Джон Голсуорси - Гротески

• Название: Гротески
• Автор: Джон Голсуорси
• Жанр: Проза

---

Ангел вскочил с места и устремился к дверям.

- Я выйду вместе с ней, - объявил он радостно.

- Заклинаю вас, - сказал гид, поспешая за ним следом, - помните о Королевском прокторе! Где ваше рыцарство? Ведь от него-то вы рыцарства не дождетесь - ни единой капли!

- Подайте его сюда, я ему покажу! - сказал Ангел и успел послать истице воздушный поцелуй, прежде чем она скрылась из глаз в сумраке улицы.

VII

Когда Ангел Эфира вошел в Гостевую гостиную клуба Чужаков, там царило обычное безлюдье.

- Здесь вам будет покойно, - сказал гид, придвигая к камину два кожаных кресла. - И удобно, - прибавил он, когда Ангел положил ногу на ногу. - После того, чему мы только что были свидетелями, я решил привести вас в какое-нибудь место, где вы сможете сосредоточиться, тем более что нам предстоит обсудить такой серьезный вопрос, как нравственность. В самом деле, где, как не здесь, можно полностью отгородиться от действительности и, положившись единственно на свой ум, сделать важные выводы, какими славятся кабинетные моралисты? Когда вы начихаетесь, - добавил он, видя, что Ангел берет понюшку, - я вам сообщу, к каким выводам я сам пришел за годы долгой и беспорядочной жизни.

- Прежде чем вы начнете, - сказал Ангел, - стоит, пожалуй, четко ограничить область наших исследований.

- Извольте. Я намерен дать вам сведения о нравственности англичан за краткий период с начала Великой Заварухи - всего тридцать три года; и вы увидите, что тема моя распадается на два раздела - нравственность общественная и нравственность личная. Когда я кончу, можете задать мне любые вопросы.

- Валяйте! - сказал Ангел и закрыл глаза.

- Нравственность общественная, - начал гид, - бывает превосходная, сравнительная, положительная и отрицательная. Нравственность превосходную вы найдете, разумеется, только в газетах. Это прерогатива авторов передовиц. Высокая и неоспоримая, она громко прозвучала почти во всех органах печати в начале Великой Заварухи, и суть ее можно выразить в одной торжественной фразе: "Пожертвуем на алтарь долга все до последней жизни и до последнего шиллинга - все, кроме последней жизни и шиллинга последнего автора передовиц". Ибо всякому ясно, что его-то нужно было сохранить, дабы он обеспечил жертвоприношение и написал об этом передовицу. Можно ли вообразить нравственность более возвышенную? И население страны не перестает скорбеть о том, что жизнь этих патриотов и благодетелей своего рода по скромности их осталась неизвестной тем, кто захотел бы последовать их примеру. Тут и там под маской обычая можно было разглядеть черты какого-нибудь героя, но наряду с этим сколь прекрасные жизни остались от всех скрыты! Забегая вперед, сэр, скажу вам, что во времена Великой Заварухи эта доктрина, принесения в жертву других, произвела огромное впечатление на государство: оно тут же начало ей следовать и с тех самых пор пытается проводить ее в жизнь. Да что там, "другие" только потому еще и живы, что выказали непонятное отвращение к тому, чтобы их поголовно принесли в жертву.

- В тысяча девятьсот десятом году, - сказал Ангел, - я заметил, что пруссаки уже довели эту систему до совершенства. А между тем ведь ваша страна, сколько помнится, воевала именно против пруссаков?

- Совершенно верно, - отвечал гид, - и многие пытались привлечь внимание к этому обстоятельству. А в конце Великой Заварухи реакция была так сильна, что даже авторы передовиц некоторое время не решались проповедовать свою доктрину самоотречения, и нарушенная было традиция снова утвердилась лишь тогда, когда партия Трудяг прочно уселась в седло. С тех пор принцип держится крепко, но практика держится еще крепче, так что общественная нравственность уже никогда не достигает превосходной степени. Перейдем теперь к общественной нравственности сравнительной. В дни Великой Заварухи ее исповедовали люди с именем, которые учили жить других. В эту большую и деятельную группу входили все проповедники, журналисты и политики, и многое указывает на то, что в ряде случаев они даже сами последовали бы своим наставлениям, если бы возраст их был не столь почтенным, а руководство - не столь бесценным.

- Без-ценным, - повторил Ангел вполголоса. - Это слово имеет отрицательное значение?

- Не всегда, - улыбнулся гид. - Среди них попадались, хоть и редко, люди просто незаменимые, и, пожалуй, они как раз были наименее сравнительно нравственны. К этой же группе, несомненно, нужно причислить людей, известных под названием мягкотелых пацифистов {Речь идет об англичанах, которые во время первой мировой войны отказывались от службы в армии по политическим или религиозным соображениям.}.

