Борис Сопельняк - Смерть в рассрочку

• Название: Смерть в рассрочку
• Автор: Борис Сопельняк
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС Образование
• Жанр: Политика
• Год: 2003
• ISBN: 5-94849-415-2

До сих пор наше общество волнует трагическая судьба известной киноактрисы Зои Федоровой и знаменитой певицы, исполнительницы русских народных песен Лидии Руслановой, великого режиссера Всеволода Мейерхольда, мастера журналистики Михаила Кольцова. Все они стали жертвами «великой чистки», развязанной Сталиным и его подручными в конце 30-х годов. Как это случилось? Как действовал механизм кровавого террора? Какие исполнители стояли у его рычагов? Ответы на эти вопросы можно найти в предлагаемой книге.

Источник: http://www.infanata.org/society/history/1146123805-sopelnyak-b-smert-v-rassrochku.html

---

— Там я и родила нашего Мишеньку, — просияла Наталья.

— Сколько ему сейчас? — поинтересовался Файербрэйс.

— Михаилу Николаевичу? Пятый месяц. Он у меня бутуз! Крепенький, умненький — весь в отца.

— Да будет тебе, — горделиво остановил ее Николай и поправил одеяльце малыша.

— Ну что ж, Михаил, а по-нашему Майкл — полноправный гражданин Великобритании, — откинулся на спинку стула Файербрэйс. — Таковы наши законы.

— А мы? — подался вперед Николай. — Чьи теперь мы?

— Вы? — стушевался Файербрэйс. — Черт возьми, а чьи же вы? По-моему, как были, так останетесь гражданами Советского Союза.

— Безусловно, — кивнул Ратов. — И подлежите немедленной отправке на Родину.

— Вы же понимаете, что мне туда нельзя, — обмяк Николай. — Меня или расстреляют, или сгноят на Колыме.

— Ну, это вы напрасно, — деланно-бодро заметил Файербрэйс. — Мы такими фактами не располагаем.

Наталья сидела ни жива ни мертва. Она так крепко прижимала к себе ребенка, будто предчувствовала неминуемую разлуку.

— Ничего вам не будет, — грубовато заявил Ратов. — Возвращайтесь всей семьей. Будете строить мосты и растить сына.

И тут подал голос доселе молчавший англичанин с аккуратной щеточкой седых усов.

— Об этом не может быть и речи! Как представитель министерства внутренних дел, официально заявляю, что насильно депортировать британского подданного никто не позволит. Я говорю о Майкле, — сухо добавил он.

— Согласен, — кивнул Файербрэйс, — Майкл должен, вернее, может остаться.

— Но это же бред! — взорвался Ратов. — Как можно разлучать мать с ребенком?! Тем более кормящую, — скосил он глаза на Наталью, которая, стыдливо прикрыв грудь, стала кормить расплакавшегося сына.

— Бред, — согласился Файербрэйс. — Но что же делать?

— Домой! Всей семьей домой! — настаивал на своем Ратов.

Тем временем Наталья закончила кормление, взяла себя в руки и решительно заявила:

— Ну вот что, господа хорошие, куда иголка, туда и нитка. Муж в Союз не может. Раз не может он, не могу и я. А ты, Мишенька, хочешь быть с папой и мамой? — заглянула она под одеяльце. — Он сказал, что хочет жить в Англии, но не один, а с родителями. К тому же ни у кого нет такого молока, как у мамы. А если ее расстраивать, молоко может пропасть.

— Но это невозможно, — холодно заметил англичанин с усиками. — Действие закона распространяется только на Майкла.

Вдруг дверь с треском распахнулась и в комнату взбешенной фурией ворвалась сухонькая, седая женщина с зонтиком наперевес!

— Так я и знала! — столкнула она со стула ближайшего из англичан. — Там, где собираются законники, здравый смысл умирает.

Наталья так и потянулась к ней.

— Не волнуйся, деточка, все будет в порядке. Извини, что задержалась. Этель Кристи, — представилась она Файербрэйсу. — Член Британской квакерской общины. Я защищаю интересы этой семьи. Вы были в Ретфорде? Нет? У вас есть дети? Нет? Когда ваша жена родит, отправьте ее в Ретфорд: пусть поживет в общежитии, где мается эта девочка. Стыд! Позор! Англичане не могут создать приличных условий для своих союзников! Все, хватит. Наша община берет это на себя. Обойдемся без вас. Так вот, джентльмены, я поставлю на ноги всю Англию, но разлучать эту женщину с мужем и ребенком не дам!

— Да мы… и не хотим, — смутился Файербрэйс. — Но закон…

— К черту закон, который ломает человеческие судьбы! — воинственно вскинула зонт Этель Кристи. — Сегодня же соберу журналистов и расскажу, чем вы тут занимаетесь. Популярность вам будет обеспечена, но такая, что побоитесь из дома выйти!

Этель Кристи свое слово сдержала. Целый год не сходили со страниц газет имена Натальи, Николая и маленького Майкла, целый год Англия следила за перепиской крючкотворов-законников с представителями общественных организаций и рядовыми англичанами. А письмо Натальи к Черчиллю было напечатано аршинными буквами во всех газетах.

