Савелий Леонов - Молодость

• Название: Молодость
• Автор: Савелий Леонов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1959

«Молодость» — роман 50-х годов о Гражданской войне.

---

Они поравнялись с лесом, где погиб военком Быстрое. Октябрев хотел взглянуть на могилу товарища, но дорога в ту сторону походила на топкое болото. Путники молча обнажили головы и долго ехали, опустив поводья, должно быть, вспоминая встречи с Иваном Быстровым,

Наконец в розоватом тумане показалась и Жердевка… Степан сразу выпрямился в седле. В светлых глазах ожил веселый блеск.

— Ты не знаком с моими стариками, Павел Михалыч?

— Понаслышке. Говорят, твой отец партизанил в августовские дни.

— Был такой случай, отличился, — с гордостью подтвердил Степан. — Так завернем на минуточку, а потом уж в коммуну.

Ильинишна и Тимофей встретили гостей с таким радушием и хлопотливой суетой, какие только возможны в русской семье. Друзей Степана они всегда принимали, как родных, ибо жизнь его протекала вне дома и кто-то должен был там, по их понятиям, заботиться о нем. Мать, следуя обычаям старины, не раз принималась расспрашивать Октябрева: кто он, откуда, где родители… Отец под столом наступал ей на ноги, косил мохнатой сединой бровей.

«Эка дура, нашла о чем толковать! — досадовал Тимофей. — Знать, совсем забыла, что это сын Рукавицына. Не время теперь о таких тузах поминать!»

Октябрев все чувствовал и замечал, и левая щека его подергивалась, хотя в разговоре он ничем не выдал своего раздражения.

— Ну, что, дядя Тимоха, — спрашивал он, — полегчала жизнь? Или рано судить, поглядеть еще надо?

Тимофей тряхнул серебряными кудрями.

— Судить можно, Павел Михалыч. Иная у нас теперь жизнь, совсем не похожа на прежнюю. Первый год

мы, бедняки, хлеб досыта едим, в ноги мироедам не кланяемся. И опять же, озимь до чего хорошая из-под снега обнажилась!

— Всю паровую землю засеяли?

— Одни рубежи остались.

— А кулаки шипят? Науськивают на Советскую власть?

— У волка, понятно, одна думка: овцу ободрать! Да это каждому известно. Притом же сила их не та. Отнял народ силу кулацкую. Возьмите Афонюшку Бритяка! Куда он годится против общества? А ведь раньше ворочал делами, и сам черт ему кадило раздувал.

Попрощавшись с Жердевыми, Октябрев вышел из избы первым и посмотрел на двор Бритяка, где ограбили когда-то Рукавицына. Странные мысли и чувства овладели им: здесь совершился поворот его судьбы. Октябрев сильно дрогнул левой щекой, поднялся в седло и выравнял коня голова к голове со Степановым.

— Ничего старики? — улыбнулся Степан.

— Добрые они у тебя, — промолвил Октябрев с тихим вздохом.

К бывшей гагаринской усадьбе подъехали они со стороны пруда, где красовались в своих ранних нарядах сизые вербы и через плотину с оживленным шумом падала вешняя вода. Отсюда особенно пышно выглядела белая колоннада барских хором, у подножия которых набирали соки шаровидные кусты жасмина, колючие розы и краса весны — сирень.

С горы покатился, громко лая, бурый грудастый пес; за ним вывалила на дорогу шумная ватага детворы и остановилась перед всадниками.

— Папочка! Папочка! — радостно закричал белокурый мальчик в аккуратном пиджачке из домотканого сукна. Разогнавшись, он ловко вскарабкался по стремени к Степану на седло и победным взглядом окинул стоявших на дороге детишек.

— Молодец, Петя, пойдешь в кавалерию, — похвалил Степан, обняв малыша, и оглянулся на Октябрева — Узнаешь быстровскую породу, Павел Михалыч?

— Неужели? — тронутый какими-то воспоминаниями, взволнованно отозвался Октябрев.

Он нагнулся и взял к себе на седло бойкую девочку, стоявшую впереди других и не спускавшую с него синих глаз. Сказал, усаживая поудобнее:

— А ты, красавица, чья будешь? Девочка шмыгнула носом:

— Варька Огрехова! Мы тута живем с тетей Матреной, а тетя Настя — на парниках, у нас огурчики зацвели, а Буланку дядя Кондрат повел ковать, у нее копыто треснуло, а Николка обещал привезти из города книжку…

— Давай, давай, — поощрял Степан, — вводи нас, Варька, в курс событий.

Через пять минут они уже точно знали, кто из коммунаров где находится и чем занят, и какие новости произошли за неделю, и что еще не готово для сева, и когда собирается родить тетя Нюра — Осипова жена.

— Вот это, прямо скажу, информатор! — изумился Октябрев.

