Дэвид Сосновски - Обращенные

• Название: Обращенные
• Автор: Дэвид Сосновски
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-038141-7, 5-9713-3838-2, 5-9762-1490-8

Вампиры — это, конечно, хорошо… Вампирские кланы — это еще лучше. И только один недостаток есть у принцев и принцесс ночи — не могут они иметь собственных детей! Впрочем, а на кой тогда нужно столь популярное в Америке усыновление?

Методы героев «королевы нью-орлеанских вампиров» устарели. Нынче в моде — одинокие отцы и приемные дети-азиаты!

Но вот ведь какая штука — согласно древнему «вампирскому кодексу», завампировать детей моложе восемнадцати лет считается уголовным преступлением.

А спасти девчонку-тинейджера, уверенную, что статус папы-вампира дарует ей полную безнаказанность, от множества опасностей и без предварительного «завампиривания» — ох, как непросто!

---

Исузу не мурлычет, не поет. Она никогда этого не делала. Если бы не случайный скрип открывающейся дверцы шкафчика и щелчок бутылки о фаянс, вы едва ли догадаетесь, что в ванной кто-то есть. А потом… Писк. Шум.

Роз опускает палец, я дергаю дверь, которую уже не держит разлетевшийся пополам шпингалет…

И вот моя маленькая девочка стоит, склонившаяся над раковиной, палец находится на полпути в ее горло и ищет волшебную Кнопку сброса. Потом она оборачивается и видит нас: мы все столпились во внезапно открывшемся дверном проеме — и ждем. И тогда… может быть, дело в том, что Исузу потрясена этим зрелищем, я не знаю, — но ее начинает рвать прямо на пол. Это устремляется через импровизированную решетку ее пальцев, заливает весь пол — истинный рог изобилия экзотических пищевых продуктов, которые, должно быть, стоили целое маленькое состояние. Но… чье? Как?

Все это вопросы чисто риторические. К сожалению. К сожалению, я узнаю все, что должен узнать, в течение тех секунд, которые созерцаю Исузу. Она не ожидала, что мы вломимся, и когда мы это сделали, на ней не было ничего. Думаю, она разделась, чтобы исследовать свое отражение в зеркале — чтобы оценить свой вес без одежды. Она раздета, и я вижу все, но самое главное — я вижу ее ноги. Ее бедра. И созвездие шрамчиков, которые испещряют их: исключительно парные, одна точка всегда привязана к другой пунктирной скобкой, похожей на голодную усмешку.

Моя маленькая Исузу, моя маленькая жуй-и-блюй… Очевидно, у нее были друзья-вампиры, о которых ни я, ни Роз, ни Твит ничего не знали. Да. Именно «друзья».

Или клиенты. Которые щиплют помаленечку. Дилетанты. Взимающие плату за каждый отсос. Они не высосали ее досуха. Они не обратили ее. Они пробовали — мило, вежливо и куда более сдержанно, чем мне представлялось возможным. Я слышал о таких вещах — таких практиках, — но не верил в их существование. Это было как-то не по-американски. Некая необъяснимая азиатская причуда — наверно, вроде караоке или рыбы, которой можно отравиться насмерть, если повар чуточку ошибся, когда ее готовил. Нечто имеющее отношение к философии того, как ее есть.

Хорошо, я допускаю, что множество вампиров обладает способностью к самоконтролю, в которой я им отказываю, и таких вампиров куда больше, чем я думал. Не считая меня самого, конечно — или двух других трезвенников, стоящих рядом со мной и готовых разобраться с еще одним кризисом, помимо того, с которым я только что столкнулся.

Между прочим, Твит и Роз не обратили внимания на бедра Исузу. Пока. Их внимание поглощено полупережеванной ностальгией, которая только что брызнула им на ноги.

— Так это…?

— Боже мой, я не должна была…

— Черт подери, где тебя…

— Когда я была ребенком — я имею в виду настоящим — из этого делали…

Однако все мы, похоже, немного отклонились от темы. Мы устроили это, чтобы помочь Исузу справиться с булимией. Вот к чему я готовился. Вот о чем думал, вынимая задвижку из шпингалета, распиливая ее и возвращая на прежнее место.

Теперь я многое бы отдал, чтобы это было что-то незамысловатое, вроде расстройства пищевого поведения. Я не готов иметь дело с дочерью, которая продает свою кровь по пинтам.

— Где ты взяла ананас? — спрашиваю я, присоединяясь к Твит и Роз, которые как раз пытаются перейти вброд этот поток воспоминаний, в то время как Исузу заворачивается в полотенце.

— Ну ладно, я…

— Конечно, это немного чересчур, но…

— В чем я тебе отказывал… — начинаю я — и тут же раскаиваюсь.

Я не могу помешать моему мозгу производить подсчеты. Куда бы я ни посмотрел, в моей голове щелкает счетчик, отмечая, чего стоит этот бардак в пересчете на следы клыков, покрывающие эти нежные юные бедра, скрытые теперь махровой тканью, но все еще словно освещенные мощным прожектором в моем воображении. На что она вела счет? На унции? На секунды?

Вампиры — как правило — не краснеют.

Вампиры — как правило — не заливаются краской.

