Юрий Рытхэу - Нунивак

• Название: Нунивак
• Автор: Юрий Рытхэу
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1963

Нунивак — это селение на берегу Берингова пролива Здесь в нынлю — жилищах, выдолбленных в скале, — живут эскимосы. Веяние новой жизни дошло и до них. Жителям селения предлагают переселиться в более удобные места, но не легко расстаться с обычаями прошлого, покинуть насиженные места Постепенно уходит из Нунивака молодежь — учиться, работать Старики начинают понимать, что к прошлому возврата нет, что строить жизнь по-новому в Нуниваке невозможно.

«Я понял секрет долгой молодости, — говорит главный герой повести Таю, — пока мысли человека направлены в будущее, он молод, сколько бы лет ему ни было Когда он держится за прошлое, он уже старик, будь ему от роду двадцать лет»

В повести рассказано об интересной судьбе двух братьев: Таю, живущего на советском берегу, и Таграта — на американском берегу.

Автор книги «Нунивак» Юрий Сергеевич Рытхэу — молодой (он родился в 1930 году), но уже известный писатель. О родных ему людях Чукотки им написаны сборники рассказов: «Имя человека», «Люди нашего берега», «Прощание с богами», «Чукотская сага», повесть «Время таяния снегов» и роман «В долине Маленьких зайчиков».

---

— Так и случилось, как я думал, — сказал он, аккуратно складывая листок бумаги. — Я предупреждал: со своим упрямством и нежеланием переселиться на другое место вы скоро останетесь одни в своем Нуниваке. Вот уже и первые весточки. Если так будет продолжаться и дальше — наш Нунивак станет единственным поселением на побережье, где нет молодежи…

Самое горькое в словах Амирака было то, что он на этот раз говорил сущую правду, хотя Таю давно перестал принимать всерьез любое слово своего беспутного брата.

Как должен поступить Таю — лучший охотник колхоза, член правления, коммунист?.. Как пересилить разумом сердечную привязанность к местам, где прошли детство, юность, где прошла почти вся жизнь?..

Лет тридцать назад все жители прибрежных поселений завидовали нунивакцам: они жили на самом мысу, где лежала морская тропа зверей. Стада моржей, китов, тюленей проходили по проливу на виду у эскимосов Нунивака, достаточно было выглянуть из дверей. Нунивакцам не надо было, подобно жителям других поселений, отстоящих от мыса на большом расстоянии, надрывать свои мускулы, добираясь на веслах до охотничьих угодий… Нунивакцы жили по сравнению с другими морскими охотниками Ледовитого океана в сытости и в довольстве. Выпадали такие годы, когда в Нунивак одна за другой приезжали собачьи упряжки, чтобы получить скудную долю добычи эскимосских охотников, которые делились с голодными людьми по неписаному, но обязательному закону взаимопомощи арктических охотников…

Но вот пришли на Чукотку моторные вельботы, новое оружие, способное поразить зверя на любом расстоянии, и тогда заметно упало преимущество нунивакцев перед другими морскими охотниками побережья. Теперь те же вельботы из «Ленинского пути» после дня охоты в проливе успевали возвратиться на ночевку к себе в селение. А когда стали строить настоящие дома взамен яранг во всех колхозах Чукотки, вот тогда нунивакцы почувствовали, какое неудобное для жизни место они себе выбрали.

В своё время, когда пределом мечты были сытый желудок и теплое жилище, не было более удобного и лучшего места, чем Нунивак. Но у людей теперь появились другие желания. Многие побывали в больших городах, настоящих поселках и увидели, как ещё убога жизнь в Нуниваке. Здесь нет даже настоящего клуба. А когда привозят кино, приходится идти на маяк в тесную комнату, где сами служители маяка едва могут повернуться… Приезжали инженеры Чукотстроя, лазили по крутым склонам Нунивакской горы, что-то измеряли, но все они в один голос говорили, что строить на такой крутизне невозможно…

Что же, если строить невозможно, можно прожить и в нынлю — это ведь тоже людское жилище, веками служившее чукчам и эскимосам. В крайнем случае и его можно приспособить к новым условиям. Вот хотя бы так, как это сделал Таю: он расширил жилище, поставил в полог кровати, а шкуры изнутри обтянул ярким ситцем. В наружном помещении поставил стол, прорубил небольшое окно, и здесь стало почти как в настоящей комнате. Даже традиционный костер заменил он железной печкой с трубой, выведенной на крышу…

Что же делать, если действительно в скалах Нунивака нельзя строить? Не переселяться же на самом деле…

Амирак продолжал поносить косность и приверженность нунивакцев к своему насиженному месту.

— Неля Муркина и то собирается отсюда уезжать. Говорит: никаких культурных развлечений, даже негде устроить настоящие танцы… Так жить нельзя, надо идти в ногу со временем, — нравоучительно сказал Амирак, не замечая, как вскипает гнев брата.

— Пошел отсюда, бездельник! — взорвался Таю. — Нашелся учитель жизни! Что ты сделал для колхоза, который ты готов переселить на любое другое место? Покажи свои руки, есть ли на них следы шершавой рукоятки гарпуна или весла?

