Александр Алексеев - Воспоминания артиста императорских театров А.А. Алексеева

• Название: Воспоминания артиста императорских театров А.А. Алексеева
• Автор: Александр Алексеев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

— Петр Григорьевич, много ли у человека во рту зубов?

— А я почем знаю, — ответил спокойно Григорьев: — я не анатом…

— Однако, может быть, слышали?

— Слышать-то слышал: штук тридцать, говорят…

— А вот и неправда, — перебил его Куликов, — больше: вот у меня ваши записки — по ним вы уж полсотни у себя зубов повыдергали, да еще у вас полный рот остался…

— Ничего нет удивительного, — без смущения ответил Григорьев. — Я вместо выдернутых-то всегда новые вставляю, ведь вставные тоже болят и их приходится опять заменять свежими, так что на мой счет вы, Николай Иванович, проехались совсем неосновательно…

Этот наивный ответ рассмешил всех присутствующих, в том числе и Куликова, который после этого, все-таки, не перестал получать краткие, но выразительные послания Петра Григорьевича.

Непризнанный трагик Павел Иванович Толченов, считавший себя забитым по милости Василия Андреевича Каратыгина, трагика признанного и знаменитого, был в жизни удивительным комиком. Он не отличался миловидностью, а люди со вкусом так просто называли его уродом, но зато сам о себе он был высокого мнения и в грубоватых чертах своего непредставительного лица видел классическую красоту. Гримировался он постоянно молодцевато, для какой бы ни было роли, и на свое шершавое лицо усердно накладывал молодые блики.

— Послушай, Толченов, — часто говорили ему товарищи, — ты вымазался не по характеру роли…

— Наоборот, даже очень характерно…

— Помилуй, по пьесе ты должен быть антипатичен, зол, с перекошенным лицом, а ты Аполлоном Бельведерским загримировался… Поправься, не хорошо…

— Что вы понимаете! Я в суть основательно вникнул и пришел к убеждению, что наружность должна быть контрастом душевных качеств изображаемого мною лица…

— Врешь! Из чего же ты заключаешь это?

— А из всего… Даже, говорят, в психологии сказано, что всякий злодей прежде всего привлекателен и интересен…

— Кто же тебе это сказал?

— Мне это по заграничным источникам известно…

— А как до тебя заграничные источники дошли?

— Убирайтесь вы от меня! Чего пристали, как дураки… Я пообразованнее вас, у меня сын в гимназии учится…

От нашего парикмахера (Федора Ефимовича Тимофеева, прослужившего при театре около 60-ти лет) Толченов всегда требовал нарядных париков, приглаженных, расчесанных, завитых. Однажды Тимофеев надевает ему на голову парик; Павел Иванович, разглядывая себя в зеркало, замечает:

— Не хорош!

— Чем же-с?

— Не к лицу.

— Что вы, помилуйте! Его всегда с большим удовольствием Иван Иванович[3] надевает…

— Мало ли что Иван Иванович носит! Он мне не указ… Ему что ни надень, он все урод уродом будет, а я не хочу отвращением выглядеть…

— А другого подобного нет-с, Павел Иванович.

— Я этого не надену!

— Как же так?!

— А так, не надену, и кончено!.. Что это за парикмахер, если у него ничего подходящего нет!… Вот твой парик, полюбуйся!…

Толченов был вспыльчив. Сорвал он с головы своей парик и швырнул его на пол.

— Это ужас! Это безобразие!— выходя из себя, начал кричать трагик. — Париков— нет! Начальства— нет! Порядка— нет! И. это императорским театром зовется!.. Я этого так не оставлю!.. Я поеду жаловаться!.. Дайте мне адрес государя!.. Где живет государь?..

Разумеется, все присутствовавшие в уборной без умолку хохотали над расходившимся Толченовым, а он еще более горячился и говорил несообразности.

В сороковых же годах служил в Александринском театре небольшой актер Осип Осипович Прохоров, большой анекдотист и невоздержный любитель предательской рюмочки. Он был родом француз и настоящая его фамилия— Дальмаз. Этот самый Прохоров упоминается Гоголем в бессмертном «Ревизоре», в сцене первого акта, когда городничий спрашивает квартального:

ГОРОДНИЧИЙ. … да другие-то где? Неужели ты только один? Ведь я приказывал, чтобы и Прохоров был здесь. Где Прохоров?

КВАРТАЛЬНЫЙ. Прохоров в частном доме, да только к делу не может быть употреблен.

ГОРОДНИЧИЙ. Как так?

КВАРТАЛЬНЫЙ. Да так: привезли его поутру мертвецки. Вот уже два ушата воды вылили, до сих пор не протрезвился[4].