Привязав лошадей возле каретного сарая, Степан и Октябрев намеревались идти к парникам, но у садовой калитки показалась Настя. Быть может, ее привлекли крики детей, лай собаки или, как всегда, подсказало сердце…

— Не ждала? — заговорил Степан издали, стараясь не высказать перед женой происшедшей в нем перемены, — Знакомься, Павел Михалыч, с моей хозяюшкой.

Октябрев протянул руку:

— Мы знакомы, если помните…

— Да, помню, — Настя приветливо улыбнулась ему, но тотчас перевела взгляд на мужа и побледнела… По едва уловимой грусти в его глазах она догадалась о близкой разлуке.

Глава двадцать седьмая

Чувство страха перед неминуемой разлукой, зародившееся, в сердце Насти, не оставляло ее теперь ни на минуту. Так ласточка вьется и жалобно кричит в часы предгрозья, когда природа еще дышит миром и покоем.

Настя вынуждена была занимать гостя, показывать ему хозяйство. И глаза ее опускались при встрече с глазами мужа: она боялась выдать раньше времени свой страх и нарушить молодую, ровно катившуюся жизнь.

За ужином Октябрев тронул локтем Степана.

— Послушай, дружище. Ты вполне осознал то дело, которое заварил здесь? Ведь отсюда можно смотреть далеко! Какая в сущности перспектива у крестьянина? Неужели опять драки на меже, ежегодный передел земли по системе жеребьевки, выманиванием загонов, обработка исполу, рост нового кулачества из числа хитрых, расторопных мужиков?

— Эх, Павел Михалыч, — вздохнул Степан, — вот спроси Настю, сколько думано-передумано! Конечно, я не сразу увидел в создании коммуны прямую и верную дорогу к бесклассовому обществу. В дальнейшем, быть может, форма появится иная… Ну, вроде кооперации, что ли. А принцип? Принцип коллективной собственности на землю, на скот, на хозяйственные постройки — самый правильный и законный.

Он развивал свою мысль, тщательно отбирая слова, и Октябрев убеждался, что стопы книг неспроста громоздятся в кабинете Степана. Очевидно, минувшую зиму Жердев сумел хорошо использовать.

«Вот, — думал Октябрев, — ему ничто не помешало оставить отчий дом и связать свою судьбу с обветшалой судьбой бедняков. Великая идея Ленина дошла до его Сердца.

И, невольно сравнивая себя со Степаном, он мрачнел лицом.

Настя потчевала гостей, успевая все предусмотреть и ничего не упустить, поддерживала беседу уместным словом, ласковой улыбкой. Казалось, никуда она не спешит. А на самом деле ей не терпелось скорее покончить с ужином. Она покормила и уложила спать детей, приготовила в другой комнате постель для Октябрева.

«Господи, да что это со мною? — недоумевала Настя. — Ведь с ума схожу, света белого не вижу… А какая тому причина? Хоть бы услышать от него словечко…»

После ужина, оставшись наедине с мужем, она совершенно растеряла мысли и долго не могла лечь в постель, убирая со стола посуду, перекладывая для чего-то с места на место выстиранное белье.

— Ты скоро? — спросил Степан. Он лежал задумавшись.

— Сейчас. — Настя приоткрыла форточку, подставила под холодную струю воздуха горячее лицо. — Знаешь, Степа, день прибывает, а с делами к вечеру никак не управиться. Мне кажется, дай нам все двадцать четыре часа — и тех не хватит.

— А ты не кидайся на каждое дело сама. Народ здесь дружный, работящий; не обижай никого, не перехватывай у людей инициативу.

— Обиды пока не слышно.

— Такую тихую вещь, как обиду, не сразу обнаружишь, — сказал Степан, подвигаясь к стене и освобождая место для жены.

Настя затушила свет и присела на край постели. Распустив свои дивные волосы по плечам, молчала. За окном сияла полная луна, узорами заячьих следов раскинулись звезды; из сада тянуло духмяной свежестью распускающихся почек. Ночной сторож прошел возле дома, оступаясь в лужи, посвистал собаку и заговорил с ней, коротая время.

— Вот видишь, Настя, — приподнялся Степан и взял руку жены, — ждал я Октябрева, чтобы освободиться в исполкоме… а тут война! Павел Михалыч завтра едет в часть, и мне надо собираться.

— Тебе? — Настя повернулась к нему, и он увидел в темноте глаза, полные ужаса и мольбы. — Это уже решено, Степа?

— Да, решено.

Степан сжал маленькую, беспомощную руку Насти. Но теперь главное было сказано. Он готовился к этому с того момента, как понял из сообщения Октябрева, что народу предстоит вынести самое тяжкое испытание.

— Понимаешь, Настя, для меня нет ничего дороже вот этой жердевской тишины, — словно оправдываясь, заговорил Степан. — Я рассчитывал через несколько дней пахать землю. Весна выпала ранняя, теплая. А надо идти… Да, идти навстречу врагу, если не хочешь увидеть его у дверей родного дома!