А.А. Грицанов - Новейший философский словарь

• Название: Новейший философский словарь
• Автор: А.А. Грицанов
• Жанр: Философия

Новейший философский словарь

Минск – 1999 г. Научное издание

Главный научный редактор и составитель – ГРИЦАНОВ А.А.

«Новейший философский словарь» включает в себя около 1400 аналитических статей, охватывающих как всю полноту классического философского канона (в его Западном, Восточном и восточно-славянском вариантах), так и новейшие тенденции развития философии в контексте культуры постмодерна. Более 400 феноменов и персоналий впервые введены в энциклопедический оборот. Словарь предназначен для специалистов в области философии, культурологии, социологии, психологии, а также для аспирантов и магистрантов гуманитарных специальностей. Может быть использован учащимися лицеев и колледжей с углубленной гуманитарной подготовкой.

Когда слова утрачивают свое значение, народ утрачивает свою свободу

Конфуций, версия перевода А. фон Хайека

---

ЛОРЕНЦ (Lorenz) Конрад Цахариус

(1903-1989) – австрийский биолог и философ, основатель «эволюционной эпистемологии». Лауреат Нобелевской премия по физиологии и медицине (1973). Профессор философии Кенигсбергского университета (с 1940). В советском плену (1944-1948). Почетный профессор университета в Мюнхене (1947). Основатель Института сравнительного исследования поведения животных в Альтенберге (1949). Директор Института физиологии поведения имени М. Планка в Зеевидене (1961-1973). Заложил теоретические основы и систему фундаментальных понятий и категорий современной этологии (инстинкт; научение; импринтинг, т.е. способ опознавания особей своего вида в половом поведении; механизмы поведения животных в ситуациях борьбы за доминирование и конфликтах и др.). В своих произведениях «Агрессия (так называемое Зло)» (1963), «Эволюция и модификация поведения» (1965), «Восемь смертных грехов цивилизованного человечества» (1971) и др. осмысливал изменения когнитивных процессов от уровня инстинктов до самосознания, механизмы адаптации живых существ к внешней среде, значение внутренней совокупности мотиваций и напряженности (фрустрации) в генезисе агрессивного поведения. Высказал предположение о том, что врожденные характеристики мыслительного аппарата людей и обусловленные их психофизической организацией процедуры восприятия обусловлены закономерностями естественного отбора в ходе адаптации человека к окружающей среде. Личный опыт индивидов не определяет когнитивные параметры устройства нашего познания, однако в контексте исторической эволюционной перспективы последние могут быть истолкованы как продукт процесса развития посредством проб и ошибок: т.обр. формы и категориальная организация нашего мышления предстают исключительно в качестве релятивных гипотетических образований. Естественнонаучное знание, по Л., строится на индуктивных принципах – наиболее существенно сведение сути законов низких уровней организации реальности к закономерностям более высокого порядка. При этом объяснение природы более низких структурных уровней может явиться и самодостаточным вне анализа высших «этажей» системы. Однако Л. полагал, что понимание природы элементов сложных систем, как правило, достижимо лишь целостно и в единстве. Выражая тревогу по поводу тенденций дегуманизации жизни соврменного человечества, Л. особо акцентировал внимание на тенденциях перенаселения и сужения жизненного пространства индивидов, деформации темпов жизни людей под воздействием технического прогресса, генетическое вырождение, распад традиций в контексте гипертрофированной значимости идеологических догматов.

