Сьюзен Поль - Похититель невест

• Название: Похититель невест
• Автор: Сьюзен Поль
• Жанр: Исторические любовные романы

В средневековом замке Тальвар, хозяином которого является высокородный сэр Джастин Болдвин, разыгрывается любовная драма. Хрупкая, прелестная Изабель, любимая супруга красавца Джастина, не в силах противостоять козням своей жестокосердной двоюродной сестрицы Эвелины. Ценою крови та стремится завладеть душой и телом, а более всего — имуществом простодушного рыцаря Джастина, и кажется, удача вот-вот улыбнется ей… Но разве способно зло восторжествовать над добром?…

---

Поднявшись из-за письменного стола, она подошла к выходящему на восток окну и выглянула наружу. Взгляд ее тоскливо блуждал по дальним холмам, четко вырисовывающимся на фоне голубого неба. День сегодня опять выдался по-летнему жаркий. Изабель гадала, очень ли сильно донимает Джастина жара и скачет ли он под палящими лучами солнца, или же там, где он сейчас находится, веет освежающей прохладой.

Там, где он сейчас находится…

— Мог бы хоть записочку оставить, — вслух пожаловалась Изабель, скрестив руки на груди и раздраженно вздыхая. — Хоть словечко-другое.

С тех пор как Джастин уехал, ее мучили кошмары. Ей снилось, будто он схвачен и брошен в темницу — или убит. Что же тогда будет с мальчиками и с Сенетом? Неужели же их тоже заточат в каменный мешок? Быть может, их также ожидает безвременная смерть? А что же станется с ней?

Она не сомневалась, что дядя не оставит ее в Тальваре, невзирая на то, что перед Богом и людьми она теперь законная супруга сэра Джастина. Сэр Майлз по-прежнему ее опекун, и ему ничего не стоит заставить ее вернуться в его дом и жить там под его опекой.

— Джастин, — Изабель в сотый раз обратилась к мужу с тех пор, как он уехал, — тебе следовало поступить, как советовал старший брат. Надо было подождать. — Но не такой Джастин человек, чтобы терпеливо дожидаться чего-либо. Нечего и надеяться, что он послушается своих братьев. Когда дело доходит до семейных вопросов, именно он, Джастин, отличается невероятным упорством и упрямством.

В последнюю ночь перед отъездом, которую они провели вместе, она многое узнала, лежа в его объятиях.

— Какое у тебя было детство? — спросил он, и Изабель слегка удивилась. Считается, что людям не пристало интересоваться чьим-либо прошлым, поскольку жизнь и без того коротка и значение в ней имеют лишь воля Господа да неисповедимое будущее.

— Думаю, самое обыкновенное, — ответила Изабель, наконец, позволив своим мыслям обратиться к тем временам, когда жизнь ее была счастливой и безмятежной. — Мои родители очень любили друг друга, но по характеру были совсем разные люди. Отец француз, за все дела принимался с необыкновенной страстью и увлечением, а мать, как истинная англичанка, была исключительно сдержанной и спокойной. Они отлично ладили друг с другом, но иногда, особенно когда я была совсем маленькой, такое различие их характеров ставило меня в тупик. Видишь ли, они редко приходили к согласию. Отец искренне верил, что надо слушаться лишь голоса сердца, а мама, напротив, утверждала, что сердце — весьма ненадежный советчик. Она считала, что в жизни следует руководствоваться советами расчетливого разума.

Изабель взглянула на мужа, и тот ободряюще улыбнулся.

— Я получила образование дома, — продолжала она, расслабляясь, пока его сильные пальцы гладили ее обнаженную спину. — Именно мама научила меня арифметике и математике. Моей первой игрушкой была абака,[12] принадлежавшая ей. Мама любила погружаться в таинственный мир цифр и передала эту любовь мне. Когда мне было лет пять, я всем другим играм предпочитала, сидя у нее на коленях, разбирать таблицы из «Almagest».[13] — Изабель улыбнулась своим воспоминаниям. — У мамы хранилось несколько манускриптов по математике. В Ломасе служили четыре священника, и, хотя им не хотелось этим заниматься, отец попросил их снять копии с «Almagest», с «Арифметики»[14] и с «Liber abaci»,[15] сочинения Леонардо из Пизы. У нас было еще несколько менее значительных трудов — Архимеда и даже том «Начал» Евклида, который прислал отцу один из его наставников из Оксфорда, чтобы снять с этой книги копию. Я понимаю, что такое задание было для монахов нелегким, потому что им следовало заниматься переписыванием Святой Библии, а не потакать желаниям матери, но обладать всеми этими сокровищами поистине замечательно. Мама была настоящая англичанка, а потому ее иногда приводила в ужас любовь отца к книгам, хотя они и нравились ей. Я уже говорила, что отец был человеком страстным и увлекающимся, и он твердо решил, что эти книги должны принадлежать маме, коль скоро они доставляют ей такое удовольствие.

— Я начинаю думать, что у меня много общего с твоим отцом, — поддразнивая ее, заметил Джастин, и, рассмеявшись, Изабель ответила:

— Если вы и далее будете доставлять мне наслаждение с таким же пылом, милорд, от меня скоро совсем ничего не останется.

Оба они расхохотались, и Джастин поинтересовался, по-прежнему ли книги, принадлежавшие матери Изабель, хранятся у ее дяди, сэра Майлза.

Она покачала головой.

— Уже нет. Он отдал их ростовщику в Лондоне, а тот продал вместе со всей библиотекой моих родителей. Деньги, которые были выручены от продажи, я вложила в соляные копи в Дройвиче. Дядя получил от них большую прибыль.

