Джон Голсуори - Сага о Форсайдах

• Название: Сага о Форсайдах
• Автор: Джон Голсуори
• Жанр: Зарубежная классика

---

- Я объяснила нашему шоферу, что меня укачало в поезде, - сказала Флер. - У тебя был достаточно естественный вид, когда ты выходил на платформу?

- Не знаю. Что ты называешь естественным?

- Для тебя естественно выглядеть сосредоточенносчастливым. Когда я увидела тебя в первый раз, я подумала, что ты ни капли не похож на других людей.

- В точности то же я подумал о тебе. Я сразу понял, что не буду любить никого, кроме тебя.

Флер засмеялась.

- Мы до нелепости молоды. А юные грезы любви несовременны, Джон. К тому же они поглощают массу времени и сил. Сколько веселых похождений предстоит тебе в жизни! Ведь ты еще и не начал; даже стыдно, право. И я; Как подумаешь...

На Джона нашло смущение. Как она может говорить такие вещи сейчас, перед самой разлукой!

- Если ты так говоришь, я не могу уехать. Я скажу маме, что должен работать. Подумай, что творится в мире.

- Что творится?

Джон глубоко засунул руки в карманы.

- Да, именно: подумай, сколько людей умирают с голоду.

Флер покачала головой.

- Нет, я не желаю портить себе жизнь из-за ничего.

- Из-за ничего! Но положение отчаянное, и ведь нужно как-то помочь.

- Ох, все это я знаю. Но людям нельзя помочь, Джон; они безнадежны. Только их вытащат из ямы - они тотчас лезут в другую. Смотри, они все еще дерутся, строят козни, борются, хотя ежедневно умирают кучами. Идиоты!

- Тебе их не жалко?

- Жалко? Конечно, жалко, но я не намерена из-за этого страдать: что в том пользы?

Они замолчали, взволнованные: перед каждым впервые обнажилась на мгновение природа другого.

- По-моему, люди - скоты и идиоты, - упрямо повторила Флер.

- По-моему, они просто несчастные, - сказал Джон.

Между ними словно произошла ссора в этот высокий и страшный час, когда в последних просветах между ракитами им уже виделась разлука.

- Ладно, ступай спасай своих несчастных и не думай обо мне.

Джон застыл на месте. На лбу у него проступила испарина. Он весь дрожал; Флер тоже остановилась и хмуро глядела на реку.

- Я должен хоть во что-нибудь верить, - сказал Джон в смертельной тоске. - Все люди созданы, чтобы наслаждаться жизнью.

Флер засмеялась.

- Да, но ты сам-то смотри не упусти свое. Впрочем, может быть, по твоим понятиям, наслаждение заключается в том, чтобы мучить самого себя. Таких немало, что и говорить.

Она была бледна, глаза ее стали темнее, губы тоньше. Флер ли это смотрела на воду? У Джона явилось чувство нереальности, точно он переживает сцену из романа, где влюбленному приходится выбирать между любовью и долтом. Но вот она оглянулась на него. Ничего не могло быть упоительней этого быстрого взгляда. Он подействовал на Джона, как натянутая цепь на собаку, - заставил его рвануться к девушке, виляя хвостом и высунув язык.

- Нечего нам глупить, - сказала она, - времени слишком мало. Смотри, Джон, отсюда тебе будет видно, где я переправлюсь через реку. Вон там, за поворотом, у опушки леса.

Джон увидел конек крыши, две-три дымовые трубы"; заплату стены между деревьями - и у него упало сердце.

- Мне нельзя больше мешкать. Лучше не заходить дальше той изгороди, там слишком открыто. Дойдем до нее и распрощаемся.

Они молча шли бок о бок, рука об руку, приближаясь к изгороди, где полным цветом распустился боярышник, белый и розовый.

- Мой клуб - "Талисман", Стрэттон-стрит. Пикадилли. Туда можно писать совершенно безопасно, и я бываю там довольно аккуратно раз в неделю.

Джон кивнул. Лицо его застыло, глаза глядели на неподвижную точку в пространстве.

- Сегодня двадцать третье мая, - сказала Флер, - девятого июля я буду стоять перед "Вакхом и Ариадной" в три часа; придешь?

- Приду.

- Если тебе так же скверно, как мне, значит все хорошо. Пусть пройдут эти люди!

Муж и жена, гулявшие с детьми, шли мимо по-воскресному чинно.

Последний из них прошел наконец в калитку.

- Семейный жанр! - сказала Флер и прислонилась к цветущей изгороди. Ветви боярышника раскинулись над ее головой, и розовая кисть прильнула к щеке. Джон ревниво протянул руку, чтобы отстранить ее.

- Прощай, Джон.

