Георгий Голубев - В паре с сотым

• Название: В паре с сотым
• Автор: Георгий Голубев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Вот именно, очень нужны фронту, - отпарировал начальник штаба полка. - Так что езжайте и готовьте летчиков фронту.

Как же мы теперь будем смотреть в глаза своим товарищам, когда вернемся в школу? Но ничего не попишешь - приказ! Как назло, и документы на этот раз нам выдали тут же, незамедлительно, без всяких проволочек. А мы еще надеялись: пока оформят документы, пока то, да се... А там глядишь... Но ничего этого не случилось, и пришлось нам возвращаться обратно.

Настроение у всех было пресквернейшее. Но мы зря расстраивались. В школе нас встретили как фронтовиков, хотя ни одного вражеского самолета мы не видели, даже в воздухе.

Командир эскадрильи майор Михайлов сказал:

- А мы знали, что вы вернетесь - и ваши группы курсантов снова закреплены за вами.

Вскоре мы привели себя в порядок, успокоились: кто-то ведь должен, действительно, готовить летные кадры для фронта.

И все же вышло по-нашему! Правда, не сразу, но вышло. Как-то нам, "горемыкам", поручили перегнать самолеты УТИ-4 на один из аэродромов, расположенных на юге страны. Здесь находился центр комплектования и пополнения фронтовых частей летным составом. Был, это, своего рода, перевалочный пункт летчиков. И с кем ни поговоришь - каждый уверен, что без него фронт не обойдется и что именно ему кто-то из штаба обещал ускорить оформление в боевую часть. Мы сдали самолеты и ждали оформления документов, прислушиваясь, кто что говорит.

- Ну вот что, хлопцы! - сказал как-то один из нашей группы, Дубровский. - Победителей не судят. Давайте, пока мы здесь находимся, потревожим начальство, "постучимся", может, и нам откроют? А выгонят - так выгонят, нам не привыкать!

Так мы и постановили. И уже на следующий день с утра обратились к начальнику штаба запасного авиаполка со своей просьбой, рассказав ему по порядку всю историю, приключившуюся с нами.

- Ну и народ! - сокрушенно покачал он головой. И к нашей неописуемой радости вдруг сказал:

- Хорошо. Обещаю. Заберем вас в действующую авиацию! Только сразу это сделать пока невозможно. Сейчас у нас организуются ККЗ - курсы командиров звеньев, хотите там заниматься? Начало занятий со следующей недели.

Хотим ли мы? Что за вопрос? Конечно. Мы с радостью согласились. Наш острослов Ахапкин тут же расшифровал ККЗ по-своему - "кое-как зацепились!".

Начальник штаба свое слово сдержал, и через несколько дней мы приступили к занятиям. Они были организованы хорошо; проводили их опытные фронтовые летчики и инженеры. Учеба нас захватила, особенно нам нравилось изучать тактику воздушного боя и использование самолетов различных типов в воздушном бою.

Недели две спустя нашу группу вызвали утром в отдел кадров полка. Начальник отдела кадров сказал, что с нами желает побеседовать командир штурмового полка. Встреча с ним состоялась в тот же день. Мы, конечно, догадались, что нам будут предлагать перейти в штурмовую авиацию, которая уже тогда становилась грозной силой в борьбе с наземными войсками фашистских захватчиков.

Командир штурмового полка оказался опытным боевым летчиком и хорошим агитатором. На его груди сверкали орден Ленина и три ордена Красного Знамени. Он радушно встретил нас в штабе, познакомил с летчиками своего полка, у которых на гимнастерках, как и у него, сверкали ордена и медали.

Тут, в части, мы неожиданно для себя увидели портрет нашего товарища по Ульяновской школе Сынбулатова. На его груди было немало орденов. Внизу под портретом надпись, говорящая о том, что этот летчик является гордостью полка. Сынбулатов смотрел на нас с фотографии и точно спрашивал: "Что задумались, друзья? Профессия штурмовика не хуже профессии летчика-истребителя!" Командир полка повел нас к самолету Ил-2, показал нам его, сообщил тактико-технические данные и боевое применение.

- Это, товарищи, грозная машина, фашисты называют ее "черная смерть". Летчик-штурмовик, как никто другой, видит плоды своей работы, видит панику и ужас в фашистских колоннах. Его, как родного брата, любят и ждут наши пехотинцы.

Так говорил командир полка, и мы почувствовали, что он по-настоящему влюблен в свое оружие и в совершенстве владеет им.

- Ну что, товарищи, кто желает в наш полк? Мы быстро переучим - и на фронт!

Тут же несколько наших товарищей дали согласие перейти в штурмовой полк. Командир с радостью принял их.

Мы же - "твердые истребители" - остались верны своему призванию и решили, что у нас еще будет не меньше шансов рассчитаться с гитлеровцами за все их злодеяния, за все их черные дела. По интенсивности нашей подготовки мы почувствовали, что скоро, очень скоро пойдем в боевые полки!

