Оливер Голдсмит - Гражданин мира, или письма китайского философа, проживающего в Лондоне, своим друзьям на востоке

• Название: Гражданин мира, или письма китайского философа, проживающего в Лондоне, своим друзьям на востоке
• Автор: Оливер Голдсмит
• Жанр: Проза

---

Европейцы упрекают нас за то, что в нашей истории много лжи, а в хронологии - путаницы. В таком случае, как же они должны стыдиться собственных книг, многие из которых написаны докторами их богословия? Ведь в них постоянно с самым серьезным видом рассказываются чудовищные басни. Это письмо не вместит всех тех нелепостей, которые я находил в подобных писаниях, а посему ограничусь лишь пересказом того, как ученые мужи описывают обитателей земли. Не довольствуясь простыми уверениями, они вдобавок иной раз утверждают, будто сами были очевидцами того, о чем повествуют.

Некий христианский богослов {Augistin de Civit. Dei, lib. XVI, p. 422. [Августин {2}. О гр[аде] бож[ием], кн. XVI, стр. 422].} в одном из главных своих сочинений утверждает, что есть на свете люди, которые имеют один глаз посреди лба. А чтобы развеять все наши сомнения, он в другой своей книге {Augistin ad fratres in Eremo, Serm. XXXVII [Августин. К братьям в пустыни, Проп. XXXVII].} объявляет это непреложным фактом, коему он сам был свидетелем. "Когда, - пишет он, - я вместе с другими слугами христовыми отправился в Эфиопию, дабы нести туда свет евангелья, на юге страны мне встретилось целое племя людей, у которых посреди лба находился один-единственный глаз".

Тебя, почтенный Фум Хоум, конечно, поразит бесстыдство этого сочинителя, но, увы, он не одинок и лишь позаимствовал эту историю у своих предшественников. Так, Солин {3} сотворил еще одних циклопов - аримаспов, {4}, которые живут по берегам Каспийского моря. Далее тот же Солин повествует о жителях Индии, у которых якобы всего одна нога и один глйз и которые, тем не менее, необычайно ловки, очень быстро бегают и даже промышляют охотой. Трудно сказать, чего больше заслуживают эти люди: сочувствия или восхищения, но кто действительно достоин сострадания, так это те, кого Плиний {5} именует кинамольками, у которых собачьи головы. Они не владеют человеческой речью и принуждены выражать свои мысли при помощи лая. Солин подтверждает то, о чем мимоходом упоминает Плиний, а французский епископ Симон Майоль {6} говорит о кинамольках как о существах, хорошо ему известных. "Миновав египетскую пустыню, - пишет он, - мы встретились с кинокефалами, которые населяют край по соседству с Эфиопией; живут кинокефалы охотой; они не умеют говорить, а только свистят; подбородок у них похож на змеиную голову, на пальцах длинные острые когти, грудь словно у борзой, которую они превосходят быстротой и проворством". Но представь себе, друг мой, этот диковинный народ, вопреки своей внешности, отличается необычайной тонкостью чувств, превосходя в этом отношении и жен лондонских олдерменов и китайских мандаринов. "Эти люди, - продолжает наш правдивый епископ, - с охотой пьют вино, любят жареное и вареное мясо, особенно привередливы во всем, что касается приправы, а пищу даже с малым душком с негодованием отвергают. Когда Египтом правили Птолемеи {7}, - продолжает он несколько ниже, - люди с песьими головами обучали грамматике и музыке". Не поразительно ли? - Люди, не имея голоса, учат музыке и, не умея говорить, грамматике! Даже последователи Фо не утверждали таких нелепостей. До сих пор нам рассказывали о людях с обезображенными головами или с песьими мордами. Но что бы ты сказал, услышав, к примеру, о людях просто без головы? Помпоний Мела {8}, Солин и Авл Геллий {9} охотно повествуют нам и о таких. "У блемиев нос, глаза и рот расположены на груди или, как утверждают некоторые, на плечах".

Можно подумать, что эти авторы, питая отвращение к человеческому облику, вознамерились создать нечто новое по своему вкусу. Впрочем, будем к ним справедливы: хотя подчас они и лишают нас ноги, руки, головы или еще какой-нибудь пустячной части тела, зато с такой же щедростью наделяют тем, чего нам прежде недоставало. Особенно тороват на этот счет Симон Майоль: хотя он и упразднил у одних голову, зато других наградил хвостами. Он утверждает, будто в его время, то есть лет сто тому назад {10}, у многих англичан были хвосты. Вот его собственные слова: "В Англии есть семьи с хвостами - эта кара ниспослана им за то, что они оскорбили монаха-августинца, который был отправлен к ним святым Григорием и проповедовал в Дорсетшире. Англичане пришили к его одежде хвосты различных животных, но вскоре такие же хвосты выросли у них самих и теперь передаются из поколения в поколение". Разумеется, почтенный автор написал так не без основания: и поныне многие англичане прикрепляют хвосты к парикам, в знак древности своего рода, я полагаю, а еще, вероятно, как символ тех хвостов, которыми они были наделены прежде.

