Игорь Губерман - Путеводитель по стране сионских мудрецов

• Название: Путеводитель по стране сионских мудрецов
• Автор: Игорь Губерман
• Жанр: Современная проза

Известный автор «гариков» Игорь Губерман и художник Александр Окунь уже давно работают в творческом тандеме. Теперь из-под их пера вышла совершенно необыкновенная книга – описать Израиль так, как описывают его эти авторы, прежде не удавалось, пожалуй, никому. Чем-то их труд неуловимо напоминает «Всемирную историю в изложении "Сатирикона"», только всемирность здесь сведена к конкретной точке в плане географии и конкретному народу в плане антропологии. История, аврамическне религии, экономика, легенды, байки, анекдоты, война, искусство – все перемешано здесь во взрывной микс. Всякий, кто испытывает интерес к древней земле пророков, сможет почерпнуть из этой книги немало познавательных, удивительных, полезных, забавных и поучительных сведений.

Книга публикуется в авторской редакции. В тексте сохранены авторская орфография (частично), морфология, композиция и арифметика.

---

В Израиле его наиболее замечательными работами являются «Памятник Негевской бригаде» около Беэр-Шевы, «Белый город» в Тель-Авиве и стена в зале заседаний Кнессета.

Из молодого поколения, использующего новые технологии, следует в первую очередь назвать Михаль Ровнер. В ее послужном списке и участие в Венецианской биеннале, и персональные выставки в таких музеях, как Уитни в Нью-Йорке и Тейт в Лондоне. Как написала Ольга Свиблова, куратор выставки Михаль Ровнер в Архитектурном музее Щусева в Москве в 2005 году: «…работы Ровнер, обладая феноменальным эмоциональным воздействием, практически не поддаются вербализации». Ну раз не поддаются, то мы и не будем.

А что происходит в «Бецалеле», Академии изящных искусств, которую учинил отец Зоары чуть более ста лет назад? Ее факультеты дизайна, визуальной связи считаются одними из лучших в мире. Хороша керамика. На конкурсе анимационных школ в Оттаве 2007 года кафедра анимации сорвала Большой приз, обойдя в финале такое заведение, как Королевский колледж искусств в Лондоне. Есть факультеты ювелирного искусства и моды, видео, архитектуры, фотографии, но о них мы говорить не беремся из-за совершенно полной некомпетенции.

Интересно, что наиболее успешными являются факультеты, чья продукция напрямую связана с самой с­тью потребительского общества, с его истинными ценностями.

Что же касается идеи национального, локального, особого искусства, столь милой сердцу Бориса Шаца, то совсем не ясно, есть ли ей вообще место в условиях глобализации и торжества гамбургера с кока-колой. Так что, как водится, начиналось все хорошо, а кончилось… вообще-то пока еще не кончилось. Пока мы не знаем, выживет ли растение, посаженное Борисом Шацем, а если да, то каким будет. Очевидно только одно. Что если оно выживет, то всем художникам, которые предпочли далекую скудную почву без традиций, меценатов и денег — блеску роскоши и богатству столичных городов, уготована уникальная в истории XX и XXI веков участь отцов-основателей.

А что, спросите вы, Зоара? Померла Зоара. Когда врач сообщил ей диагноз: лейкемия, она, ухватив его крепкой рукой за горло, втиснула в угол палаты и грозно сказала: «Ты меня лечи! Я тебе не какая-то там старуха! Ты знаешь, сколько мне еще необходимо сделать?»

Она протянула два года. В тот день утром у меня было интервью в одной из популярных программ телевидения, и там я говорил о Зоаре. Пришедшая днем навестить ее наша общая подруга Хедва Шемеш сказала ей: «Ты знаешь, что сегодня Саша рассказывал о тебе по телевидению?» И Зоара, обрадовавшись, стала расспрашивать о передаче, а потом сказала: «Я очень рада, но что-то я устала, я немножко посплю». Она легла на постель и заснула. Навсегда. Глупо, наверное, но почему-то мне греет сердце, что я смог доставить ей чуть-чуть радости в тот последний ее день.

У меня дома на стене висят две работы Зоары Шац. Монохромные, изысканные, это не только работы большого художника, это материальные свидетельства моей причастности к тому, что происходило в этой стране за немногие годы ее существования, это ниточка, которая связывает меня с человеком великого благородства и великой души Борисом Шацем и дальше, с его учителем Марком Антокольским и другими известными и малоизвестными людьми, для которых в жизни существовали ценности помимо славы и денег.

*

Для игры во все художества
мой народ на свет родил
много гениев и множество
несусветных талмудил.

*

С разным повстречался я искусством
в годы любованья мирозданием,
лучшее на свете этом грустном
создано тоской и состраданием.

А еще я бережно храню небольшой кусочек белого картона, который был пришпилен к букету цветов, который вручила мне Зоара на открытии одной моей выставки. Угловатым летящим почерком на языке, который испокон века был языком любви, на нем написано: «A Sacha beaucoup dez chance – avec tout mon amour. Zohara».

