества. Ее благочестие пришла на встречу как всегда облаченная в черное с ног до головы. Монотонность ее одеяний нарушал лишь небольшой серебряный крест на длинной цепочке увитый терниями и розами – символами трудностей и радостей духовной жизни. Саския была женщиной невысокого роста, слегка сутулящейся, с цепким взглядом агатовых глаз. Как большинство халисиек в молодости она блистала красотой, но быстро увяла и теперь походила на сморщенный урюк с немного торчащим вперед носом. К тому же чертами лица она совершенно не походила на своего брата.

– Рад приветствовать вас, ваше высокопреподобие в столь чудесный, уже освященный первой молитвой, утренний час, – куртуазно начал Констанс, слегка поклонившись.

– Вы всегда слыли искусным собеседником, умеющим поддержать разговор любой сложности, – кивнула она в ответ. Голос у Саскии оказался весьма глубокий, ласкающий слух бархатными обертонами. – Но полно упражняться в словоблудии епископ. Пусть ваш сопровождающий выйдет, ничего интересного для него здесь нет.

Констанс махнул рукой секретарю, подтверждая распоряжение благочестивой. Боклерк поклонился и произнеся: 'Я буду у входа, ваше преосвященство. Ваше высокопреподобие…' – вышел из влажной оранжереи.

– Какой преданный и воспитанный мальчик! – фыркнула Саския, пряча руки в рукава черной хламиды. – Говорят, все ваши люди вам преданны?!

– Не жалуюсь, ваше высокопреподобие.

– Теперь мы здесь одни, так что я даю вам разрешение называть меня благочестивой, – милостиво кивнула она и, повернувшись, пошла по дорожке между цветами. Торопливые и мелкие движения ее ног едва угадывались под бесформенным одеянием. Епископ последовал за ней. – Меня, знаете ли, утомляют все эти расшаркивания лизоблюдов и подхалимов, стремящихся выдоить как можно больше денег из папской казны. Святой Престол – это вершина Единой Церкви, а не кормушка для свиней! Давайте присядем вон на ту скамью, еще успеем набегаться за весь день.

Ее благочестие направилась к мраморной скамейке установленной в живописных зарослях цветов, где высокие колосья цветоносов достигали ярдовой длины.