Видишь, друг мой, каких только небылиц не наплели философы прошлого. Судя по всему, европейские сочинители считают себя вправе утверждать все, что им заблагорассудится. Один из них, весьма остроумный писатель {Фонтенель {11}.}, открыто заявил, что, поддержи его хотя бы шесть философов, он взял бы на себя труд убедить читателя в том, что солнце вовсе не служит источником света и тепла.

Прощай.

Письмо XVII

[О нынешней войне между Францией и Англией и нелепых поводах, к ней

приведших.]

Лянь Чи Альтанчжи - Фум Хоуму,

первому президенту китайской Академии церемоний в Пекине.

Если бы азиатский политический деятель прочел все договоры о мире, которые последние сто лет чуть не ежегодно заключаются в Европе, он, пожалуй, крайне изумился бы тому, что христианские правители умудряются все же враждовать друг с другом. Статьи этих договоров составлены весьма тщательно и утверждаются с величайшей торжественностью! Обе стороны клянутся неукоснительно соблюдать все условия соглашения, и кажется, будто наступило полное примирение и воцарилась искренняя дружба.

Но, невзирая на все эти договоры, народы Европы почти беспрерывно воюют друг с другом. Нарушить соглашение, принятое по всем правилам, очень легко, причем виноватой не бывает ни та, ни другая сторона. Сначала кто-то из них, например, нечаянно нарушает незначительное условие соглашения, в ответ бывший соперник тоже совершает мелкое нарушение, но уже преднамеренно, что в свой черед влечет за собой более серьезный выпад противной стороны. И те и другие жалуются на нарушения и оскорбления, объявляется война, поражения чередуются с победами, а победы - с поражениями, гибнут двести или триста тысяч человек; устав от всего этого, противники останавливаются на том, с чего начали, и хладнокровно приступают к новым мирным переговорам.

Англичане и французы, по-видимому, почитают себя первыми среди европейских народов. Хотя их разделяет узкий морской пролив, нет характеров более несхожих. Будучи соседями, они привыкли бояться друг друга и восхищаться друг другом. Сейчас обе страны ведут разорительную войну {1}, взаимное ожесточение достигло предела, пролито много крови, а все потому, что одной стороне хочется носить больше мехов, нежели носит другая.

Поводом к войне послужили земли за тысячи миль отсюда: холодная, пустынная, неприветливая страна, принадлежащая народу, который владел ею с незапамятных времен. Дикие обитатели Канады почитают ее своей собственностью по праву долгого владения. Ведь они здесь безраздельно царили веками, не зная соперников и не ведая врагов, кроме хищных медведей да коварных тигров. Родные леса давали им все необходимое для жизни, и они умели наслаждаться тем, что имели. Так они могли бы жить вечно, если бы англичане не проведали, что Канада богата пушным зверем. С этого часа страна стала предметом их вожделений. Оказалось, что Англии крайне нужны меха: дамы принялись оторачивать мехом платья, а меховые муфты носили и щеголи, и щеголихи. Словом, выяснилось, что без мехов государственное благоденствие просто невозможно, и тогда англичане стали умолять короля подарить им не только канадскую землю, но и живущих на ней туземцев, дабы обеспечить Англию жизненно необходимым ей товаром.

Столь скромная и разумная просьба была немедленно удовлетворена, и множество колонистов отправилось завоевывать далекую страну и добывать меха. Французы, которые столь же нуждались в мехах (ведь они не меньше англичан любят муфты и палантины), обратились с подобным же прошением к своему королю и встретили такой же милостивый прием у монарха, который великодушно пожаловал им то, что ему не принадлежало. Где бы ни высаживались французы, они тотчас же объявляли землю своей собственностью; где бы ни появлялись англичане, они в свой черед тоже называли себя хозяевами по тому же праву, что и французы. Кроткие дикари не сопротивлялись, и незваные гости, если бы они договорились меж собой, могли бы мирно разделить несчастную страну. Но они перессорились из-за границ, из-за земель и рек, на которые ни одна из сторон не могла предъявить иных прав, кроме права сильного. Тяжба эта такова, что ни один порядочный человек не может искренно желать успеха ни той, ни другой из сторон.

Некоторое время война шла с переменным успехом. Поначалу побеждали французы, но за последнее время англичане окончательно вытеснили их из Канады. Не думай, однако, что успех одной стороны - залог мира; напротив, даже временное перемирие возможно при условии крайнего истощения воюющих государств. Первый шаг к примирению скорее пристало делать победителю, но среди англичан есть немало опьяненных успехом людей, которые требуют продолжения войны.