Лев Вершинин - Доспехи бога

• Название: Доспехи бога
• Автор: Лев Вершинин
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-699-01654-6

Руководство Департамента Экспериментальной Истории, осуществляющего дальнюю разведку в космосе и контролирующего развитие отсталых цивилизаций на других планетах, озабочено тем, что огромные финансовые средства бесследно исчезают со счетов организации. Для того чтобы раскрыть злоумышленника, главному герою романа, сотруднику Департамента, приходится отправиться на одну из контролируемых планет, цивилизация которой находится на средневековом уровне. Положение осложняется тем, что происходящее на планете народное восстание возглавляет вышедший из повиновения боевой андроид Департамента…

---

Тогда, если повезет, удается задремать — до окончания процедуры.

Но сегодня, как я понимаю, процедура особенная. Старик должен за час сделать то, на что в нормальной жизни отведена неделя. Это почти невозможно. Но он справится. Я знаю. Да и плевать мне, честно говоря, на проблемы доктора Сяня; больше всего на свете сейчас не хочется думать о причинах, заставляющих его спешить.

– Не больно? Не больно? — спрашивает он, манипулируя иглами над моей спиной; ответы не нужны, он и так прекрасно знает, когда больно, а когда — нет.

Можно дремать с чистой совестью.

Но это очень трудно, если прямо над твоей головой раскачивается колокол.

Бомммм…

…Я вздрогнул.

– Больно? — сейчас же переспросил доктор Сянь и наклонился, стараясь заглянуть мне в глаза. — Хорошо! Я сейчас уколю опять…

Он был очень, очень доволен.

– Все! Вы формально здоровы! Сейчас вы не будете чувствовать совсем-совсем ничего и спать один час ровно. Потом я буду повторять процедуру, а потом вы будете вставать и уходить. Только прошу учитывать, — в бесстрастном тонком голоске заиграли некие эмоции, — это не есть лечение, это есть под-ла-тать; я не могу одобрять таких распоряжений, но мне приказано делать, и я делаю…

Слова звучали все тише и глуше; голова кружилась; уже засыпая, краем глаза я заметил: доктор Сянь прибирает волшебные иголки обратно в шкатулку и пергаментные губки его неодобрительно поджаты.

Экка первая, из которой читателю становится совершенно ясно, что посты имперской почты далеко не всегда скрупулезны в соблюдении устава

К посту имперской почты всадник подъехал около полуночи, когда ливень, казалось бы, подуспокоившийся с наступлением тьмы, вновь ударил во всю силу; ветер хлестал в лицо каплями, твердыми, словно пращные ядрышки, и зеленоватые молнии вспарывали небо, вырывая из мрака — черным по белому — зубчатую изгородь с башенкой.

– Приехали, — сказал человек коню, и конь радостно фыркнул в ответ.

Устали оба. Весь день, начиная с полудня, солнце, спрятавшись за густые, почти прижавшиеся к земле облака, парило и давило, мешая дышать, до одури хотелось есть, а заводной меринок вместе с седельной сумкой, полной припасов, остался там, за спиной, выкупом за жизнь, уплаченным ватаге лесных.

Невелика была ватажка, всего пятеро, и только один при большом луке, так что в иное время путник, быть может, и поиграл бы с лешими в войну — не без надежды на победу, но нынче он не принадлежал себе; гонец есть гонец, его долг — исполнить поручение пославшего и доставить ответ. Впрочем, и лесные оказались понятливы; они не стали лезть на рожон, потребовав плату за проезд и удовлетворившись половиной…

Сейчас и давнишнее приключение, и холодный хлещущий дождь казались смешными мелочами, и всадник позволил себе ухмыльнуться.

Вот сейчас приоткроются узкие воротца, а за ними — теплый очаг, горячая похлебка и — почему нет? — чаша огнянки; задать коню овса и — спать. Понятное дело, все это не бесплатно, даром только имперских почтарей принимают, но ведь и кошель за пазухой не пуст: ни много ни мало — восемь сребреников отсыпал на дорогу господин, не поскупился; велел только: обернись поскорее…

– Эй, открывайте! — крикнул всадник, задрав голову.

– Пароль? — отозвался простуженный бас из надвратной будки.

– По воле Вечного!

– Воистину так, — подтвердили сквозь дождь. — Кто таков?

На этот вопрос можно было бы и не отвечать, хватит с них и пароля… но уж больно хотелось, чтобы там, за изгородью, забегали, засуетились, спеша распахнуть ворота.

– Гонец графа Баэльского к Его Высокому Священству магистру Ордена! По особой надобности!

Получилось именно так, как следовало: веско и внушительно.

Однако никто не поспешил суетиться.

А дождь все крепчал и крепчал.

– Гонец графа Баэльского! — закричал всадник, приподнявшись на стременах, и в голосе его гнев смешался с изумлением. — Откройте ворота, козлы!

Ответа не было. Разве что в островерхой будочке кто-то невнятно зашептался, но шепот почти тотчас умолк.

