Федор Гладков - Цемент

• Название: Цемент
• Автор: Федор Гладков
• Жанр: Советская классическая проза

Роман известного писателя Федора Гладкова (1883–1958) «Цемент» является знаменательной вехой в истории советской литературы. В нем впервые нашли свое отражение созидательный труд рабочих, творческие усилия коллектива в строительстве социализма, новые отношения в семье и быту. 

Александр Серафимович дал высокую оценку роману как «первому широкому полотну строящейся революционной страны, первому художественно-обобщенному воспроизведению революционного строительства зачинающегося быта».

---

— Я вам говорю ясно: доложите обо мне предисполкому. Дело экстренное — не терпит отлагательства. Понимаете?

Пепло с насмешливым изумлением вскинул глаза на Глеба.

— Экстренное? По какому же поводу?..

А из толпы обозленно кричали:

— И у меня — экстренное… сверхэкстренное… Что за безобразие!..

Секретарь уже отвернулся от него и слушал других. Глеб выпрямился, и глаза его стали такими, как у Жука. В коридоре он напер на лохматого дядю и вошел в кабинет прсдисполкома. Сквозь солнечные снопы видно было, как алели на стенах широкие полотна и ярко блестела свежая окраска стен.

— В чем дело, товарищ? Я занят. Приема нет.

Из-за солнечного света в окнах Глеб сначала не заметил человека, который говорил гулким голосом. Но сразу решил, что этот человек — властный и сильный. Глеб прошел вперед и увидел за письменным столом смуглого, со сдвинутыми бровями, с бритым черепом, коренастого парня в черной коже. Другой парень, в черкеске, при кинжале и револьвере, стоял у стола и опирался рукой на спинку стула. Он был похож на тех молодцов из «чертовой сотни», которые на войне разделывали чудеса и чьи шашки никогда не высыхали от крови.

Глеб по-военному приложил руку к шлему и сел на стул около стола, напротив предисполкома. Оба — предисполком и он — недружелюбно взглянули друг на друга. Широкий лоб предисполкома надвинут был на глаза. Говорил он глухо, в стол, в свои большие руки с черными волосками на пальцах.

— Так вот… запомни крепко, Борщий: если ты в течение месяца не проведешь кампании по сбору дополнительной нормы продразверстки и провалишь сентябрьский возврат семссуды, я поставлю тебя на мушку. Я зря не бросаю слов. Это ты хорошо знаешь. Как волпредисполком, ты мне ответишь за всех. Это запомни.

Играя белками, Борщий, подтянутый и стройный, нагло улыбался.

— Товарищ Бадьин!.. — Я — такой же коммунист… И меня не запугаешь…

Предисполком с холодной угрозой оборвал его:

— Вот я тебя как коммуниста и посажу на мушку, если задание не будет выполнено. Вы там, в куркульском районе, разводите склоку и поддаетесь кулацкой стихии.

— Товарищ Бадьин!.. — Звонкий голос Борщия дрогнул. — Ты хочешь взять меня на мушку, но я ни черта не боюсь. Ты меня тоже хорошо знаешь. Пойми, что возврат семссуды должен быть отложен до будущего года. Продразверстка производится с осени четвертый раз… Землеробы подохнут с голоду… Такими мерами мы сами же разводим банды бело-зеленых… Нас перережут до последнего… изрубят, как говядину…

— Так. Пусть изрубят вас, как говядину, но задание ты должен выполнить точно и к сроку.

— Товарищ Бадьин, прошу поставить мой доклад… я доложу пленуму исполкома…

Бадьин выпрямился и сверкнул складками кожаной куртки.

— Борщий!..

Он встал и медленно повернул голову к казаку.

— Волпредисподком Борщий!..

И улыбнулся, и в этой улыбке было больше угрозы, чем в его окрике.

Борщий отступил на один шаг и выпрямился. В глазах его сверкнули острые огоньки.

— Товарищ Бадьин!.. Кампании будут проведены… Я сделаю все… Но это будет мясорубка, товарищ Бадьин…

— Не плачь. Получишь в помощь Салтанова, начальника окружной милиции.

И сел, отвернувшись от Борщия. А он, вояка «чертовой сотни», укрощенный, пытался что-то крикнуть Бадьину, но безнадежно махнул рукой и быстро вышел из комнаты. Бадьин опять уткнулся в шерстистые руки.

— В чем дело, товарищ? Говорите короче.

— Рабочему человеку пробраться к вам, товарищ предисполком, так же трудно, как взять Перекоп.

— Говорите конкретно.

Холодная неподвижность предисполкома давила Глеба. Но он упрямо и как будто нарочно медленно продолжал:

— В другой раз я этого вашего идола выброшу в окно. Такое генеральство нам — не к лицу.

Всматриваясь в глаза Глеба, Бадьин сказал бесстрастно:

— А я вот сейчас отправлю вас под арест. Кто вы такой?

Опираясь руками на стол, он встал и взглянул на дверь. Глеб с грохотом отодвинул стул и рявкнул:

— Товарищ предисполком, с вами говорит рабочий завода! Будьте любезны сесть! Вы не имеете права гнать рабочих из своего кабинета.

