Лорел Гамильтон - Запретный плод

• Название: Запретный плод
• Автор: Лорел Гамильтон
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-062319-8, 978-5-403-02617-8, 978-5-4215-0120-6

Это – первый роман одной из самых культовых «вампирских хроник» нашего столетия.

«Запретный плод». Плод крови для вампиров, одержимых вечным голодом. Плод последнего, кровавого поцелуя для смертных, которые для бессмертных – то ли добыча, то ли возлюбленные на краткий ночной час. Но каким он будет, этот запретный, темный плод, для женщины, которая посвятила свою жизнь изысканному искусству охоты на изысканных «полночных охотников»?

Страсть – это игра.

Опасность – это игра.

Гибель – это игра.

Потому что нет в мире иглы более стильной, чем игра со смертью…

---

9

Из тьмы плыли голоса. Сновидения.

– Не надо было ее переносить.

– Ты хочешь ослушаться Николаос?

– Разве я не помог ее переносить? – сказал мужской голос.

– Помог, – отозвалась женщина.

Я лежала с закрытыми глазами. Нет, мне не снилось. Я вспомнила возникшую из ниоткуда руку Обри. Это был удар тыльной стороной ладони. Если бы он сжал кулак… Но он этого не сделал. Я была жива.

– Анита, вы очнулись?

Я открыла глаза. В голову хлынул свет. Я снова закрыла глаза от света и от боли, но боль осталась. Я повернула голову, и это было ошибкой. Боль превратилась в непобедимую тошноту. Как будто кости головы пытались соскользнуть с мест. Я закрыла рукой глаза и застонала.

– Анита, вам нехорошо?

Зачем задавать вопросы, ответ на которые очевиден? Я ответила шепотом, не зная, чем отзовется для меня попытка заговорить. Вроде бы не очень плохо.

– Просто великолепно.

– Что? – Это был голос женщины.

– Я думаю, она проявляет сарказм, – сказал Жан-Клод. В голосе его звучало облегчение. – Если она шутит, значит, она не сильно пострадала.

В этом я не была уверена. Тошнота накатывала волнами, от головы к желудку, вместо того чтобы наоборот. Спорить можно, что у меня сотрясение. Вопрос в том, насколько сильное?

– Вы можете двигаться, Анита?

– Нет, – шепнула я.

– Позвольте мне перефразировать вопрос. Если я вам помогу, вы сможете сесть?

Я сглотнула слюну, пытаясь дышать сквозь тошноту и боль.

– Может быть.

Две руки скользнули под мои плечи. Кости у меня в голове поехали вперед, когда он меня поднял. Я ахнула от боли.

– Меня сейчас стошнит.

Я перевернулась на четвереньки. Движение это было слишком быстрым, и боль налетела вихрем света и тьмы. Живот сводило, рвота стояла у горла, голова раскалывалась.

Жан-Клод держал меня за талию, его холодная рука лежала у меня на лбу, не давая костям головы расползаться. И голос его поддерживал меня, как прикосновение гладкой простыни к коже. Он тихо и ласково говорил по-французски. Я не понимала ни слова, но и не надо было. Его голос держал меня, укачивал, унося часть боли.

Он прижал меня к груди, и я была слишком слаба, чтобы возражать. Боль колотилась в голове, но теперь это была далекая, пульсирующая, тупеющая боль. Голову повернуть все равно было невозможно, будто она выскользнула из шарниров, но боль была уже другая, терпимая.

Он вытер мне лицо и губы влажной тканью.

– Вам лучше? – спросил он.

– Да. – Я сама не заметила, когда ушла боль.

– Что ты сделал, Жан-Клод? – спросила Тереза.

– Николаос хотела видеть ее в сознании и здоровой. Ты видела, какова она была. Ей нужна больница, а не дополнительные пытки.

– И потому ты ее полечил. – Женщина-вампир явно забавлялась ситуацией. – Николаос не будет довольна.

Я почувствовала, как он пожал плечами.

– Я сделал то, что было необходимо.

Я уже могла открыть глаза, не щурясь и не вызывая боли. Мы были в темнице – по-другому и не назовешь. Квадратную камеру двадцать на двадцать футов окружали толстые каменные стены. К зарешеченной деревянной двери вели вверх каменные ступени. Даже кольца для цепей были в стенах. Факелы дымились на стенах. Не хватало только дыбы и палача в черном клобуке – такого, с бычьими бицепсами и татуировкой «Не забуду мать родную». Да, это завершило бы картину.

Мне было лучше, намного лучше. Я не должна была так быстро оправиться. Мне случалось получать удары, и сильные. Не бывает, чтобы вот так просто все прошло.

– Вы можете сидеть без помощи? – спросил Жан-Клод.

К моему удивлению, ответ оказался положительным. Я села, прислонившись спиной к стене. Посреди пола была вполне современная сточная решетка.

Тереза смотрела на меня, держа руки на бедрах.

– Да, ты быстро оправляешься. – В ее голосе звучало приятное изумление и еще что-то, что я не могла назвать.

– Ни боли, ни тошноты – все прошло. Как это получилось?

Она ухмыльнулась, скривив губы.

– Об этом тебе надо спросить Жан-Клода. Это он сделал, не я.

– Потому что ты этого сделать не могла бы.

В его голосе слышался чуть тепловатый намек на злость.

Она побледнела.