Добавим небольшую и вполне житейскую историю к этой главе об израильском искусстве. Услышанный нашим приятелем разговор двух женщин имел место в пригороде Иерусалима, где селилось (низкая квартплата) много художников. И, обсуждая этих новых соседей, одна из собеседниц сказала:

– Все они художники, а я вот слышала, что среди них есть профессионалы и любители. А как их друг от друга отличить?

– О, это очень просто, — снисходительно ответила вторая. — Если утром на автобус, чтобы ехать на работу, и жена и муж стоят, то он — любитель. А если дожидается автобуса одна жена, только она на хлеб для всей семьи зарабатывает, значит, муж ее — профессионал.

Глава 6

Походив по пустыне сорок лет и убедившись, что народ как следует вымер (в смысле не весь народ, а только те кто надо), Моисей повел евреев назад к Земле обетованной. Кстати, все это хождение надо рассматривать как первую в истории попытку создать нового человека вообще и еврея в частности.

Господь, однако же, не дал праотцу нашему возможности самому войти в Эрец-Исраэль. Почему? А потому, видите ли, что сыны Израилевы грешили и вели себя не так, как ожидалось.

Где, спросите вы, логика, ведь Моисей-то не грешил, а совсем даже наоборот и вообще — доверенный Божий собеседник? У нас нет ответа на этот вопрос. Зато на вопрос, где он похоронен, мы с радостью ответим: он похоронен на горе Нево. Это в Иордании. Если стоять лицом к Мертвому морю, то на той стороне видна такая пупочка. Как раз напротив Иерихона. Но где именно на горе — никто не знает. Даже мы. А теперь еще и вы. Короче, это там.

Но вообще-то существует мнение (помните, была такая формулировка в советскую эпоху?), что на самом деле Господь прихлопнул Моисея из милости. Ведь ничего нет страшнее сбывшейся мечты и достигнутой цели, ибо мечты, конечно же, сбываются, но только сбывшаяся мечта сильно отличается от той, которую мечтали (мы надеемся, что эта корявая фраза все же понятна). А про цель и говорить ничего. Подчас поглядишь, чем обернулась твоя мечта и чем оказалась твоя цель, и взмолишься: о, Господи! Все, что угодно, только не это!

Господь любил Моисея и уберег его от этого несчастья. А чтобы Моисею не обидно было, нашел повод в виде непотребного поведения народа, за что Моисей как вождь-руководитель должен был понести наказание. Такой ход мыслей Моисею был понятен и приемлем. Жаль хорошего человека, но Богу виднее.

Надо сказать, что мы описываем далеко не все приключения евреев на пути к Земле обетованной, ибо не про всякое событие можем воскликнуть «Это было здесь!», не погрешив против истины. Так, например, нам не известно, где именно, огибая Мертвое море, подошли евреи к царству моавитян, а тут история случилась небанальная. Царь моавитян Балак, испугавшись предстоящего нашествия, срочно послал гонцов за знаменитым в те времена магом и прорицателем Валаамом. Балак послал ему богатые дары, а после обязался вообще озолотить, если Валаам подъедет срочно в его царство и с горы священной проклянет воинственных евреев, чтоб те сгинули. Валаам сперва покобенился (ему в ночи Господь явился и велел не делать глупостей), но алчность и самоуверенность в нем взяли верх, и он поехал на своей испытанной и преданной ослице. В пути ослица первая увидела ангела с мечом, который трижды преграждал ей дорогу, но Валаам трижды бил ее плетью, и она повиновалась. Но от боли, страха и обиды заговорила человеческим голосом. Улегшись на дорогу, она сказала: «Зря ты бьешь меня, Валаам, ты жадный дурак, неужели ты не видишь ангела с мечом?» Ну что-то в этом роде она ему сказала, но Валаам велел плестись ей дальше, и они приехали к Балаку. Тут и вовсе диво дивное случилось: трижды поднимался Валаам на гору, но вместо проклятия — трижды благословлял евреев, предрекая им великое будущее. Тут он жутко от такого чуда разозлился и Балаку, чтобы полного позора избежать, коварную идею присоветовал: наслать на евреев (уже известных, очевидно, своим сладострастием) огромную толпу пленительных моавитянок. И те нагрянули к шатрам пришельцев в чем мать их родила. И тут такое началось! А весь расчет Балака был как раз на то, что изнуренные в любовных битвах мужики ослабнут и не смогут воевать. И так бы оно, может, и случилось, но суровый предводитель воинства еврейского велел всех сладострастников безжалостно убить (а заодно карающим мечом, естественно, протыкалась и моавитянка). И всего убито было — сообщает Библия со свойственной этому документу щедростью в числах — двадцать четыре тысячи человек. Если включены сюда моавитянки (что вряд ли), то по меньшей мере на двенадцать тысяч воинов уменьшилась еврейская армия во имя чистоты ее рядов. И дело кончилось победой. А корыстный Валаам стал хром на одну ногу, крив на один глаз и лишился своего магического дара, промышляя мелким волшебством. Судьба ослицы неизвестна. Очень кратко и обрывочно мы изложили эту дивную историю, поскольку места точного не знаем, а врать принципиально не хотим.