Эта сценка вписана была Николаем Васильевичем на одной из репетиций, когда на оклик городничего, которого изображал И. И. Сосницкий, вбежал какой-то выходной актер и стал читать роль квартального, а так как на предыдущих репетициях эту роль репетировал Прохоров, то Сосницкий спросил от себя:

— А Прохоров где?

— Опять запьянствовал…

Гоголю так понравился этот частный разговор, что он тут же вставил его в свою комедию в вышеприведенной редакции. Таким оригинальным образом Осип Осипович «попал в литературу», как сам он выражался про этот эпизод.

Осип Осипович был очень умен и образован и, не смотря на все это, не мог уразуметь всю бесшабашность своего поведения и умерить свое пристрастие к излишеству в питиях, за что несколько раз позорно был выгоняем со службы самим Гедеоновым. Однажды, пробыв в отставке два месяца, Прохоров обносился, обеднел до крайности и надумал идти к директору проситься на службу снова.

Пришел в приемную и стал ожидать обычного выхода Александра Михайловича. Гедеонов в то утро был в веселом расположены духа. Он подошел к Осипу Осиповичу и ласково спросил его:

— А, Прохоров! Что тебе надо?

Прохоров, не говоря ни слова, полез в карманы, вынул два пистолета и наставил их на Гедеонова. Тот в ужасе отшатнулся и дрожащим голосом произнес:

— Что ты, безумный!

— Ваше превосходительство! — с пафосом воскликнул Прохоров и закончил водевильным тоном: — не угодно ли купить у меня для бутафории два пистолета! Вы меня выгнали — я умираю с голоду…

Гедеонов мигом успокоился и, смеясь, сказал:

— Иди в контору и скажи, что я приказываю принять тебя вновь, но только, смотри, в последний раз…

Прохоров был вообще чудак. Как-то казенная наша карета останавливается на Фонтанке у живорыбного садка. В карете сидели я и Леонидов.

— Ты к кому?— с удивлением спрашиваем мы кучера.

— К Прохорову-с!

— На садок-то?

— Да-с, они живут здесь…

Кучер пошел за ним. Через несколько минут влез к нам в карету Осип Осипович.

— Каким образом вы обитаете тут? — обратились мы к нему с вопросом.

— Нездоровится что-то… Доктор прописал ехать на воды, а средств нет. Вот я и переехал сюда… на дешевые воды…

Жил он на садке около года, нанимал за дешевую цену коморку и уверял всех, что жизнь на водах имеет чудесное влияние на его здоровье.

Кто-то разговорился с Прохоровым о газетах.

— Да вы, Осип Осипович, кажется, ничего не читаете?

— Зачем?

— Ну, все-таки, интересно же знать, что делается в Европе?

— А я каждый день бываю в «Европе»[5] и знаю отлично, что там делается!

Был еще у нас актер Фалле, который мне памятен по одному печальному эпизоду, происшедшему в нашей уборной во время представления трагедии «Разбойники».

В одном из антрактов, бутафор подал Фалле пистолета, нужный ему для сцены, как действующему лицу. Он начал с ним проделывать различные эволюции.

— Не шали, — кто-то заметил ему.

— Ничего, не выстрелить…

— Бывали примеры… брось лучше…

— Если кто из вас, братцы, захочет стреляться, то самое лучшее пускать пулю в рот… Вот так…

Фалле вложил дуло пистолета в рот, нажал курок и вдруг последовал неожиданный выстрел. Нас всех передернуло. Фалле упал, изо рта его хлынула кровь.

Пистолет оказался заряженным пыжом. Благодаря недосмотру бутафора и собственной неосторожности, несчастный храбрец поплатился долговременной болезнью и лишился ясности произношения.

Кстати об авторе комедии «Ремонтеры», некоем г.Мирошевском, с которым произошел такой забавный казус. Он созвал через начальство всю драматическую труппу на сцену Александринского театра для слушания его произведения, сказать к слову, очень плохенького, не выдерживающего никакой критики. Читать комедию взялся сам автор. При его монотонном чтении пьеса еще более теряла занимательности, но сам он своим чтением так увлекся, что не замечал сперва сдержанных улыбок слушателей, потом откровенного смеха их и, наконец, их поочередного исчезновения из театра. Порыв же увлечения его сдержал сторож, невольный свидетель всей происшедшей сцены; он степенно подошел к чтецу и, подавая ему ключ от выходной двери, сказал:

— Барин, вот ключ, — когда кончите, так заприте!

VI

Поездка в Москву. — Знакомство с московскими артистами. — Д.Т. Ленский. — Его остроты.

Наслышавшись много похвального про московскую труппу, я возымел непременное желание побывать в Москве и самолично проверить рассказы знакомых театралов. Я выпросился у дирекции в месячный отпуск и поехал в Белокаменную. Железных дорог тогда еще не существовало, и мне пришлось тащиться в дилижансе около недели.