Джон Голсуорси - Усадьба

• Название: Усадьба
• Автор: Джон Голсуорси
• Жанр: Проза

---

- Я решила, что лучше всего приехать, - сказала она. - Вижу, и ты получил этот очаровательный сюрприз.

Джордж кивнул. Минуту оба молчали.

- Это довольно забавно, но мне жаль тебя, Джордж.

Джордж тоже улыбнулся, но улыбка вышла кривая.

- Я сделаю все, что могу.

Миссис Белью подошла совсем близко к нему.

- Я читала о кемтонских скачках. Какое невезение! Ты, верно, много проиграл. Бедный мой! Беда никогда не приходит одна.

Джордж опустил глаза.

- Это не страшно. Была бы ты со мной.

Ее руки обвили его шею, но они были холодны, как мрамор; он заглянул ей в глаза и прочел в них насмешку и жалость.

Их кэб, выехав на широкую улицу, влился в поток, мчавшийся к центру, мимо Хайд-парка, где зазеленевшие ветви взметывались на ветру, как юбки балерин, мимо Клуба стоиков, мимо других клубов, гремя, звеня, чуть не сталкиваясь, обгоняя омнибусы, такие уютные, неповоротливые, с двумя рядами пассажиров, чинно сидящих друг против друга в тусклом свете фонаря.

В ресторане Блэфарда высокий смуглый молодой официант почтительно подхватил ее мантилью, маленький лакей улыбнулся своими страдальческими глазами. Тот же красноватый отблеск упал на ее руки и плечи, желтые и зеленые цветы так же вызывающе топорщились в голубых вазах. Те же названия в меню. Тот же взгляд праздного любопытства, мелькнувший в щели между красными шторами. То и дело за ужином Джордж украдкой поглядывал на лицо своей спутницы и диву давался, так было оно беспечно. К тому же последнее время миссис Белью все чаще бывала мрачна и раздражительна, а сегодня в ней чувствовалась какая-то отчаянная веселость.

Посетители за соседними столиками - сезон начался, и зал был полон поглядывали в их сторону: так заразительно она смеялась, - но Джердж начинал испытывать нечто похожее на ненависть. Какой бес сидит в этой женщине, отчего она может смеяться, когда ему так тяжело! Но он не сказал ни слова, не смел даже взглянуть на нее, чтобы не выдать своих чувств.

"Мы должны объясниться, - думал он, - надо смотреть правде в глаза. Надо что-то делать, а она сидит тут и хохочет, и все оглядываются на нас". Делать? Что делать, когда почва уходит из-под ног?

Соседние столики пустели один за другим.

- Джордж, поедем куда-нибудь, где можно будет танцевать.

Джордж удивленно поднял брови.

- Куда, дорогая? Нам некуда ехать!

- Ну хоть в эту вашу "Богему".

- Тебе неприлично показываться в подобном месте.

- Почему? Кому какое дело, куда мы ездим, что делаем!

- Мне до этого дело!

- Ах, мой друг, ты жив только наполовину.

Джордж раздраженно ответил:

- Ты, кажется, принимаешь меня за подлеца!

А в душе ни капли злобы, только страх потерять ее.

- Хорошо, едем тогда в Ист-Энд. Ну, давай сделаем что-нибудь такое, что не принято.

Они взяли извозчика и отправились в Ист-Энд. И он и она еще ни разу не были в этой неведомой земле.

- Запахни мантилью, дорогая, здесь это покажется странным.

Миссис Белью рассмеялась.

- В шестьдесят лет ты будешь вылитый отец.

И еще больше распахнула мантилью. Вокруг шарманки на углу улицы плясали девочки в ярких платьях. Миссис Белью приказала извозчику остановиться.

- Хочу посмотреть на этих детей.

- Не ставь нас в глупое положение.

Миссис Белью приоткрыла дверцу кэба.

- Пожалуй, я пойду плясать с ними!

- Ты сошла с ума! - воскликнул Джордж. - Сиди спокойно!

Он протянул руку и загородил ей путь. Прохожие с интересом смотрели на происходящее. Уже начинала собираться толпа.

- Пошел! - крикнул Джордж.

Кое-кто из зевак засмеялся, извозчик стегнул лошадь, кэб покатил.

Пробило двенадцать, когда кэб остановился у старой церкви на набережной Челси; за последний час не было сказано ни слова.

Весь этот час Джордж думал:

"И ради этой женщины я пожертвовал всем. Это женщина, к которой я буду привязан на всю жизнь. Мне с ней не порвать!.. Если бы только я мог расстаться с ней! Но я жить без нее не могу. Мука, когда она со мной, еще большая мука, когда ее нет. Одному богу ведомо, чем все это кончится".

Он нашел в темноте ее руку: безучастная и холодная, как из мрамора. Глянул ей в лицо и ничего не прочел в ее зеленоватых глазах, блестевших в темноте, как глаза кошки.