Так оно и произошло. Через несколько недель нас, оставшихся летчиков, вызвали в отдел кадров, выдали нам предписания и отправили прямо на фронт в 229-ю ИАД (истребительная авиационная дивизия), которой командовал генерал-майор авиации Шевченко. Нас распределили по полкам. Дубровский, Сокольский и я попали в 40-й ИАП, а остальные ребята - в 84-й ИАП.

Мне на первых порах не повезло: я подхватил где-то малярию, и уже по дороге на фронт она меня начала трепать - температура временами доходила до 39o. Мы добирались, как говорят, на перекладных - на машинах, на открытых железнодорожных платформах. Болезнь от этого только прогрессировала. Не успел я приехать на место, где размещался наш полк, как меня сразу же отвезли в лазарет. Итак, вместо строевой части я оказался... в лазарете.

Лечение проходило медленно. Иногда я сидел у окна и с грустью думал: "Мои друзья уже, наверное, воюют, а я ничем не могу им помочь".

Целыми днями мне слышен был гул самолетов, уходящих на боевые задания и возвращавшихся обратно. Порой сквозь рев наших моторов пробивался пронзительный звук "мессершмиттов", и тогда раздавался грохот зениток, стучали пушечно-пулеметные очереди. Все это мне говорило о том, что идет воздушный бой. С каким нетерпением в такие минуты я ждал своего выздоровления! Как хотелось мне скорее прийти своим товарищам на помощь!

Однажды вечером меня навестили Дубровский и Сокольский. Они сообщили, что моего товарища Женю Шахова сбили "мессеры" прямо над нашим аэродромом. Группа пришла тогда с задания и стала заходить на посадку. В это время два "мессера" атаковали самолет Шахова, и он прямо на глазах всего полка сгорел в воздухе.

Я не мог представить себе, что Евгения уже нет в живых, ведь я хорошо знал его! Мы с ним много поработали в школе в одной эскадрилье, даже сидели в летной столовой за одним столом. И вот его нет...

Да, к бою надо готовиться как следует, и во фронтовое небо взлетать нужно во всеоружии! Война не признает слабых, не прощает тем, кто допускает промахи. Значит, надо учиться у летчиков, которым довелось уже не раз и не два встретиться в бою с фашистскими асами, нужно знать тактические приемы врага, знать слабые и сильные стороны немецких самолетов.

Здоровье мое вскоре пошло на поправку: шатаясь от слабости, я начал выходить на воздух, выбирал место поудобнее и наблюдал за небом. Меня одолевали противоречивые чувства: с одной стороны, я понимал, что я еще слаб и идти в бой мне сейчас нельзя, а с другой, как-то неловко, стыдно было лежать в одной палате с раненными в воздушных схватках. Мне хотелось немедленно покинуть лазарет. Я стал торопить врачей, досадуя на медицину, что не придумала еще лекарство, которое бы сразу излечивало от малярии.

- Ох, парень, парень! - сказал мне с грустью главный врач лазарета. Разве на одну малярию нужно быстровылечивающее лекарство? Нам бы препарат такой, чтобы смертельно раненные и безнадежные выживали - какие люди уходят...

Да, и он, врач, и я, летчик, оба понимали, что такого волшебного лекарства пока нет и что лучшее лекарство сегодня - это смерть врага. Чем больше будет уничтожено фашистских захватчиков - тем больше хороших людей останется жить на земле.

Наконец через двадцать дней меня выписали из лазарета, и я возвратился в полк. К тому времени мои товарищи Дубровский и Сокольский уже летали на боевые задания. И хотя не имели еще на своем счету сбитых фашистских самолетов, но уверяли, что сбивать их можно!

Меня представили всем летчикам полка. Я смотрел на них и думал, что мне крепко повезло: я попал в семью опытных воздушных бойцов, таких, как Чупиков, Баранов, Шлепов, Додонов, Пилипенко...

Я уже физически окреп, и меня стали "провозить" на УТИ-4 по кругу и в зону. Затем, когда я восстановил технику пилотирования, командир эскадрильи капитан Пилипенко слетал со мной в зону и дал "добро" на самостоятельную работу.

Приказом по части за мной закрепили боевой самолет. Это был уже старенький истребитель И-16, вооружение его состояло из двух крыльевых пулеметов "ШКАС" нормального калибра и двух "РС". Но я и такому самолету был рад. Чтобы успешнее воевать, на разборах воздушных боев я внимательно прислушивался к выступлениям командиров, к рассказам опытных летчиков, делившихся впечатлениями после удачно проведенных схваток с врагом. Даже самые разрозненные, отрывочные данные, касающиеся тактики немецких истребителей, я старался как-то осмыслить, понять.