ЛОСЕВ Алексей Федорович

(1893-1988) – русский философ 20 в. Учился на историко-филологическом факультете Московского университета. В 20-е активно входит в философскую жизнь послереволюционной России, продолжая традиции русской религиозной философии, но уже с учетом открытий и достижений философии и науки 20 в. Миросозерцание Л. формируется на основе глубокого овладения философским учением Платона, сквозь призму которого он воспринимал и интерпретировал самые различные проявления духовной культуры. Результатом явился выход в конце 20-х цикла философских сочинений Л. (8 книг), центральное место среди которых занимают «Философия имени» и «Диалектика мифа». Итогом публикации стала разносная критика Л., его арест и «трудовое перевоспитание» на Беломорканале. После освобождения в 1933 Л. в течение почти 20 лет занимался исключительно педагогической деятельностью в области классической филологии и не имел возможностей публиковаться. Новый этап в его жизни начался с конца 1950-х. Итогом стала публикация ок. 400 научных работ, выдающееся место среди которых занимает фундаментальная 8-томная «История античной эстетики». В поздних работах Л. предпринимает попытку сблизить свое философское учение с марксизмом, однако органического синтеза в итоге не получилось. Л. фактически перестал «существовать» как оригинальный мыслитель («Я только подошел к большим философским работам, по отношению к которым все, что я написал, только предисловие».). Правда, публикация в последние годы рукописей Л. позволяет сделать вывод, что философ продолжал развивать свою систему. Соответственно – актуальной становится задача адекватной интерпретации его творчества как целостности, включая и «марксистский» этап. Философский поиск Л. был изначально ориентирован на создание оригинальной системы диалектико-феноменологической философии, имеющей в своей основе новые концепции имени, символа и мифа, генетически связанные с имеславием и доктриной православного энергетизма, понимаемой в духе исихазма. Именно в символически интерпретированном энергетизме Л. видел единственно возможный путь разрешения предельно значимой для религиозного философствования антиномии дуализма и монизма. Для решения поставленных задач Л. разрабатывает собственный метод (которому он останется верен на протяжении всего своего творчества) – метод логико-смыслового конструирования философского предмета на основе синтеза феноменологии и диалектики. Результатом применения данного метода является «платоновско-гуссерлианский эйдос» – совершенное единство умственного и чувственного содержания, что есть не что иное, как символ: необходимым продолжением эйдологии оказывается симвология («символ… есть эйдос, воспроизводимый на ином»). Лосевская трактовка символа открывает широкие пути для конкретных приложений: феноменологическая компонента метода дает возможность зафиксировать живое своеобразие каждого конкретного рода символов; диалектическая компонента обеспечивает эффективный и единообразный их анализ в рамках целостной философской системы. В итоге обнаруживается грандиозный замысел Л. – создание качественного нового типа философии как всеохватного символистского синтеза, в котором вместо традиционного членения (онтология, гносеология и т.д.) философия организуется по видам символов и сферам их применения. В духе имеславия такая система строится Л. на основании тщательного анализа природы «имени» или «слова». Понятое онтологически имя является особым местом встречи смысла человеческой мысли и имманентного смысла предметного бытия, что в законченном выражении делает имя «идеей», улавливающей и очерчивающей «эйдос», существо исследуемого предмета (символа, энергии). Наибольшую глубину и полноту имя обретает, охватывая сокровенный слой бытия и раскрываясь как миф, который есть не вымысел, но последняя полнота реальности, «непосредственно ощущаемая действительность», уже не эйдос, а «само бытие» в его самораскрытии. При этом миф всегда личностей, тогда как символ может быть только лишь статуарен: «тождество символа и мифа… есть личность», точнее, «миф не есть сам личность, но лик ее», т.е. «личность есть миф не потому, что она – личность, но потому, что она осмыслена и оформлена с точки зрения мифического сознания». Результатом является оригинальная трактовка Л. истории. Исторический процесс имеет три слоя, высший из которых – самосознание истории, выражаемое в речи, слове; тем самым история становится ликом личности, т.е. мифом. В итоге «миф не есть историческое событие как таковое, но… всегда есть слово… миф есть в словах данная личностная история». Данная концепция дополняется Л. оригинальной интерпретацией понятия «чудо», что приводит к итоговой формуле лосевской философии: «… миф есть в словах данная чудесная личностная история». Очевидно движение символистского синтеза Л. к православно-персоналистскому синтезу, осуществить который до конца философу не было суждено. Основные сочинения: «Эрос у Платона» (1916); «Античный космос и современная наука» (1927); «Музыка как предмет логики» (1927); «Диалектика художественной формы» (1927); «Диалектика числа у Платона» (1928); «Критика платонизма у Аристотеля» (1929); «Очерки античного имволизма и мифологии» (т. 1, 1930); «Диалектика мифа» (1930); «Олимпийская мифология в ее социально-историческом развитии» (1953); «Античная мифология в ее историческом развитии» (1957); «История античной эстетики» (т. 1-6, 1963-1980; «История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития», кн. 1-2, 1992-1994); «Античность как тип культуры» (1988); «Дерзание духа» (1989); «Владимир Соловьев и его время» (1990); «Жизнь. Повести. Рассказы. Письма» (1993) и др.

