Анн Голон - Бунтующая Анжелика

• Название: Бунтующая Анжелика
• Автор: Анн Голон
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-218-00524-Х

События романа «Бунтующая Анжелика» происходят в глухих лесах Франции, где зреет восстание гугенотов против беспощадной власти короля.

---

Реймон де Сансе заканчивал письмо туманно-пророческими словами, отдававшими изрядной горечью. Он устал, говорилось там, нести на своих плечах груз ошибок его братьев и сестер и спасать тем самым честь рода Сансе де Монтелу, уберегая семью от монаршей немилости. Близок час, когда терпение двора истощится, и беды посыплются на его собственную голову. И это — несмотря на всю его безграничную верность престолу! Но как не навлечь на себя недовольство Его Величества, если многие годы приходится вступаться за недостойных, чье упорство в заблуждении поистине ошеломляет. Неужели суровых уроков, полученных Анжеликой, все еще недостаточно, чтобы умерить ее спесь? А ведь он многократно предостерегал ее, равно как и Гонтрана, Дени, Альбера!.. Увы, неблагодарные пренебрегли его предупреждениями и укорами… Голос их дикарской, неукротимой крови заглушал его тихие речи. Но придет день, когда он перестанет словом и делом оберегать их от гибели…

Этот ответ возмутил Анжелику более всего остального. Итак, у нее отбирали Флоримона. Какая низость! Флоримон, сирота, принадлежал ей, и никому другому. Ей он был спутником и другом, единственным живым свидетельством погибшей любви. Флоримон и Кантор, два ее первых сына, стали ей особенно близки за время ее скитаний по Средиземноморью.

Ей казалось, что она вновь завоевала любовь Кантора в своих безумных поисках, разделив тайные мечты маленького пажа. Он, мертвый, и она, попавшая в ту же ловушку, — они стали немного сообщниками. Теперь она не столь мучительно ощущала его отсутствие, его «исчезновение». Но сейчас она нуждалась во Флоримоне, старшем, в облике которого для нее оживали начавшие стираться в памяти черты того, исчезнувшего лица.

В бессильной ярости она перечитала письмо. И тут ее внимание привлекли жалобы брата. Любопытно: почему он негодует на все семейство вместо того, чтобы, как обычно, обвинить в общих бедах ее, Анжелику? С детства во всех катастрофах была виновата она, а теперь он употреблял множественное число. Она задумалась. В памяти всплыла королевская фраза, услышанная из уст де Марильяка: «Строптивость семейства, многие члены которого меня глубоко оскорбили…» Или что-то в этом роде. Она не смогла припомнить фразу в точности, право же, в ту минуту ей было не до подробностей. Только теперь, сопоставляя те слова с пассажем из письма Реймона, она спросила себя, нет ли в нем намека на некое неизвестное ей обстоятельство. Ее размышления прервал лакей, объявив, что барон де Сансе де Монтелу желает ее видеть.

Глава 4

Отец Анжелики барон де Сансе умер в прошлом году, зимой, перед ее отъездом в Марсель. Поэтому, услышав слова лакея, она встрепенулась, не поверив своим ушам.

У человека в коричневом платье и заляпанных грязью башмаках, поднимавшегося по ступеням крыльца, были поступь и повадка ее отца. Глядя, как он идет по галерее, она признала в чертах его замкнутого и хмурого лица сходство с кем-то из детей де Сансе. Один из ее братьев? Гонтран?.. Нет, Дени.

— Это ты, Дени?

— Здравствуй, — кивнул он.

Когда она уезжала, он был военным и служил на окраине Парижа. Теперь же она видела перед собой захудалого мелкопоместного дворянчика с уже отяжелевшим лицом и озабоченной миной, как у барона Армана. Чем-то смущенный, он мял в руках сложенное письмо.

— Вот. Я получил приказ от наместника, господина де Марильяка. Он просил навестить тебя. Ну, я и пришел.

— Похоже, в нашем семействе все действуют только по приказу. Как это мило!

— Черт подери, положение-то довольно затруднительное.

— А что происходит?

— И ты еще спрашиваешь. Это ведь за тобой по пятам гоняется вся полиция королевства. Это тебя возят под конвоем, как преступницу! Да все здесь только о тебе и говорят!

— Это понятно. Но что еще произошло?

Дени с удрученным видом уселся.

— Ну да, ты же еще ничего не знаешь. Я сейчас все тебе расскажу, как раз для того господин де Марильяк и послал меня сюда, чтобы навести тебя «на здравые размышления». Он так и сказал.

— Ты о чем?

— Не торопись. Сейчас все узнаешь. Прескверная история. Вся семья не может оправиться от позора… Ах, Анжелика, зачем ты уехала?

— Неужели кто-то осмелился нападать на наше семейство только потому, что мне взбрело в голову уехать без высочайшего соизволения?

