Джон Голсуори - Сага о Форсайдах 2

• Название: Сага о Форсайдах 2
• Автор: Джон Голсуори
• Жанр: Зарубежная классика

---

- Только потому, что это - Уилфрид.

Майкл стиснул ей руку:

- Я рад, что у тебя старомодный недуг, а не просто современная "физиологическая потребность".

XX

Пока Динни одевалась, к ней в комнату вошла тетка:

- Твой дядя прочел мне эту статью. Удивляюсь!

- Чему, тетя?

- Я знавала одно'о Колтема, но он умер.

- Этот тоже когда-нибудь умрет.

- Динни, где ты заказываешь такие лифы на косточках? Очень удобные.

- У Хэрриджа.

- Твой дядя говорит, что Дезерт должен выйти из свое'о клуба.

- Уилфриду решительно наплевать на клуб, - он за все время там и десяти раз не был. Но я не надеюсь, что он напишет туда о своем выходе.

- Заставь е'о.

- Тетя, мне никогда не придет в голову заставлять его что-нибудь делать.

- Это так ужасно, ко'да тебе кладут черные шары!

- Тетя, милая, можно мне подойти к зеркалу? Леди Монт пересекла комнату и взяла с ночного столика тоненькую книжечку:

- "Барс"! Но он же изменил их, Динни.

- Нет, тетя. У него не было пятен, которые можно менять.

- А крещение, и вообще?

- Если в крещении есть какой-то смысл, значит, оно - надругательство над детьми, которые не в состоянии понять, в чем оно заключается.

- Динни!

- Да, я так считаю. Нельзя ни на что обрекать людей без их согласия. К тому времени, когда Уилфрид научился мыслить, у него уже не было веры.

- Значит, он не отрекся, а принял.

- Он это знает.

- Поделом этому арабу, - объявила леди Монт, направляясь к двери. Какая навязчивость! Если тебе нужен ключ от двери, возьми у Блора.

Динни торопливо закончила туалет и побежала вниз. Блор был в столовой.

- Тетя Эм велела дать мне ключ, Блор, и вызовите, пожалуйста, такси.

Дворецкий позвонил на стоянку такси, принес девушке ключ и сказал:

- Миледи привыкла высказывать свои мысли вслух, так что я поневоле все знаю, мисс. Утром я и говорю сэру Лоренсу: "Если бы мисс Динни могла его увезти в горную Шотландию, куда газеты не доходят, это сберегло бы им много нервов". В наше время, если замечали, мисс, что ни день - новое событие, да и память у людей не такая, как прежде. Вы простите, что я об этом заговорил.

Динни взяла ключ:

- Наоборот, я благодарна вам, Блор. Я и сама ничего лучшего не желала бы. Только боюсь, он сочтет такой шаг недостойным.

- В наше время молодые леди умеют добиваться всего, чего захотят.

- Мужчинам все-таки приходится соблюдать осторожность, Блор.

- Конечно, мисс. Родные - трудный народ, но все как-нибудь образуется.

- Думаю, что мы выдержим эту свистопляску.

Дворецкий сокрушенно покачал головой:

- По-моему, тот, кто ее начал, изрядно виноват. Зачем без нужды причинять другим неприятности? Такси у подъезда, мисс.

В машине девушка опустила оба боковых стекла и наклонилась вперед, чтобы ей обдувало сквозняком разгоряченные щеки. Она была полна таким сладостным волнением, что в нем тонули даже злоба и негодование, которое вызвала у нее рецензия. На углу Пикадили она увидела плакат: "Все на дерби!" Завтра дерби! Оказывается, она перестала замечать время! Дин ни ехала в Сохо, где они с Уилфридом собирались пообедать у Блафара, но такси двигалось медленно - накануне национального празднества уличное движение было особенно оживленным. У дверей ресторана со спаниелем на поводке стоял Стэк. Он протянул ей конверт:

- Мистер Дезерт послал меня к вам с запиской, а я прихватил с собой пса, - пусть погуляет.

"Динни, родная,

Прости, что сегодня подвел. Весь день терзаюсь сомнениями. Дело вот в чем: пока я не узнаю, как на меня посмотрят после этой истории, мне не отделаться от мысли, что я не вправе компрометировать тебя. Ради тебя самой я должен избегать появляться с тобою на людях. Надеюсь, ты прочла "Дейли фейз"? Травля началась. С неделю хочу побыть один - посмотрю, как все обернется. Я не сбегу, мы сможем переписываться. Ты меня поймешь. Собака стала моей отрадой. Ею я тоже обязан тебе. До скорого свидания, любимая.

Твой Уилфрид".

Динни стоило величайшего напряжения не схватиться руками за сердце на глазах у шофера. Вот и свершилось то, чего она все время втайне боялась, - она отрезана в самый разгар боя. Сделав над собой еще одно усилие, она дрожащими губами выдавила: "Подождите минутку", - и повернулась к Стэку:

- Я отвезу вас с Фошем домой.

- Благодарю, мисс.

Девушка нагнулась над собакой. Панический страх все сильнее овладевал ею. Собака! Вот связующее их звено!

- Посадите его в машину, Стэк.

По дороге она вполголоса спросила:

- Мистер Дезерт дома?

- Нет, мисс, он дал мне записку и ушел.

- Как он себя чувствует?

- По-моему, немного встревожен, мисс. Признаюсь честно, я бы не прочь поучить манерам джентльмена из "Дейли фейз".

- Значит, вы тоже прочли?