Джастин крепко сжал руку Изабель, стараясь утешить ее.

— Мне так жаль, — проговорил он.

— Мне тоже, — горько сказала она. — Манускрипты, принадлежавшие моей маме, были истинным сокровищем. Один из младших монахов, искусный рисовальщик, по просьбе отца разместил на страницах книг множество портретов мамы, и каждый портрет изображал ее за каким-нибудь занятием, чаще в образе Королевы Цифр, — с улыбкой сказала Изабель. — Все это было так весело… — Заметив, с каким пониманием смотрит на нее Джастин, Изабель почувствовала, что у нее начинает кружиться голова. — Мне так жаль, что ты не увидишь этих книг.

— Мне тоже. А твой брат, как и ты, получил образование дома?

— О нет. Отец и без того был несчастен, понимая, что его дочь заинтересовалась таким бездушным делом, как математика. Ему хотелось, чтобы сын стал похож на него самого.

— Страстный и увлекающийся?

— Хотя бы и так, милорд. Хотя бы и так. Некоторое время отец раздумывал, не стоит ли отправить Сенета на обучение во Францию, но мама была против. Наконец, когда Сенету исполнилось восемь, его определили учеником к сэру Хоутону.

— Неплохой выбор. Он считается одним из лучших наставников во всей Англии. Многие славные рыцари считают для себя честью называться его воспитанниками.

Изабель кивнула.

— Я очень скучала по брату, когда он уехал.

За прошедшие годы мы с ним почти не виделись. После суда над моим отцом сэр Хоутон намеревался возвратить Сенета моему дяде, поскольку не желал покровительствовать сыну государственного изменника, но сэр Майлз упросил его оставить Сенета у себя на положении слуги, чтобы он работал и зарабатывал на свое содержание.

— Работал? — нахмурившись, повторил сэр Джастин. — Надеюсь, его не заставили подписать контракт между хозяином и работником?

— Думаю, нет. А разве от этого что-нибудь зависит?

— Не по душе мне, что после нескольких лет обучения всем рыцарским наукам парня внезапно сделали слугой. Нет, мне это решительно не по душе. Скверно, что юноше, который только-только начал постигать азы премудрости, пришлось все бросить. Клянусь честью, ну и подлец же твой дядя! Сделать парня слугой, словно простолюдина! Да и сэру Хоутону должно быть стыдно потворствовать такому отвратительному преступлению.

— Разве это имеет такое значение? — обеспокоено спросила Изабель. — Ему ведь вовсе не обязательно становиться рыцарем. Если бы только он мог спокойно жить здесь, как вы и обещали, милорд…

— Все равно, он должен получить подобающее его происхождению образование, — настойчиво повторил Джастин. — Решит ли он стать рыцарем или нет — это уже его дело, но, как любой мужчина, который намеревается достичь чего-либо в жизни, добиться того, чтобы к нему относились с надлежащим уважением, он обязательно должен выучиться правилам ведения боя и всем рыцарским искусствам. Так уж заведено.

— Полагаю, вы правы, милорд, — согласилась Изабель, раздумывая, не пришло ли время поговорить о походе, который он собирается предпринять. Однако сейчас, когда она рассказала ему о своем детстве, ей хотелось знать и о его жизни, а потому она задала Джастину тот же самый вопрос, что и он ей до этого: — Расскажите мне о себе, милорд. Какое у вас было детство?

Он молчал так долго, что Изабель решила, что он предпочитает не отвечать, но, наконец, он заговорил, медленно произнося слова бесцветным и безучастным голосом:

— У меня было тяжелое детство. Каждый день я изо всех сил старался продержаться и выжить. Мать моя умерла, когда я был еще совсем ребенком, и я ее почти не помню. Все в доме враждовали и ссорились. Мой отец был настоящим тираном — жестоким и злым. Я помню, что больше всего на свете он ненавидел мою младшую сестру Кандис, обвиняя ее в том, что из-за нее умерла наша мать. С самого раннего детства я усвоил, что, если не стану защищать сестру, отец просто убьет ее, и все.

Изабель перевернулась на живот, опустила голову на кулаки и заглянула в каменное лицо мужа.

— Ах, Джастин…

— Ненависть и гнев моего отца были постоянно направлены и на моего старшего брата, Александра. Что бы брат ни сделал, отцу все было не по душе. С другим братом, Виллемом, дело обстояло точно так же. И лишь близнецам — Хьюго и Хью — удавалось избегать отцовского гнева, им была предоставлена полная свобода. Сейчас, глядя на них, этого не скажешь, однако в дни своей юности и Хьюго, и Хью были своенравными и непокорными, как дикие звери, и столь же опасными. — Джастин, припоминая, сжал кулаки. — Жить в Гайрском замке было все равно, что пытаться поселиться на поле битвы. Изо дня в день я пытался укрыться от вспышек отцовского гнева, избежать встреч с Хьюго и Хью. К счастью, до нас с Кандис никому не было дела — полагали, что хватит того, что нас кормят, поят, обувают и одевают. Мы научились жить в тени, двигаться тихо и бесшумно, вечно прислушиваться, не сердится ли наш отец, и старались держаться от него подальше. Проходили дни, а то и целые недели, пока Александр или Виллем снисходили до того, чтобы сказать нам хоть словечко, даже когда отец наш умер и Александр стал лордом Гайрским. Нам стало лишь труднее скрываться от Хьюго и Хью и спасаться от их опасных проказ.