Амирак испуганно замолчал, переменив дерзкий взгляд на почтительный, и даже наклонил голову, чтобы казаться меньше. Именно в данную минуту он не хотел ссориться с братом: начальник маяка согласился взять его на работу только при условии, если за него поручится Таю…

Когда Таю высказался, Амирак тихо заговорил:

— Какой же я бездельник? Мне обещали место на маяке… Конечно, не совсем механиком, но при машине… Только вот…

— А, ты еще здесь?! — сердито сказал Таю. — Я тебе сказал, чтобы ты уходил, дармоед!

Амирак, что-то бормоча себе под нос, быстро выскочил на улицу.

— Что ты выгнал брата, не дав даже ему поесть? — укоризненно заговорила Рочгына. — Нехорошо.

Таю провел ладонями по своему лицу, как бы стирая гнев, и согласился:

— Ты права, погорячился я… Ну, ничего, с голоду не умрет. Придет, куда ему деваться… Ему хорошо говорить — собственного жилища не имеет…

Рочгына молча убирала мясо и расставляла чашки для чая.

Таю тоже молча выпил чашку и подставил её, чтобы жена ещё раз наполнила.

— Что будем делать, жена? — спросил Таю.

— Я поеду в «Ленинский путь» и уговорю, чтобы Рита вернулась в Нунивак, — твердо сказала Рочгына. — Она меня поймет. Она ведь всегда была послушной девочкой…

— Какая она девочка! — раздраженно произнес Таю. — Самостоятельная она женщина. Тебе её не уговорить. Если уж ехать, то ехать надо мне.

— А как же бригада? — спросила Рочгына.

— Бригада отпустит меня. Сейчас всё равно затишье в промысле… Не буду откладывать. Пойду к председателю.

Правление колхоза ничем внешне не отличалось от остальных построек Нунивака. Оно было немного больше, и в нём было три настоящих окна, выходящих в пролив.

Председатель Утоюк сидел рядом с бухгалтером.

— Мне надо срочно съездить в «Ленинский путь», — сказал Таю, поздоровавшись с бухгалтером и председателем. — Дочку повидать.

Таю ожидал, что Утоюк, как всегда, начнет с того, что надо выполнять план, соблюдать дисциплину, укреплять трудодень… Но ничего подобного председатель не сказал. Он даже как будто обрадовался словам Таю.

— Хорошо, поезжай, — сказал Утоюк. — Но тебе придется взять на себя поручение. Попроси председателя Кэлы распилить нам пятнадцать кубометров леса. Надо к зиме подремонтировать школу, магазин, а досок нет.

— Хорошо, — согласился Таю. — Поеду завтра же почтовым сейнером.

Утоюк покосился на бухгалтера, встал из-за стола и подошел к Таю.

— У меня ещё к тебе есть личная просьба. Зайди перед отъездом ко мне домой: я соберу посылку сыну… И потом: попроси его, чтобы приехал помочь отремонтировать магазин и школу.

Только теперь Таю вспомнил, что он не одинок в своем горе: в прошлом году сын Утоюка Линеун после окончания школы строителей в бухте Провидения тоже не вернулся в Нунивак. Он пожил после учебы месяца полтора дома и, не найдя приложения полученным знаниям, подался в «Ленинский путь», где строительство не прекращалось круглый год.

— Хорошо, — кивнул Таю. — Зайду. Приготовь посылку.

2. ПОСЛЕДНЯЯ ЯРАНГА

От жизни нищей, полудикой

Навеки чукчи отреклись.

В. ТЫМНЕТТУВЪЕ,Ленин с нами

Таю не так уже часто гостил в «Ленинском пути», хотя селение находилось рядом, в каких-нибудь двадцати пяти километрах от Нунивака.

Селение не человек, и его облик меняется медленно, десятилетиями. Однако этого нельзя было сказать о «Ленинском пути».

Таю последний раз был здесь весной, а сейчас, в середине лета, уже издали можно было увидеть множество новых зданий, занявших пустырь между лагуной и вышкой ветродвигателя. На склоне пологого холма на другом берегу лагуны виднелись длинные корпуса хозяйственных построек.

Таю сошел на берег и очутился в толпе встречающих. Он поискал глазами и не нашел среди них дочери.

К Таю подошел председатель колхоза Кэлы и поздоровался.

— Сейчас тебя проводят в Дом приезжих, — сказал Кэлы с оттенком гордости. — Мы всегда рады такому гостю…

— Не надо мне в Дом приезжих, — сказал Таю. — Я приехал за дочерью.

— Разве твоя дочь здесь? — удивился Кэлы. — Не знал… Погоди… Она работает в магазине?

— Она кончила торговую школу, — уточнил Таю.

— Хорошая девушка! — похвалил неизвестно для чего Кэлы. Должно быть, для того, чтобы доставить приятное гостю.

Друзья поднимались на берег, к домам. Где-то урчал трактор, визжала пилорама. На высоком столбе белый репродуктор бормотал что-то невнятное. На улице селения было много народу, хотя с лагуны дул сильный ветер. Таю с грустью подумал, что в такой ветер в их Нуниваке никто не выходит на волю без крайней надобности, а детей держат взаперти, чтобы они не свалились в море с крутого берега.

Кэлы говорил без умолку. Он показывал новые дома, рассказывал о колхозных делах.

— Вот проводим телефон в дома бригадиров: не надо будет посылать за ними вестников. На берегу решили проложить несколько десятков метров узкоколейки — от разделочной площадки до жиротопного цеха… Мы стараемся избавить людей от тяжелого труда, особенно женщин…