Вулканы тратят основную часть своих геологических жизней не на извержения. Это случается лишь время от времени, когда происходит определенная тектоническая подвижка, и магма начинает выпирать на поверхность… Согласен, с этим ничего не поделаешь.

— Господи, Марти, что-то не так?

Это Твит. Она подцепила что-то кончиком чего-то и обернулась, чтобы это продемонстрировать, на ее рожице уже возникла ехидная усмешка… и тут она видит мое лицо и замирает. Исузу и Роз тоже это видят. Судя по выражению их лиц. Что-то не так… со мной.

— Что такое? — спрашиваю я.

Исузу берет зеркальце и вручает мне. Господи…

Я похож на кончик старинного термометра. Не ртутного, другого. Того, что с такой красной дрянью внутри и небольшой стеклянной луковицей на конце. Так вот, мое лицо — в точности как та луковица.

— Марти? — окликает меня Роз, пытаясь поймать мой взгляд.

И я могу почувствовать каждую точку сияющего многоточия, которое тянется за висящим в воздухе вопросительным знаком.

Не говоря ни слова, я приподнимаю и снова опускаю махровую ткань — как диафрагму фотоаппарата, ровно настолько, чтобы сделать кадр.

Бедра. Шрамы.

Я поворачиваю лицо к Роз, точно телекамеру, и словно толкаю ее. Жест, который должен означать: «Получите. Свяжите все воедино. И — если можно — помогите мне с этим разобраться».

Глаза Роз отвечают «ох», после чего ее губы произносят это же слово. И затем — на тот случай, если мне придется беспокоиться относительно чувств Роз к Исузу — вся чужая кровь в ее жилах начинает приливать к ее щекам.

Я киваю.

«Договорились» — вот что означают наши кивки. План В.

Вопреки всему, мне становится легче.

Очевидно, я должен убить ублюдков, которые такое сотворили. Это помогает мне найти оправдание новому убийству. Убийство — вот, что я могу делать. Я знаю, что из этого получается. Мне это удобно. Несомненно, более новые части моего мозга — не те, что достались от ящерицы — знают, что убивать нехорошо, и я потратил немало времени, убеждая остальную часть своей нервной системы следовать этому утверждению. Обычно. В основном. Был один перерыв, когда надо было избавиться от убийц Клариссы, но…

Но прирученный не становится свободным.

Перед тем, как мир изменился, существовала теория о том, почему у людей бывает аллергия и почему, несмотря на все усилия систем здравоохранения и борьбы с загрязнением окружающей среды, аллергиков и астматиков становится больше. Теория состояла в том, что иммунная система от нечего делать набрасывается на саму себя. Думаю, со мной происходит что-то подобное. Когда я не охочусь, мое сознание начинает сражаться само с собой, превращая меня в параноика, перестраховщика, охваченного беспокойством. И что они получили от меня — эта паранойя, что мне дало это беспокойство, эта потребность в перестраховке? Дочь, которая стала шлюхой, торгует своей кровью.

Так что, возможно, все получится. Несколько убийств сделают весь наш мир лучше. Все, что мне теперь нужно — несколько имен.

Но вернемся к плану В.

Вы можете спросить: что это за план В?

По версии Роз, он состоит в следующем.

Схватить моего маленького ангела и швырнуть на пол ванной. Схватить мою маленькую любимую девочку и сесть ей на грудь. Взять нож-выкидушку, обмакнуть лезвие в антикоагулянт,[107] который сейчас можно приобрести где угодно, и тихонько сказать: «Выкладывай, сука», — тут нож можно прижать покрепче… — «или сдохнешь».

Роз, очевидно, ищет повода спустить с цепи свою ящерицу. И хотя я не думаю, что доктор Спок одобрил бы ее методы, приходится признать их эффективность.

— Это не то, что вы думаете, — лепечет Исузу. Да, верно. Потянем за другой кончик. Роз приходится пролить капельку крови. Исузу вздрагивает. — Идите на хрен, — говорит Исузу, прикусывая каждое слово своими тупыми человеческими зубами. — Вы… никакая я не шлюха и никакой кровью не торгую. Я люблю его, он любит меня. Он делает мне одолжение. Это…

«Это не ради денег», хочет сказать она. И на ее месте я хотел бы сказать ровно то же самое. За одним исключением: я не знаю этого клыкастого мудозвона, который скрывается под этим маленьким местоимением «он». Я не знаю, имеет ли «одолжение», которое он делает, какую-то фиксированную цену.

Я киваю. Твит соглашается. Роз тоже. И появляется еще одна капелька крови, после чего Исузу выдает вереницу чисел. Телефон. Пейджер. Адрес. Электронный ящик. Номер автомобиля. Все, что угодно. Удостоверение личности. Идентификация. Собрание уникальных писем и чисел, которые в сумме дают так называемого его.

— Позвоните ему, — требует Исузу. — Он классный. Нам с ним классно. Мы…

И мы все ждем этого. Я, как потенциальный родитель. Роз, как потенциальный партнер потенциального родителя. И Твит, как потенциальный друг, исключенный из самого тесного, самого близкого круга. Друг, которому лгут, потому что не доверяют.