Бадьин дернул щекою, из-под толстых губ блеснули зубы в улыбке. Он сел, вынул из кармана пачку папирос, закурил и подвинул Глебу.

— Я слушаю. Говорите толком и сразу, что вы хотите. Как ваша фамилии?

Сел и Глеб. Он вынул свою красноармейскую трубку и стал набивать табаком.

— По постановлению ячейки и общего собрания рабочих мы решили доставлять дрова из-за перевала с помощью бремсберга. Вопрос этот уже согласован с окружкомом и совпрофом. Два-три воскресника по профсоюзам — и мы спустим к вагонам горы дров. Дровяная повинность — ерунда: мужики разбегутся в бандиты. А на баржах побережья не взять: баржи погнили и разбиты волнами. Вот. Моя фамилия — Чумалов, слесарь завода, военком полка.

Бадьин протянул ему руку и опять дернул щекою, блеснув зубами в улыбке.

— Вот это — серьезное дело. Первоочередная проблема. Даша Чумалова — ваша   жена?

Глеб, занятый трубкой,  не обратил внимания  на  последние слова Бадьина.

— Этот вопрос — только часть большого вопроса, товарищ. Я имею в виду и другое. Что вы думаете, например, о пуске завода, если возникнет необходимость коснуться этого в скором времени?

Бадьин немигающим взглядом смотрел на Глеба. Он отвалился на спинку кресла и внимательно изучал лицо и движения этого неожиданного человека.

…Глеб Чумалов, без вести пропавший муж. Даша, которая не похожа на других женщин, — Даша, к которой однажды протянулась его рука. Не было женщины, которая не подчинилась бы ему покорно и желанно, а тут была стальная пружина. И оттого, что эта женщина, поводырь городских пролетарок, сама утверждала свое место среди мужчин, предисполком Бадьин не в силах был подойти к ней так, как подходил к другим женщинам. И он каждый день думал, с какой стороны подойти к Даше и как сломить ее неподатливость.

— О заводе пока помолчим, товарищ Чумалов. Пустить его не в нашей власти. А вопрос о сооружении бремсберга я поставлю на ближайшем заседании экосо.

Глеб в изумлении опустил трубку и встретил глаза предисполкома. Он все острее и острее ощущал беспричинную ненависть к Бадьину. Эту ненависть он почувствовал в первые же минуты.

— То есть как это — не в нашей власти? Ведь это — позор: завод не освещает даже своих закоулков, не говорю о квартирах рабочих. Всюду — разлом: ни дверей, ни окон, а если есть двери, так вместо замков — простая веревка или проволока. Как же вы хотите, чтобы завод не грабили? Кто плодит такую разруху, вы или рабочие? На завод идут наряды жидкого топлива. А где эти наряды? Скажем, перемол клинкера. Несметное богатство прежней разработки сырья… А лабазы — пустые, но клепок — горы. Вы кричите о лодырях и бездельниках, но сами размножаете дармоедов и волынщиков. Плох ревтрибунал, если он не карает за бесхозяйственность и саботаж. Я так ставлю вопрос, товарищ предисполком.

— Товарищ Чумалов, мы умеем ставить вопросы не хуже вас Надо исходить из конкретной обстановки. Помимо Госплана мы не можем решать вопросов, имеющих общегосударственное значение.

— Я и говорю об общегосударственном значении, товарищ предисполком.

— Придет время, поставим и этот вопрос, товарищ Чумалов Все зависит от перспектив новой экономической политики. Этот момент — не за горами…

— Я думаю так, товарищ предисполком: мы, коммунисты, не только должны быть точными исполнителями директив и предписаний, но и… самое главное… орудовать инициативой и творчеством.

Бадьин завертел ручкой телефона.

— Вот что, Шрамм: зайди-ка сейчас ко мне на минутку.

Он прищурил один глаз и с холодной насмешкой проследил за трубкой Глеба. Глеб тоже прищурился, и оба они поняли, что с этого часа они никогда не будут друзьями.

— Всякий хозяйственник, товарищ Чумалов, тем ценнее, чем больше и крепче он нажимает на то, что у него горит под пяткой. Правило: не целое, а — часть; не сказка, а — кусок хлеба. Вы знаете, что нам угрожают бандиты? Они окружили нас, как волки. Борьба с ними требует затраты тех сил, которые нужны для восстановления хозяйства. Нужен новый метод борьбы с ними, новая стратегия. Ваш проект о немедленном пуске завода — нелеп: вы не учитываете хозяйственной конъюнктуры. Но если вы сумеете сейчас обеспечить снабжение города топливом, вы совершите настоящий героический подвиг.

Глеб в упор посмотрел на Бадьина. Несомненно, этот черномазый — умен и знает не хуже Глеба, как надо держать курс настоящего дня, но он ведет линию высокого дипломата или, как оппортунист и деляга, не желает стать выше злободневного факта.

— Вы, товарищ предисполком, гоняетесь с молотком за блохами. Красная Армия била по целым антантам во имя большой идеи — социализма. Только этим был жив человек, на этом он рос и ковался заново. А ваши кусочки плодят дармоедов и потребителей. Что вы конкретно сделали для восстановления производства Ничего. Чем вы воодушевляли народ? Ничем. А ведь к этому мы подошли вплотную.