Тяжелым нескончаемым потоком падал на землю ливень, и очень хотелось есть.

– По воле Вечного! — еще раз надрывно крикнул гонец, и конь жалобно заржал, но на сей раз будка не откликнулась вообще; никто даже не шептался… да и был ли он, этот шепот, или пригрезился в шуме дождя и всхлипываниях ветра?

Над головой дважды сверкнула молния. Кривые мертвенно-бледные губы небес распахнулись в рваной усмешке, вновь показав всаднику весь пост, такой близкий и такой недоступный. Невероятной силы раскат грома потряс землю, заставив коня вздрогнуть и отпрянуть от запертых ворот.

Пробормотав проклятие, всадник развернулся и поскакал назад.

В густой мокрой тьме несся он по размокшей лесной тропе. Грязь стонала и чавкала под копытами, голые сучья хлестали по рукам и ногам, высокие придорожные кусты, выныривая из мрака, цеплялись за промокший насквозь плащ, впивались, как когти полуночного оборотня. Но всему приходит конец, и вскоре справа — негромко, словно из-под земли — послышалось приглушенное пение, а спустя мгновение-другое сквозь стену воды проглянул желтоватый свет.

Всадник резко осадил лошадь.

Скачка приглушила бешенство и усмирила обиду. Всему свой час. С утра пост так и так откроет ворота, тогда-то и будет время разобраться с охраной, и он заранее кое-кому не завидует. А в «Трех гнуэмах» вполне можно скоротать ночь. Нарушение, конечно, ибо гонец при исполнении должен сторониться всякой опасности, а значит, и харчевен, в которых подчас чего только не случается, но…

Конь шумно вздохнул, соглашаясь: верно, господин; устав уставом, а не первогодки же мы с тобою, в самом-то деле, чтобы ночевать, как начальством велено, под открытым небом, тем паче — в грозу.

Спешившись, гонец подвел коня поближе к тяжелым, почти таким, как у поста, воротам и постучал.

– Эй! Заведение закрыто! — сообщили изнутри. — Утром приходи!

Прав хозяин. В этих местах ночью принято беречься, да и указ такой от властей есть. Ну, ничего, отопрут. Жаль, правда, этой дорогой давненько ездить не доводилось; старый хозяин вспомнил бы знакомца, да помер он, завещав постоялый двор брату.

Как бишь его?!

– Открой, почтенный Мукла!

– Ты что, порядков не знаешь? — голос за воротами стал еще раздраженнее. — Как светать станет, так и стучи, милости просим. А сейчас…

– Отопри, Вечного ради! Я заплачу серебром! — закричал гонец, настойчиво колотя вратным молотом в тесаные доски.

– Э? — голос чуть смягчился. — Да один ли ты?

– Двое нас. Я да конь, никого больше…

– А почем мне знать, что не врешь? — усомнился голос, но все же сквозь шелест ливня послышались шаги, зашуршал засов, заскрипел замок, загремела цепь, и ворота наконец приоткрылись. — Ну? — хмуро спросил выглянувший в щель толстяк; за спиной его маячил некто громоздкий с алебардой наизготовку. — Чего тебе?

– Впусти, почтенный Мукла! Мы с конем голодны и утомлены. Заплачу вдвое!

– Вдвое, вдвое… — Толстяк шмыгнул носом. — А что, как на посту узнают? Пени-то нынче ой какие, себе дороже выйдет…

– Втрое заплачу!

– Ну, ежели так…

Через просторный двор путник прошел уже почти валясь с ног; чьи-то проворные руки, перехватив повод, приняли коня; негромко скрипнула, распахиваясь, дверь в сухое, душное тепло харчевни — и сделалось хорошо.

Хотя и людно.

В густом чаду, поднимавшемся к низким сводам, очертания расплывались, словно призраки в ночи, но все же можно было различить и группку селян, дремлющих, уложив голову на стол, и пять-шесть ландскнехтов, и необъятную девку с пышно взбитыми рыжими волосами, жеманно хихикающую на коленях одного из меченосцев.

– Похлебки, дражайший Мукла! Горячей похлебки, жаркого и… — Гонец на миг замешкался; очень хотелось огнянки, хотя бы глоток, но, увы, постоялый двор — не имперский пост, где опасаться нечего. — И, пожалуй, вина.

Попробовав на зуб сребреник, Мукла сменил гнев на милость; невесть откуда возникла грудастая немолодая баба, супруга трактирщика, неуклюже поклонилась, набросила на стол полотняную скатерть.

Озноб понемногу уходил, напряжение уступало место покою.

Слышно было, как за окном дождь с диким упрямством хлестал по размокшей глине, тормоша и дергая кроны деревьев; вода ликовала и бесилась, раскаты грома то и дело обрушивались на крышу. В очаге шипел огонь, потрескивали дрова, дымное, сонное тепло расплывалось по комнате, нежа и одурманивая.

Удобно рассевшись на угловой лавке, гонец прикрыл было глаза, но тотчас тревожно вскинулся.

– Мой конь! Мой конь остался на улице, под ливнем!