- Это что же, вид моллюсков? - спросил Ангел.

- Не совсем, - отвечал гид. - А впрочем, вы попали в точку, сэр: они действительно уползали в свои раковины, заявляя, что не желают иметь ничего общего с нашим испорченным миром. С них хватало голоса собственной совести. Бесчувственная толпа обращалась с ними очень дурно.

- Это интересно, - сказал Ангел. - Против чего же они возражали?

- Против войны, - отвечал гид. - "Какое нам дело до того, - говорили они, - что на свете есть варвары вроде этих пруссаков, которые плюют на законы справедливости и гуманности?" Эти слова, сэр, были тогда в большой моде. "Как это может повлиять на наши принципы, если грубые чужестранцы не разделяют наших взглядов и задумали путем блокады нашего острова уморить нас голодом и тем подчинить своей власти? Мы не можем не прислушиваться к голосу своей совести, - лучше пусть все голодают; готовы ли мы голодать сами, этого мы, конечно, не можем сказать, пока не попробовали. Но мы надеемся на лучшее и верим, что вытерпим до конца в нежелательном обществе тех, кто с нами не согласен". И надо сказать, сэр, некоторые из них, несомненно, были на это способны; ибо есть, знаете ли, особый тип людей, которые скорее умрут, чем признают, что при столь крайних взглядах ни у них самих, ни у их ближних нет никаких шансов остаться в живых.

- Как любопытно! - воскликнул Ангел. - Такие люди есть и сейчас?

- О да, - отвечал гид, - и всегда будут. И мне сдается, что для человечества в целом это не так уж плохо - ведь они являют собой некое предостережение: по ним мы видим, как опасно уходить от действительности и гасить безо времени пламя человеческой жизни. А теперь рассмотрим нравственность положительную. Во времена Великой Заварухи ее представляли люди, которые нарочно пили чай без сахара и все свои деньги вкладывали в пятипроцентный военный заем, не дожидаясь выпуска выигрышных облигаций, как они тогда назывались. Это тоже была большая группа, очень здравомыслящая; ее интересовала не столько война, сколько торговля. Но шире всего была распространена нравственность отрицательная. Она охватывала тех, кто, грубо говоря, "тянул лямку". И могу вам сказать по опыту, сэр, не всегда это было легкое занятие. Сам я в то время был судовым стюардом и не один раз глотнул соленой воды - из-за подводных лодок. Но я не отступался и, едва ее успевали выкачать из меня, снова нанимался на корабль. Нравственность наша была чисто отрицательного, чтобы не сказать низкого, свойства. Мы действовали как бы инстинктивно и часто восхищались теми благородными жертвами, которые приносили люди, выше нас стоящие. Большинство из нас были убиты, либо так или иначе искалечены, но какая-то слепая сила владела нами и помогала держаться. Простодушный мы были народ. - Гид умолк и устремил взгляд в пустой камин. - Не скрою от вас, - добавил он, помолчав, - что почти все время нам было до крайности противно; и все-таки мы не могли остановиться. Чудно, правда?

- Я жалею, что меня не было с вами, - сказал Ангел, - потому что... употреблю слово, без которого вы, англичане, кажется, ничего не способны выразить, - потому что вы были герои.

- Сэр, - сказал гид, - вы нам льстите. Боюсь, мы отнюдь не были воодушевлены духом коммерции, мы были самые обыкновенные мужчины и женщины, и не было у нас ни времени, ни охоты вдумываться в свои мотивы и поступки, а также обсуждать или направлять поведение других. Чисто отрицательные создания, сэр, но в каждом, вероятно, было немножко человеческого мужества и немножко человеческой доброты. Да что говорить, все это давно миновало. Теперь, сэр, прежде чем я перейду к нравственности личной, можете задать мне любые вопросы.

- Вы упомянули о мужестве и доброте, - сказал Ангел. - Как эти качества котируются в настоящее время?

- Мужество сильно упало в цене во время Великой Заварухи и с тех пор так до конца и не реабилитировано. Ибо тогда впервые было замечено, что физическое мужество - качество донельзя банальное; по всей вероятности, это просто результат торчащего подбородка, особенно распространенного среди народов, говорящих на английском языке. Что же касается мужества морального, то его так затравили, что оно по сей день где-то скрывается. Доброта, как вам известно, бывает двух видов: та, которую люди проявляют по отношению к себе и своей собственности, и та, которую они, как правило, не проявляют по отношению к другим.