Ганс Лихт - Сексуальная жизнь в Древней Греции

• Название: Сексуальная жизнь в Древней Греции
• Автор: Ганс Лихт
• Издательство: КРОН-ПРЕСС
• Жанр: Эротика, Секс
• Год: 1995
• ISBN: ISBN 5-232-00146-9

Фундаментальное исследование греческой чувственности на материале античных источников. Подробно освещаются такие вопросы, как эротика в греческой литературе, эротика и греческая религия, греческая гомосексуальность и многое другое. Вышедшая в конце 20-х годов монография Лихта выдержала не одно переиздание, была переведена на несколько языков и ничуть не утратила своей актуальности. Книга представляет интерес как для специалистов (филологов-классиков, историков античной культуры, философов), так и для широкого круга читателей.

---

«КЛОНАРИОН: Удивительные вещи рассказывают о тебе, Леэна. В тебя якобы влюбилась, как мужчина, богачка Мегилла с Лесбоса, и говорят, будто вы живете вместе. Никогда бы не подумала, что такое может случиться. Неужели? Вижу, ты покраснела. Так скажи мне, что в этих разговорах правда.

ЛЕЭНА: Эх, Клонарион, то, что они говорят — правда, только мне стыдно признаться, уж больно все это необычно. КЛОНАРИОН: Благая Афродита, о чем ты?!

ЛЕЭНА: Мегилла и коринфянка Демонасса тоже пожелали устроить пирушку, на которую пригласили и меня поиграть им на кифаре. Демонасса, да будет тебе известно, так же богата и распутна, как Мегилла. Что ж, я пошла и сыграла им на кифаре. Когда я закончила играть и наступило время сна, обе они были уже под хорошей мухой, и Мегилла сказала мне: «Видишь, Леэна, пришло время как следует выспаться, иди, ложись между нами». КЛОНАРИОН: Ты так и сделала? И что же случилось потом?

ЛЕЭНА: Сначала они целовали меня, словно мужчины, касаясь не только губами, но и открывая рот и поигрывая языками; затем они обняли меня и стали .трогать мою грудь. При этом поцелуи Демонассы походили скорее на укусы. Я уже не знала, что и думать. Вскоре Мегилла, которая к тому времени здорово уже распалилась, сорвала с головы парик, которого я раньше на ней не заметила — столь искусно был он сделан и столь похож на настоящие волосы, и теперь со своей короткой прической ужасно походила «на мальчика или даже на настоящего молодого атлета. В первый момент я просто оторопела. Она же обратилась ко мне и сказала: «Видела ли ты прежде столь прекрасного юношу?» — «Но где же этот юноша?» — спросила я. «Не считай, что видишь перед собой женщину, — продолжила она, — потому что зовут меня Мегиллом, недавно я женился на Демонассе, и теперь она моя жена. Услышав это, я не сдержала улыбки и молвила: «Так, значит, ты мужчина, Металл, а мы об этом и не догадывались: видать, ты, как Ахилл в девичьем платье, рос незаметно среди дев. Но есть ли у тебя тот самый признак мужественности и любишь ли ты Демонассу, как любил бы ее мужчина?» — «Этого, конечно, нет, — возразила она, — да это и не обязательно. Ты скоро узнаешь, что моя любовь еще слаще».

КЛОНАРИОН: Чем же и как вы затем занимались? Об этом я хотела бы получить как можно более точные сведения.

ЛЕЭНА: Не задавай больше вопросов; мне так неловко, что от меня правды ты ни за что не узнаешь».

Наряду с литературными свидетельствами следует также вкратце упомянуть памятники изобразительного искусства. Блох приводит следующие примеры: «На чаше Памфея из Британского музея мы видим обнаженную гетеру с двумя олисбами в руке; схожее изображение находим на чаше Евфрония: обнаженная гетера с набедренной лентой на правой ноге пользуется кожаным олисбом. Яйцевидный предмет, который она держит в правой руке, неоднократно встречается на вазах этого периода, например, в руке у эфеба на заднем плане хранящейся в Лувре чаши Гиерона. Это флакон, маслом из которого гетера окропляет фаллос. В собрании ваз Берлинского музея имеется ваза с весьма интересным изображением, которое, по-видимому, свидетельствует о том, что после использования олисба женщины обычно совершали омовение. Фуртвенглер описывает ее так: «Обнаженная женщина завязывает сандалию на левой ноге; она подалась вперед, обеими руками притягивая к себе красные ленты, и опустилась на правое колено, чем достигается наилучшее заполнение поверхности вазы. Плоский таз у ее ног наводит на мысль, что она только что омылась. В свободном пространстве справа от нее видны очертания обращенного к ней большого фаллоса».

Герхард и Панофка описывают несколько терракот из Неаполя со схожими сюжетами: на одной из них (№ 20) обнаженная женщина сидит, обнимая лежащийна ней фаллос; тот же сюжет представлен на терракотах № 24 и № 18. На № 16 изображена лысая старуха, левой рукой опершаяся на подушку и рассматривающая лежащий перед ней фаллос.