ЛОССКИЙ Владимир Николаевич

(1903-1958) – русский философ и богослов. Сын Н.О. Лосского. Учился в Петроградском (с 1920) и Пражском университетах, Сорбонне (закончил в 1927 и получил ученую степень по медиевистике). В 1922 в составе семьи отца выслан из Советской России (на знаменитом «философском пароходе»). С 1924 – в Париже. В юрисдикционых конфликтах русской эмиграции остался верен Московской патриархии. В 1939 получил французское гражданство. «Очерк мистического богословия Восточной Церкви» Л. (1944) признан классическим трудом, излагающим основные идеи восточно-христианской патристики и богословия в целом. Публикуемые Л. в течение жизни статьи по философской и богословской проблематике были собраны в посмертно изданных сборниках и курсах лекций «Богови-дение» (1962), «Догматическое богословие» (1964-1965), «По образу и подобию Божию» (1967). Согласно концепции Л., специфика восточно-христианского мистического богословия может быть выражена понятием «обожения». В отличие от классической восточной мистики, растворяющей самотождественность личности в Абсолюте (мокша в буддизме и индуизме, феномен «таухид» в суфизме и т.п.), и от классической западной мистики, сохраняющей дистанцию между человеком и Богом в акте откровения (принципиальная несочетаемость нетварного с тварным в католичестве), православная мистика есть «мистика обожения». Человек, по Л., соединяясь с Богом, не растворяется в Абсолюте, но сохраняет свою личность в преображенном виде, становится «богом по благодати». Однако, Бог не сводится к своим «энергиям», т.е. к дарованной в откровении благодати, – он свободен по отношению к ним, и потому личен. По оценке Л., православное богословие фундировано специфичной по отношению к католической теологии трактовкой Троицы: если для Запада характерна интенция «рассмотрения Сущности раньше Лиц», с чем связаны «мистика безличного божества» (например, у Экхарта) и «безличная объектная теология» (в схоластике), то в православном богословии, по Л., Троица предстает как «изначальный факт абсолютной реальности», в рамках которой ипостаси, не имея «своего» («личные признаки Лиц» есть лишь условные знаки их различия), тем не менее, являются абсолютно уникальными. Творение мира, по Л., есть свободное, не вызванное никакой необходимостью действие воли Бога (ср. креационный волюнтаризм Иоанна Дунса Скота): «Ничто, из которого мир», есть указание на небожественность мира, его принципиальную новизну по отношению к Богу. Бог, по Л., творит личные существа, наделенные свободой воли. В этом есть риск, ибо свобода включает в себя возможность отказа от Творца. Но «тот, кто не идет на риск, не любит;… личная любовь есть любовь к иному, чем ты сам». В этом контексте Бог сознательно ставит себя в положение бессилия перед созданной им свободой: он подобен «нищему, просящему подаяния любви у дверей души и никогда не дерзающего их взломать». Применительно к онтологии, по Л., понятия типа «чистая природа» есть «метафизические фикции», ибо фиксируют незавершенное (необоженное) состояние бытия. По Л., каждая вещь обладает «логосом» (идеей) как «модусом причастия Божественным энергиям» (ср. платоновский мир идей и Софию в русской софиологии). Божественное целеполагание мира предполагает глобальный космический процесс его обожения: «мир должен стать вместилищем нетварной благодати». В общем контексте концепции Л. зло мыслится принципиально не онтологически – как личностная позиция «бунта против Бога» и стремления к иллюзорным целям, а грехопадение – как катастрофическая мутация человека и космоса. Смертность, по Л., «отрезвляет человека»: смерть есть «помеха беспечному пребыванию в противоприродном положении». Нереализованность миссии Адама в обожении мира задает миссию Христа, который «принимает на себя миссию Адама». Согласно Л., в особой трактовке христологии также может быть усмотрена специфика православной традиции: если религии Востока ориентированы на презумпцию иллюзорности мирового бытия, а гуманистическая культура Запада рефлексивно замыкает «человеческое» на самом себе, то православная христология сохраняет ценность «человеческого», обогащая его «нетварным». Образ Божий в человеке есть «личность как свобода» (ср.: Христос как «свободный человек, воодушевляющий других быть свободными» (Ван Бурен) в протестантской этике). Человек открыт Божественному, Бог – встречно – открыт «человеческому», что позволяет Л. определить свою антропологию как «открытую» (ср. с принципом «открытой антропологии» К. Ранера). Путь обожения для личности лежит, по Л., через аскетику как «борьбу за любовь» в качестве финальной цели человечества – восстановления и превосхождения исходного «райского единства». В этой связи человеческая любовь определяется Л. как «страстное стремление любящих к Абсолютному», которое в «самой фатальности своего поражения таит щемящую тоску по раю». Любовь задает отношение между Я и Другими, семантически изоморфное отношению Ликов Троицы («личность совершается в отдаче себя»), – однако, восстановление человеческой природы через отказ от себя в отношениях любви предполагает дальнейшее вертикальное восхождение, обеспечивающее достижение человеком полноты совершенства личности во взаимопроникновении человеческой и Божественной природы. По Л., «Церковь есть Среда, в которой осуществляется соединение человека с Богом» как свободное сотрудничество (синергия) Божественного воления и воли человека – «благодати Духа и человеческой свободы» (ср. с противопоставлением воли и благодати в западной теологии). Л. является одним из наиболее известных на Западе представителей православного богословия (наряду с И. Мейен-дорфом и Флоровским). По оценке Жильсона, «тайна Л.» состояла в том, «чтобы быть среди нас самим воплощением христианского духа». Объективно творчество Л. в контексте западной культурной традиции может быть рассмотрено как феномен продуктивного диалога в контексте «Восток – Запад». Несмотря на то, что исходно произведения Л. были адресованы западному читателю, сегодня (первый перевод «Очерка мистического богословия Восточной Церкви» – 1972; широкое распространение интереса – в 1990-х) они становятся значимым явлением восточнославянской философской культуры.