Мгновение они стояли, крепко сжимая Друг Другу руки, Потом губы их встретились в третий раз, а когда разомкнулись, Флер отпрянула и, метнувшись за калитку, убежала. Джон стоял там, где она его оставила, прижимался лбом к той розовой кисти. Ушла! На вечность - на семь недель без двух дней! А он тут упускает последнюю возможность смотреть на нее! Он бросился к калитке. Флер быстро шла, чуть не наступая на пятки отставшим детям. Она обернулась, помахала ему рукой, потом заторопилась вперед, и медленно шествовавшая семья заслонила ее от его глаз.

Вспомнилась смешная песенка:

Пэддингтонский вздох - самый горький, ох!

Испустил он похоронный пэддингтонский вздох...

И он в смятении заспешил назад к Рэдингскому вокзалу. Всю дорогу до Лондона и от Лондона до Уонсдона он держал на коленях раскрытое "Сердце стези!" и слагал в уме стихотворение, до того переполненное чувством, что строки нипочем не желали рифмоваться.

XII

КАПРИЗ

Флер спешила. Быстрое движение было необходимо: она опаздывает, и когда придет, ей понадобится весь ее ум. Уже миновала она острова, станцию, гостиницу и направилась к перевозу, когда увидела у берега лодку, в которой стоял во весь рост, держась за прибрежные кусты, какой-то молодой человек.

- Мисс Форсайт, - сказал он, - разрешите мне вас перевезти. Я нарочно для этого приехал.

Она в полном недоумении вскинула глаза.

- Ничего странного нет: я пил чай у ваших родителей.

И решил, что помогу сократить вам дорогу. Мне как раз по пути, я собрался назад в Пэнгборн. Меня зовут Монт. Я вас видел на выставке, помните? Когда ваш отец пригласил меня посмотреть его картины.

- Ах да, - сказала Флер, - помню - платок.

Она в долгу перед этим молодым человеком, он дал ей Джона; и, приняв протянутую руку, Флер вошла в лодку. Еще взволнованная, еще не отдышавшись, она сидела молча; но спутник ее отнюдь не молчал. Флер в жизни не слышала, чтобы человек так много наговорил в такой короткий срок. Он сообщил ей свой возраст - двадцать четыре года; свой вес - десять стонов одиннадцать [16]; свое местожительство - неподалеку; описал свои переживания под огнем и свое самочувствие во время газовой атаки; раскритиковал "Юнону", высказав кстати свое собственное понимание этой богини; упомянул о копии Гойи, добавив, что Флер не слишком на нее похожа; дал беглый обзор экономического положения Англии; назвал мсье Профона - или как его бишь? - "милейшим человеком"; заметил, что у ее отца есть несколько "весьма замечательных" картин, но есть и "ископаемые"; выразил надежду, что ему разрешат заехать за ней и покатать ее по реке - на него вполне можно положиться; спросил ее мнение о Чехове, высказал ей свое; изъявил желание пойти как-нибудь вместе на русский балет; признал имя Флер Форсайт просто очаровательным; выругал своих родителей за то, что они в добавление к фамилии Монт дали ему имя Майкл; набросал портрет своего отца и сказал, что если она соскучилась по хорошей книге, то пусть прочтет книгу Иова; его отец похож на Иова, когда у Иова еще была земля.

- У Иова не было земли, - возразила Флер, - у него были только стада овец и коров, и он кочевал с места на место.

- Жаль, что мой родитель не кочует с места на место, - подхватил Майкл Монт. - Не подумайте только, что я зарюсь на его землю. Скучно в наши дни владеть землей. Вы не согласны?

- В нашей семье никто не владел землей, - сказала Флер. - У нас всякая другая собственность. Кажется, один из дядей моего отца в Дорсете владел когда-то сентиментальной фермой, потому что оттуда ведет начало наш род; но она требовала больше расходов, чем давала ему благ.

- Он ее продал?

- Нет, сохранил.

- Почему?

- Потому что никто не покупал.

- Тем лучше для старика.

- Нет, для него это было не лучше. Отец говорит, что его это огорчало. Его звали Суизин.

- Сногсшибательное имя!

- А вы знаете, что мы не приближаемся, а удаляемся? Река, как-никак, течет.

- Великолепно! - воскликнул Монт, рассеянно погружая в воду весла. Приятно встретить остроумную девушку.

- Еще приятнее встретить просто умного молодого человека.

Монт поднял руку, точно собираясь выдрать себя за волосы.

- Осторожней! - вскричала Флер. - Весло!

- Ничего. Весло пускай висит.

- Вы намерены грести или нет? - строго проговорила Флер. - Я хочу домой.

- Но когда вы попадете домой, я вас больше не увижу сегодня. Fini [17], как сказала француженка, прыгнув в кровать по окончании молитвы. Неужели вы не благословляете судьбу, что она дала вам француженку мать и такое имя, как ваше?

- Я люблю свое имя, но его мне дал отец. Мать хотела назвать меня Маргаритой.

- Что, конечно, было бы абсурдно. С вашего разрешения я буду звать вас Ф. Ф., а вы зовите меня М. М, Согласны? Это в духе современности.

- Я согласна на что угодно, только бы мне попасть домой.