— Да нет, это, собственно, не из-за тебя… Но если бы ты была там!.. Все произошло через несколько месяцев после твоего отъезда. Никто не знал, почему ты уехала, но король пребывал в ужасном настроении. Я-то сперва не слишком беспокоился. Я говорил себе: «Анжелика и не из таких передряг выпутывалась. Если она и сделала какую-то глупость, она достаточно красива, чтобы все исправить». Признаться, меня тогда больше всего тревожило, что я не знал, где тебя найти, чтобы подзанять деньжат. Мне как раз втемяшилось купить свободное место в полку версальской стражи. Я на тебя понадеялся, думал, ты поможешь мне, употребишь свое влияние.., и кошелек тоже. Когда дело сильно продвинулось, я отыскал Альбера, поскольку знал, что он уже пристроился при дворе брата короля. Мне повезло: он тогда купался в деньгах. Сказал мне, что брат короля от него без ума и осыпает своими милостями: дарственными, должностями. Альберу даже удалось добиться, чтобы ему пожаловали бенефиции с нашего аббатства в Ниеле. Эта мысль у него давно сидела в голове. Со всем этим он уже считал, что обеспечил себя до конца дней. Ему ничего не стоило ссудить несколько сотен ливров мне, бедному вояке, у которого нет ни смазливой рожи, ни этой обходительности… Он не заставил себя упрашивать, и я заплатил за патент. Потом перебрался в Версаль. Ты ведь понимаешь, там гораздо лучше, чем в Мелене, но, само собой, и строже. Надо быть всегда в лучшем виде, чтобы нравиться королю. Имелись, правда, и другие обязанности, не такие приятные: усмирять разных там каменщиков, ремесленников, когда те особенно заартачатся. По моему разумению, нас слишком часто напускали на них. Ведь тогда в Версале много строили, помнишь?

— Помню.

Бесцветный голос брата оживил в памяти Анжелики забытые картины: гигантские пилы, с визгом крошащие светлый песчаник, каменную крошку, хрустящую под ногами, оба крыла дворца, одетые в леса (их задумали расширить), глухой, никогда не смолкавший рокот стройки. Он доносился в глубь парка, где прогуливались галантные кавалеры и дамы. Крики, стук молотков, скрип тачек и скрежет заступов… Там сновала целая армия рабочих.

— Набрали уйму народу, как для войны. Их разместили поблизости, оторвав от семей. Опасались, что, если отпускать домой, они после первой же отлучки не вернутся. Ну вот, многие были недовольны. К лету все стало еще хуже. Зной стоял страшный, а король повелел вырыть водоем прямо перед главной лестницей, у Оранжереи. Мошкара, комары, лихорадка… Люди мерли, как мухи. Нас послали их хоронить. И вот однажды…

Дени описал внезапное возмущение, охватившее подневольный люд. Как сбрасывали с лесов артельных подмастерьев. Как толпы людей в холщовых блузах с молотками и зубилами в руках хлынули на дворцовые лужайки. Как зверски забили насмерть нескольких швейцарцев.

По счастью, на плацу маршировал один из полков. Быстро выстроили в боевом порядке солдат и повели ко двору. Бунт был подавлен за два часа. Два часа на адской жаре трещали мушкеты, кричали от ярости или стонали в агонии люди. Отступив, эти несчастные попытались забаррикадироваться у строительных лесов. Они расшатывали каменные блоки и сбрасывали на солдат с высоты пяти этажей. Солдаты умирали, как раздавленные клопы. Но оставшиеся целились метко, и вскоре множество тел усеяло белый песок. А на балконах, выходивших на юг, мадам де Монтеспан и придворные дамы с побелевшими лицами глядели на это зрелище.

Наконец строители сдались. На рассвете следующего дня зачинщиков отвели на опушку леса — прямо перед дворцом, около будущего пруда, — чтобы там повесить. И вот в ту минуту, когда одному из бунтарей накидывали петлю, Дени признал его: это был Гонтран. Гонтран, брат! С окровавленным лбом, налитыми бешенством глазами, в разорванной, заляпанной краской одежде, с мозолями на обожженных кислотой ладонях там стоял Гонтран де Сансе де Монтелу, их брат-ремесленник!

Молодой офицер взревел: «Только не его!» — и бросился туда, прикрыв телом старшего брата. Нет, нельзя было допустить такого святотатства: повесить одного из Сансе де Монтелу!

Поначалу его сочли сумасшедшим. На губах Гонтрана блуждала странная улыбка, издевательская и одновременно беспомощная. Явился полковник. Задыхаясь и запинаясь, Дени объяснил ему, что бунтовщик со связанными назад руками по имени и по крови его брат, а также единокровный брат маркизы дю Плесси-Белльер. Звук славного имени, явное сходство молодых людей, а также, возможно, дерзкая и высокомерная повадка приговоренного — все это наконец убедило полковника приостановить казнь. Но он не мог ослушаться приказа, гласившего, что еще до заката все преступники должны смертью искупить свою безумную выходку. Дени оставалось одно: до наступления вечера получить королевское помилование.