Хорхе Андраде - Место происхождения

• Название: Место происхождения
• Автор: Хорхе Андраде
• Жанр: Поэзия

Стихи одного из крупнейших испаноамериканских поэтов ХХ века эквадорца Хорхе Карреры Андраде.

---

Тополиная аллея

Вечер в аллее мглится.
Неразличимы лица
у тополиных листьев.

А на границе суши,
перекликаясь глуше,
дремлет дозор лягушек.

В речке вода лучиста,
как из монет искристых
снизанное монисто.

В самой стремнине ловко
продолговатой лодкой
правит луна-молодка.

Всхлипнул ребенок? Или
это в прибрежном иле
звезды заголосили?

Тени родных и милых
скорбно проходят мимо,
тая непоправимо.

Колокольня Мерсед

Между землей и небом —
купол, как остров птичий.
Сверху — молчанье тучи.
Снизу же — смех девичий.

Бьется в груди у башни
сердце из гулкой меди.
Башня горит свечою
в красном закатном свете.

Ливень — под стать стеклянным
или алмазным крыльям.
Грозно венчает купол
молния алым шпилем.

Туче ли голубятня,
ангелу ли скворешня, —
звонница сыплет перья,
словно цветы черешня.

Солнце обучит купол
в небе парить жар-птицей.
Ночью подскажет месяц,
как маяком светиться.

Между землей и небом —
кровля, как остров птичий.
Сверху — безмолвье тучи,
снизу же — смех девичий.

Девушки в белых платьях
улицу смехом будят.
Белыми голубями
просятся в небо груди.

Дерево какао

Шоколадное дерево,
наставник зеленого попугая,
учебник тени
в разгаре мая.
Сгусток звука, эссенция цвета,
который согласно древесному штату
читает округе осоловелой
лекции по аромату.

Сложив ладони, став на колени
под ритуальное пение улья,
ты удостоилось обожествленья.

Зеленый лозунг,
вписанный в ветер,
ты словно повесть о Новом Свете.
Ты пахнешь детством и той гостиной,
где старые ходики капали на пол,
как сок из разрезанного апельсина.

Обещание реки Гуайяс

Ты нескончаема, река Гуайяс,[6]
ты к морю с грузом горизонтов дальних
идешь, и корабли, не напрягаясь,
неспешно сходят с гор твоих хрустальных.

Ты растворяешь даже побратима:
с тобой уходит время по теченью,
и день тропический необратимый
в твоем теченье катится к забвенью.

За годом год, столетья ряд за рядом,
эпохи, поколенья, цвет и тленье
ты провожаешь безразличным взглядом,
о, пастырь берегов и поселений!

Корабль торговли или голой силы,
открытий или авантюры шалой
ты столько раз на землю выносила,
иль в свой плавучий склеп ты помещала.

Смущает твой покой лишь крик испуга,
тобой рожденный, или сновиденья:
растенье под водой иль рыбы-друга
и легкое и тяжкое движенье.

Свое имущество перечисляя,
ты смотришь на волов, именья, гроты;
по одиночествам своим гуляя,
ты в камыши уходишь, как в ворота.

Ты — земледелец, собираешь грязь ты,
чтоб сделать плодородным побережье,
и, на ходули встав, тебя не застят
дома, и сквозь деревья свет твой брезжит.

Свое биенье, сердце с кровью жидкой,
передаешь холмам, полям, и чащам,
и сахарным стеблям, и пережитку
другой эпохи — ящерице спящей.

Свой след на иле ночью оставляет
корсара тень, зарезанного бандой;
протокой лодка синяя ныряет,
вылавливая звезды контрабандой.

Сквозь память одиноко пробегая,
скрываешься, но неизменно длишься;
одна и та же и всегда другая,
сама себя преследуя, ты мчишься.

Псам пены и воды твоей швыряю
свою одежду лживую, чужую,
и в верности тебя я заверяю,
и слову свежести твоей служу я.

О, старшина всех рек! Поток бессменный,
свободный, непрерывный твой походит
на кровь мою, — в ней корабли мгновенно
приходят, и проходят, и уходят.

Погода

Зима. Пророчат все прогнозы
осадки в виде перьев, ибо
линяют ангелы в морозы.

Весна-певунья. Торжествуя,
она на листьях, как на счетах,
считает птичьи поцелуи.

А летом алый плащ заката
взлетит, скрестив над полем крылья,
в которое июль-тореро
вонзит колосья-бандерильи.

Октябрь. Обобрана до нитки,
скорбит и нищенствует нива,
и христарадничает пашня
с поводырем — плакучей ивой.

Гидрографическая поэма

Реки друг друга ищут по свету,
тянутся к морю шеей жирафьей.
Реки на карте — синие струны,
карта — собранье их биографий.

Гидрографический калейдоскоп
проиллюстрирован сменой деревьев.
Радугой перьев по берегам
снится экватор зарослям древним.

Комель корявый, словно в лиане,
в кольцах змеиных с черным отливом.
Пальмы кокосовой смуглое тело.
Пальмы банановой пышная грива.

В чаще, ломящейся от попугаев,
бродит индеец длинноволосый,
бродит босой укротитель москитов
и пожиратель млечных кокосов.

Горные реки в пене погони.
Струи острее шпоры колючей.
В жгучем потоке дыбятся кони.

Мост закорюкой никнет к стремнине.
Здесь индианка каждое утро
воду проносит в узком кувшине.

Перепелиный берег излуки.
Взгляд черепахи каменноглазой.
Мокнет колода золотомойни,
корчится в иле корень чумазый.

Ствол каучука среди поляны
(лестница ловкого аборигена)
прячет под сердцем рваную рану.

Встречная лодка. Паруса шелест.
Груз: семена и груда винтовок.
Правит рулем белокурый пришелец.

Лемех взрезает берег отлогий,
входит железо в землю упруго.
Радуга в небе звонкой подковой
гнется над пашней, чесанной плугом.

Горные реки — каменотесы.
Реки низины — глянец дороги.
Реки в чащобе — миллионеры.
Спустим же на воду наши пироги!

Воскресенье

Фруктовая церковь
в придорожной пыли жизни.
Стеклянные апельсины окон.
Органные трубы сахарного тростника.

Ангелочки: цыплята
девы Марии.

Голубоглазые колокольчики
босиком выбегают
в поле.

Солнечные часы.
Ветер — рубаха-парень,
принесший воскресные вести
с холма.

Корзина с овощами
на голове у индианки.

Когда босые колокольчики
выбегают из древесной церкви,
небо закатывает глаза.

Горное селение

Подвешены к балке под самой крышей
початки, сложившие желтые крылья.

В кустах
от солнца стараясь скрыться,
морская свинка свистит, как птица.

На солнцепеке вершины выжженной
ветер без стука врывается в хижины.

На медных спицах лучей текучих
зонтом над холмами
раскрылась туча.

Промокнут
Франсиско, Мартин и Санчо
до нитки нынче на дальнем ранчо.

Крылом стеклянным прижавшись к ниве,
щебечет в поле пернатый ливень.

Индейцы