– Я бы этого все равно не стала делать.

– О чем вы говорите? – спросила я.

Жан-Клод повернулся ко мне; красивое лицо было непроницаемым. Темные глаза смотрели в мои – и это были глаза как глаза.

– Давай, мастер вампиров, скажи ей. Увидишь, насколько она благодарна.

Жан-Клод смотрел на меня, разглядывая мое лицо.

– У вас была сильная контузия, сотрясение. Но Николаос не позволила бы нам доставить вас в больницу, пока не будет закончено это… интервью. Я боялся, что вы умрете или окажетесь неспособны… функционировать. – Никогда я не слышала в его голосе такой неуверенности. – Поэтому я поделился с вами своей жизненной силой.

Я затрясла головой – крупная ошибка. Пришлось прижать руки ко лбу.

– Я не понимаю.

Он широко развел руками:

– У меня нет других слов.

– Позволь мне! – вмешалась Тереза. – Он просто сделал первый шаг к превращению тебя в слугу.

– Не может быть. – Мне все еще трудно было мыслить ясно, но я знала, что это неправда. – Он не пытался воздействовать на меня разумом или глазами. Он не кусал меня.

– Я говорю не об этих жалких полутварях, носящих несколько укусов и бегающих по нашим поручениям. Я имею в виду постоянного слугу-человека, которого никогда не кусают, никогда не ранят. Такого, который стареет почти так же медленно, как мы.

Я все еще не понимала. Наверное, это выражалось на моем лице, потому что Жан-Клод сказал:

– Я забрал вашу боль и дал вам часть моей… выносливости.

– Значит, вы испытываете мою боль?

– Нет, боль прошла. Я сделал вас чуть менее уязвимой. Вас теперь труднее ранить.

До меня все еще не дошло до конца или просто это было вне моих понятий.

– Все равно не понимаю.

– Послушай, женщина, он дал тебе то, что мы считаем великим даром и даем лишь тем, кто показал себя бесценным.

Я уставилась на Жан-Клода.

– Это значит, что я теперь как-то в вашей власти?

– Как раз наоборот, – ответила Тереза. – Ты теперь не подвержена действию его взгляда, голоса, ума. Ты будешь служить ему только по твоему собственному желанию, ничего больше. Теперь ты понимаешь, что он сделал.

Я посмотрела в ее черные глаза. Просто глаза и ничего больше.

Она кивнула.

– Ты теперь начинаешь понимать. У тебя как у аниматора был частичный иммунитет к нашим взглядам. Теперь у тебя иммунитет почти полный. – Она рассмеялась коротким лающим смешком. – Николаос уничтожит вас обоих.

Она пошла вверх по ступеням, щелкая каблуками по камню. И оставила дверь за собой открытой.

Жан-Клод подошел и склонился надо мной. Лицо его было непроницаемо.

– Зачем? – спросила я.

Он просто стоял и смотрел. Волосы его высохли беспорядочными локонами вокруг лица. Он был все так же красив, но беспорядок в волосах делал его более реальным.

– Зачем?

Тут он улыбнулся, и стали видны морщины усталости около глаз.

– Если бы вы умерли, мы были бы наказаны мастером. Обри уже терпит из-за своей… опрометчивости.

Он повернулся и поднялся по ступеням к выходу. Шел он как кошка – с бескостной, текучей грацией.

У дверей он остановился и глянул на меня.

– Кто-нибудь придет за вами, когда Николаос решит, что настало время. – Он закрыл дверь, и я слышала, как задвигается засов и щелкает замок. Сквозь прутья решетки донесся его голос – густой и будто бы пузырящийся смехом. – Еще, может быть, потому, что вы мне нравитесь.

И смех его прозвучал хрустко, как разбитое стекло.

10

Я не могла не проверить запертую дверь. Потрясти, поковырять в замке – будто бы я знаю, как открывать замки. Проверить, нет ли расшатанных прутьев, хотя через это окошко мне бы все равно не выбраться.

Дверь я проверила, потому что не могла не проверить. Как нельзя не потрясти багажник, в котором случайно захлопнешь ключи.

Мне случалось бывать не на той стороне запертой двери. Ни одна из них никогда для меня не отворялась, но всегда бывает первый раз. Только дожить надо. Так, последнюю фразу вычеркиваем как неудачную.

Какой-то звук вернул меня снова в камеру, к ее сочащимся сырым стенам. Вдоль дальней стены кралась крыса. Еще одна выглянула из-за края ступеней, подергивая усами. Наверное, камера не может существовать без крыс, но я хотела бы дать ей попробовать.

Что-то еще застучало когтями вокруг ступеней, и в свете факела я приняла это за собаку. И ошиблась. Это была крыса размером с немецкую овчарку, сидящая на мохнатых ляжках. Она пялилась на меня, прижав мощные лапы к шерстистой груди. Она повернула голову, скосив на меня большую пуговицу глаза. Губы отодвинулись назад, открывая пожелтевшие зубы. Пятидюймовые кинжалы резцов с тупыми гранями.

– Жан-Клод! – завопила я.

Воздух наполнился высокими писками, отдававшимися эхом, как из тоннеля. Я отступила к дальнему краю ступеней. И увидела его. Тоннель, прорезанный в стене почти в человеческий рост. Крысы хлынули оттуда густой мохнатой волной, пища и кусаясь. Они выхлестнули из дыры, покрывая пол.