«Я умоляю вас проявить жалость к несчастной женщине и бедному, обездоленному ребенку, — писала Наталья. — На Вас вся надежда. Мой муж и я всю жизнь будем работать для английского народа, и мой сын, рожденный в Англии, всегда будет в долгу перед британским правительством и добрым английским народом, которые приняли его несчастных родителей. Пожалейте нас, пошлите, если возможно, в какую-нибудь самую дальнюю, заброшенную и трудную колонию. Мы отдадим все наши силы на благо британского правительства и доброго, доброжелательного английского народа».

Самое странное, что даже после публикации этого письма, когда всколыхнулась вся Англия, находились чиновники, которые настаивали на том, чтобы выслать всю семью, или отца выслать, а мать с ребенком оставить. Были и совсем бесчеловечные предложения: отца с матерью выслать, а ребенка оставить.

Но в конце концов победил, действительно, доброжелательный английский народ: в декабре 1946-го Смоленцевым вручили английские паспорта.

Х

МОСКВА. Кремль. Кабинет И. В. Сталина. 14 апреля 1945 г.

— Не кажется ли вам, товарищ Молотов, — говорит Сталин, — что настало время рассмотреть мартовское послание господина Черчилля? Тогда он предлагал опубликовать предупреждение немцам относительно союзных военнопленных, находящихся в их руках. Черчилль его сочинил, Рузвельт подписал. Значит, дело за мной?

— Не совсем так, товарищ Сталин, — заглянул в папку Молотов. — Рузвельт дал согласие подписать этот документ, но при условии, если согласитесь вы.

— А кто должен согласиться первым? Я? — усмехнулся Сталин. — Ну волокитчики, ну канительщики! А еще говорят, что на Западе нет бюрократов.

Вдруг Сталин как-то сник и глубоко задумался. Потом набил трубку, все так же рассеянно начал раскуривать, обжег пальцы, вздрогнул и только после этого пришел в себя.

— Рузвельта уже два дня нет в живых, — вздохнул он. — Это потеря. Это большая потеря! Когда он учился в привилегированных университетах, мы сражались на баррикадах, когда он стал сенатором, мы были на каторге, когда его назначили помощником морского министра, мы бились под Царицыным, а вот, поди ж ты, ни с кем мне не было так просто, как с ним. Благородный он был человек. Чистый и честный. И интеллигентный! Это был настоящий интеллигент, не чета некоторым! — неизвестно на кого рассердился Сталин. — Поэтому я подпишу. Раз просил Рузвельт, то подпишу. Где оно, это обращение, у вас?

— У меня, товарищ Сталин, у меня, — торопливо ответил Молотов. — Но дело в том, что Рузвельт не успел его подписать, а Трумэн… Мы еще не знаем, как относится к этому документу новый президент. Может быть, подождем? Или попросим Черчилля уточнить позицию Трумэна?

— Резонно, — согласился Сталин. — Но текст-то у вас есть?

— Конечно, товарищ Сталин. Иден прислал нам копию.

— Читайте.

— И послание, и текст обращения?

— Послание — документ частный, поэтому перескажите его суть. А по обращению пройдемся с лупой: оно будет опубликовано и станет историческим документом.

— Итак, двадцать четвертого марта я получил копию послания Черчилля на имя Рузвельта. Суть его в том, что Черчилль выражает озабоченность опасностью, которой могут подвергнуться пленные, либо вследствие хаотической обстановки, которая возникнет после краха Германии, либо в результате того, что Гитлер выступит с преднамеренной угрозой истребления пленных. Цель этого маневра — избежать безоговорочной капитуляции, а также спасти жизнь наиболее крупным нацистским гангстерам и военным преступникам.

— Он так и написал «нацистским гангстерам»? — уточнил Сталин.

— Именно так, — заглянул в документ Молотов.

— Для Черчилля это что-то новое, — усмехнулся Сталин. — В предыдущих посланиях он был куда сдержаннее… Гитлер может пойти на все, в этом я не сомневаюсь. Он может попытаться вбить клин между нами и союзниками, может расстрелять пленных, но… Гитлер в бункере не один. Едва ли его окружение откажется от попытки спасти свою жизнь. Тут-то и могут пригодиться пленные.

— Прошу прощения, но Черчилль ссылается на своего посланника в Берне, который через швейцарцев узнал о том, что немцы склонны скорее истребить пленных, чем дать возможность освободить их.

— Вы говорите, склонны? Но ведь это слово дает возможность для маневра.

— Черчилль учел и это. По данным английской агентуры, контроль над лагерями от армии переходит к гестапо и СС. Это плохо, так как гестаповцы и эсэсовцы не остановятся ни перед чем и выполнят любой приказ. Но влияние офицеров армии еще достаточно велико, и они склонны рассматривать военнопленных как заложников, то есть они могут сохранить пленных при условии получения гарантий сохранения своей жизни.

— Иначе говоря, образовалось двоевластие? Упускать такую возможность нельзя! — оживился Сталин. — Одним пообещать, других запугать, а потом… все свалить на третьих. Если информаторы у Черчилля надежные, то рассчитал он все правильно. А не можем ли мы перепроверить эти данные через наших информаторов?