Кэб отъехал, они стояли, освещенные уличным фонарем, глядя друг на друга. Джордж думал: "Я сейчас расстанусь с ней, а что же дальше?"

Она вынула ключ, вложила его в скважину и обернулась. На этой пустой, тихой улице, где ветер посвистывал и подвывал, огибая углы домов, и раскачивались огни фонарей, ее лицо, ее фигура были неподвижны, непроницаемы, как у сфинкса. Только в глазах, устремленных на него, играла жизнь.

- Спокойной ночи! - наконец прошептал он.

Она поманила его.

- Сегодня я твоя, Джордж! - сказала она

ГЛАВА IV

ГОЛОВА МИСТЕРА ПЕНДАЙСА

Голова мистера Пендайса, если смотреть на нее сзади, когда мистер Пендайс сидит за своим бюро в библиотеке - там обычно он проводит утра с половины десятого до одиннадцати, а то и до двенадцати, - проливала немалый свет на его характер и на характер класса, к которому он принадлежал.

Это был английский тип головы. Почти национальный. С выпуклым затылком, круто спускающимся к шее, суженная в висках и скулах, с выдающимся подбородком - линия, проведенная от наиболее выступающей точки затылка к подбородку, оказалась бы чересчур длинной. Внимательный наблюдатель заключил бы, что излишняя вытянутость этого черепа указывает на характер решительный, склонный к действиям; а его суженность - на своенравие, доходящее порой до тупого упрямства; тонкая жилистая шея, поросшая редкими волосами, и умные уши усиливали это впечатление. Когда вы видели это лицо с сухим румянцем, которому ветры и непогода добавили желтизны, а солнце смуглости, коротко подстриженные волосы, серые недовольные глаза, сомнения не оставалось: перед вами англичанин, землевладелец и, вопреки мнению мистера Пендайса о самом себе, индивидуалист. Его голова более всего напоминала адмиралтейскую башню в Дувре - это страннее, длинное сооружение с закруглением на конце, которое смущает своим видом впервые вступившего на английские берега чужестранца, изумляет его и поражает страхом.

Он сидел за своим бюро недвижно, слегка нагнувшись над бумагами, с видом человека, не отличающегося быстротой соображения; время от времени он откладывал перо, чтобы справиться в календаре, лежащем по левую руку, или заглянуть в один из документов, заполняющих многочисленные отделения бюро. Поодаль лежала раскрытая старая подшивка "Пэнча"; мистер Пендайс, будучи землевладельцем, знал этот журнал, как свои пять пальцев.

В минуты отдыха лучшим развлечением для него были эти иллюстрированные страницы, и, дойдя до изображения Джона Буля, он всякий раз говорил себе:

"Надо же было изобразить англичанина таким толстяком!"

Как будто художник нанес ему смертельную обиду, изобразив представителем английской нации не его тип, а тот, который теперь быстро выходил из моды. Мистер Бартер, слыша подобные рассуждения из уст мистера Пендайса, всякий раз решительно протестовал, ибо сам был крепкого сложения, полноват и продолжал полнеть.

Каждый из них, считая себя типичным англичанином, вместе с тем полагал, что стоит гораздо выше старинного типа англичанина георгианской и ранней викторианской эпохи, любителя ростбифа и портвейна, пива и верховой езды. Они были светскими людьми, шли в ногу с веком, аристократическая школа и Оксфорд научили их хорошим манерам, знанию людей и умению вести дела, привили им образ мысли, не нуждавшийся ни в каком усовершенствовании. Оба они, особенно мистер Пендайс, шесть, семь, а то и все восемь раз в году посещали столицу, чтобы не закоснеть у себя в глуши. Они редко брали с собой жен, ибо почти всегда им предстояло много дел: встречи со старыми друзьями, банкеты с партийными единомышленниками - консерваторами и духовными лицами, - театр комедии, а для мистера Бартера - Лицеум. Оба состояли членами клуба; мистер Бартер - покойного, старомодного, где можно сыграть роббер-другой в вист по маленькой, мистер Пендайс - "Храма незыблемого порядка вещей", как и подобает человеку, подвергшему анализу все социальные явления и понявшему, что нет ничего более прочного в этом мире, чем традиция.

Всякий раз, уезжая в Лондон, тот и другой недовольно ворчали, что было уместно, поскольку жены оставались дома, и возвращались ворча: расшаливалась печень; но сельская жизнь оказывала свое целительное действие, и к следующей поездке от недуга не оставалось и следа. Таким образом они счищали с себя окалину провинциализма.

Спаньель Джон, чья голова была узка и вытянута, как у хозяина, лежал в тиши кабинета, уткнувшись мордой в лапы, и изнывал от скуки; так что когда мистер Пендайс кашлянул, он радостно завилял хвостом и, не поворачивая головы, скосил глаз, блеснув белым полумесяцем.