В дополнение следует упомянуть краснофигурную аттическую гидрию (сосуд для воды) пятого века до нашей эры, хранящуюся в Берлинском Антиквариуме. Здесь изображена девушка с пышной грудью и еще более пышными ягодицами; в правой руке она держит гигантский фаллос в форме рыбы.

Знаменитой трибадой была Филенида из Левкадии, написавшая первую книгу о трибадических ласках, которая, по сообщению Лукиана, была снабжена иллюстрациями; впрочем, эпитафия Филениды, составленная Эсхрионом, отрицает, что эта обсценная книга была написана ею. Мы не можем с определенностью сказать, тождественна ли ей Филенида, часто упоминаемая Марциалом; вероятнее всего, это имя придумано Марциалом в качестве собирательного адресата его эпиграмм, бичующих современное ему распутство.

Самой прославленной женщиной, имеющей наибольшее значение с точки зрения нашего исследования, была Сафо, или, как она называла себя на эолийском диалекте, Псапфа, знаменитая поэтесса, «десятая Муза» (Anth. Pal., ix, 506; vii, 14; ix, 66, 521; vii, 407), как называли ее восторженные греки, или, как сказал Страбон (Страбон, xiii, 617с), «диво среди женщин». Она была дочерью Скамандронима; родилась около 612 года до н.э. в Эресе на острове Лесбос или, по другим источникам, в Митилене. У нее было три брата, один из которых — Харакс — значительное время жил в Навкратисе (Египет) с кокетливой гетерой Дорихой, которую прозвали Родопой (розовощекая); в одном из своих фрагментов (фрагм. 138) Сафо порицает брата за эту безрассудную связь. О другом ее брате — Эвригии — нам не известно ничего, кроме имени; третий — Ларих — благодаря своей замечательной красоте был взят виночерпием в митиленский пританей. Упоминаемый лишь Судой брак Сафо с Керкилом из Андроса, бесспорно, является выдумкой, которую следует отнести на счет комедии, в которой частная жизнь Сафо весьма рано становится объектом критики, а сама поэтесса, вопреки истине, высмеивается как нимфоманка (фрагм. 75)[112]. Утверждение, будто у нее была дочь Клеида, также представляет собой не более чем заключение a posteriori на основании некоторых отрывков из ее стихотворений, в которых она говорит о девушке Клеиде, например:

Есть прекрасное дитя у меня Она похожа
На цветочек золотистый, милая Клеида.
Пусть дают мне за нее всю Лидию, весь мой милый
[Лесбос]...

[перевод В В. Вересаева]

Судя по тому, что во всех фрагментах любовь к мужчине упоминается лишь однажды, причем поэтесса сразу же ее решительно отвергает, Клеида была скорее одной из подруг Сафо, чем ее дочерью. Роман Сафо с красавцем Фаоном, вне всяких сомнений, является от начала до конца легендой; равным образом, знаменитый прыжок в море, на который она решилась ввиду того, что наскучила Фаону, следует объяснять неверным пониманием распространенной у греков метафоры — «броситься в море с Левкадской скалы», т.е. очистить душу от страстей.

Жизнь и поэзия Сафо пронизаны любовью к собственному полу; в античности — а возможно, и во все времена — она была знаменитейшей жрицей данного типа любви, так что словосочетание «лесбийская любовь» возникло уже в древности. Сафо собрала вокруг себя кружок юных женщин, из которых во фрагментах названы по имени Анагора, Эвника, Гонгила, Телесиппа, Мегара и Клеида; мы узнаем также об Андромеде, Горго, Эранне, Мнасидике и Носсиде. С подругами ее связывали прежде всего поэтические и музыкальные интересы; в ее «доме Муз» (фрагм 136) девушки обучались всем мусическим искусствам, в частности, игре на музыкальных инструментах, пению и танцам. Она любит своих девочек так горячо и в своих скудных фрагментах говорит о любви с такой страстью, что после усилий Велькера и прочих новая попытка спасти Сафо от упрека в любви к представительницам своего пола — несмотря на все благие намерения — не имеет ни малейших шансов на успех. В согласии с греческим мировоззрением и его сравнительным безразличием к таким вопросам, склонность Сафо не считалась грехом; конечно, ей не удалось избежать отдельных насмешек, однако она подвергалась им не из-за своей сексуальной ориентации, но из-за той искренности, с которой она открывала потаенные глубины своей души, из-за ее выхода — расценивавшегося как эмансипация — за пределы домашнего мира, в котором обязана была пребывать греческая женщина той эпохи.

Гораций (Ер. i, 19, 28) метко назвал Сафо «мужественной» (mascula): temperat Archilochi Musam pede mascula Sappho. «Мужественность» ее существа объясняет сафическую любовь и является ключом к пониманию ее поэзии. «Словно ель, колеблемая бурей», она глубоко потрясена всемогуществом Эроса. Ее поэзия проникнута неизреченным счастьем и бездонной мукой любви. Бог в ее груди знает, как придать терзаниям ревности и горю перенесенной измены ошеломляющую форму. Любимейшей из подруг была для нее Аттида; сердечная любовь двух девушек, одаренных исключительной душевной и физической красотой, явственно различима даже в чрезвычайно плохо сохранившихся фрагментах, причем мы в состоянии выявить, по крайней мере, отдельные ее фазы.