- Прочел. Они не смели ее пропускать, - вот что я вам доложу.

- Свобода слова, - пояснила Динни. Собака прижалась мордой к ее колену. - Фош хорошо себя ведет?

- С ним никаких хлопот, мисс. Он у нас настоящий джентльмен. Верно, старина?

Спаниель по-прежнему прижимался к ноге девушки, и его прикосновение успокаивало ее.

Когда такси остановилось на Корк-стрит, Динни вынула из сумочки карандаш, оторвала чистый листок от письма Уилфрида и написала:

"Родной мой,

Делай как знаешь. Но помни: я с тобой навсегда. Нас не разлучит никто, пока ты меня любишь.

Твоя Динни.

Ты не сделаешь этого, правда? Ох, не надо!"

Она лизнула оставшийся на конверте клей, вложила туда половинку листка и сдавила письмо в пальцах. Когда клей схватился, Динни вручила конверт Стэку, поцеловала собаку в голову и сказала шоферу:

- Маунт-стрит, со стороны парка, пожалуйста. Спокойной ночи, Стэк.

- Спокойной ночи, мисс.

Взгляд и склад губ неподвижно стоявшего вестового выражали такое глубокое понимание происходящего, что девушка отвернулась. И на этом закончилась прогулка, которой она с нетерпением ждала с самого утра.

Динни вылезла на углу Маунт-стрит, зашла в парк и села на ту скамейку, где раньше сидела с Уилфридом. Она забыла, что с ней нет провожатого, что она без шляпы и в вечернем платье, что пробило уже восемь, и сидела, подняв воротник, втянув каштановую головку в плечи и пытаясь стать на точку зрения Уилфрида. Понять его нетрудно. Гордость! Она сама достаточно горда, чтобы его понять. Не впутывать других в свою беду - это же элементарное правило. Чем дороже тебе человек, тем сильнее хочется и оберечь его. Странная ирония судьбы: любовь разделяет людей именно тогда, когда они всего нужнее друг другу! И выхода, по-видимому, нет! Слабые звуки гвардейского оркестра донеслись до слуха девушки. Что играют? "Фауста"? Нет, "Кармен"! Любимая опера Уилфрида! Динни встала и по траве, напрямик, направилась туда, где играла музыка. Сколько здесь народу! Девушка отошла в сторону, отыскала свободный садовый стул, вернулась назад и села под кустом рододендронов. Хабанера! Первые такты всегда вызывают дрожь. Какая дикая, внезапная, непонятная и неотвратимая вещь - любовь! "L'amour est 1'enfant de Boheme..." [5]. В этом году поздние рододендроны. Какой красивый вон тот, темно-розовый! В Кондафорде у нас свои такие же... Ох, где он, где он сейчас? Почему, даже любя, нельзя сорвать с себя плотские покровы, чтобы призраком скользить рядом с Уилфридом, вложив в его руку свою? Лучше уж держаться за руку призрака, чем остаться одному! И неожиданно Динни почувствовала, что такое одиночество, почувствовала так остро, как ощущают его только по-настоящему влюбленные люди, когда мысленно рисуют себе жизнь без любимого существа. Отрезанная от Уилфрида, она поникнет, как поникают цветы на стебельках. "Хочу побыть один - посмотрю, как все обернется". Сколько он захочет пробыть один? Всю жизнь? При мысли об этом девушка вздрогнула. Какой-то прохожий, предположив, что она собирается с ним заговорить, остановился и взглянул на нее. Лицо девушки внесло поправку в его первое впечатление, и он пошел дальше. Динни предстояло убить еще два часа: она не желает, чтобы родные догадались, как печально кончился для нее вечер. Оркестр завершает концерт арией тореадора. Самая популярная и самая банальная мелодия оперы! Нет, не банальная, она нужна для того, чтобы ее грохот заглушил безысходность смерти, точно так же, как страсть двух влюбленных тонет в грохоте окружающего их мира. Что он такое, как не бессмысленные и безжалостные подмостки, по которым движутся статисты-люди, сталкиваясь и на мгновение обнимая друг друга в темных закоулках кулис? Как странно звучат аплодисменты на открытом воздухе! Динни взглянула на ручные часики. Половина десятого. Окончательно стемнеет не раньше чем через час, но уже стало прохладно, в воздухе поплыл аромат трав и листвы, краски рододендронов потускнели, пенье птиц смолкло. Люди шли и шли мимо Динни. Она не замечала в них ничего необычного, и они не замечали ничего необычного в ней. Динни подумала: "Да бывает ли вообще в жизни что-нибудь необычное? Бывает, - я не обедала". Зайти в кафе? Пожалуй, слишком рано. Но не может быть, чтобы здесь нигде нельзя было поесть! Не обедать, завтракать кое-как и не пить чаю, - кажется, так и полагается при любовных терзаниях? Динни направилась к Найтс-бридж, убыстряя шаг скорее инстинктивно, чем на основании опыта, потому что впервые бродила по Лондону в такой поздний час. Она без приключений добралась до ворот, пересекла проспект и пошла по Слоун-стрит. На ходу ей было легче, и Динни отметила про себя это обстоятельство. "Когда томишься от любви, - ходи!" Широкая и прямая улица была почти пуста, на Динни некому было обращать внимание. Тщательно запертые высокие и узкие дома с казенного вида фасадами и железными шторами на окнах, казалось, еще более подчеркивали равнодушие упорядоченного мира к переживаниям одиноких прохожих вроде нее. На углу Кингз-род стояла женщина.