Александр Мень - История религии (Том 1)

• Название: История религии (Том 1)
• Автор: Александр Мень
• Жанр: Религия

---

именно в том, что материи придается творческая сила, и заключается суть

биогенеза по Библии ("да произведет вода (Разрядка моя.- А.М.) душу

живую..."). Но у Тейяра есть две неясности, на которые следует указать.

Первая: иной раз кажется, что он готов видеть в этой творческой энергии

имманентность Самого Божества материи (См., например: L'Avenir de l'homme,

P. 105; Hyinne de l'Univers. P. 83). Кажется, что исчезает грань между

Божественной и тварной энергиями, и это дает право Зеньковскому обвинять

Тейяра в пантеизме или акосмизме (Зеньковский В. Цит. соч. С. 185). Однако

для философов и богословов Тейяр оставляет полный простор осмыслить ту

связь, которая существует между "внутренней" энергией мира и Божеством (тем

более что ни те, ни другие не смогли еще прийти к единому мнению в понимании

этой проблемы).

Вторая неясность связана с тем, что у читателя легко создается

впечатление, что радиальной энергии (присущей материи вообще) достаточно для

того, чтобы обусловить всю эволюцию. Он даже решается поэтому называть

стадию неживой материи "преджизнью" (ФЧ. С. 58). Эта точка зрения

недостаточно подчеркивает качественное различие трех ступеней эволюции:

неживой материи, жизни и человека. В этом отношении критика Зеньковского

справедлива. Тейяр слишком глубоко проникнут чувством всеобщей

одушевленности, и эти переходы от одной ступени к другой часто кажутся ему

не столь существенными. Но тем не менее он, вопреки своей основной интуиции,

указывает на значение скачков в развитии.

Умалчивая о начале мира (а что можно сказать об этом с точки зрения

"феноменальной"?), Тейяр все же склонен к принятию теории "взрыва" и

"расширяющейся Вселенной". В момент "взрыва" из вещества путем внезапной

трансформации образуются устойчивые единицы элементарной материи.

"Преджизнь", скрытая "радиальная" энергия, ведет материальный мир по пути

усложнения. Эволюция начинается еще задолго до появления живых организмов.

Ткань универсума несет в себе координацию внутреннего ("психического") и

внешнего, структурного ("тангенциального"). Она является одновременно живой

системой взаимосвязей, органическим (а не механическим) взаимопроникновением

элементов.

Говоря об эволюции, Тейяр справедливо настаивает на том, что в

настоящее время она перестала быть спорной гипотезой. "В мире, - пишет он, -

еще встречаются люди, подозрительно и скептически настроенные в отношении

эволюции. Зная природу и натуралистов лишь по книгам, они полагают, что

борьба вокруг трансформизма все еще продолжается, как во времена Дарвина. А

поскольку в биологии идут дискуссии относительно механизма видообразования,

они воображают, что эта наука сомневается или еще могла бы сомневаться, не

отрицая себя самой, насчет факта и реальности такого развития. Но положение

дел совершенно иное" (ФЧ. С. 137, 140).

"Черешки", или начала нового в эволюционном стволе, всегда ускользают

от взора наблюдателя. Тейяр очень убедительно говорит об этом (ФЧ. С. 02).

Ссылаясь на "глубокое структурное единство древа жизни" (ФЧ. С. 99), он

допускает моноцентризм жизнетворения. "Взятое в целом живое вещество,

расползшееся по Земле, с первых же стадий своей эволюции вырисовывает

контуры одного гигантского организма" (ФЧ. С.113).

Итак, жизнь возникла единожды в одном месте. Возникла она путем скачка.

Тейяр прямо называет его "внутренней революцией" (ФЧ. С. 89). Он признает

прерывность, вопреки обвинению Зеньковского. "Эта столь привлекательная идея

непосредственного превращения одной энергии в другую должна быть отвергнута"

(ФЧ. С. 64). Значит, взрыв, революция. В чем же коренится этот переворот?

Источник его Тейяр видит в самой природе радиальной энергии, в том

"психическом", что скрыто в "преджизни". Однако христианскому взгляду на

миротворение более свойственно усматривать здесь особое творческое

воздействие на материю. Для Тейяра же оно скорее заключено уже в самом факте

существования "внутреннего" вещей. Впрочем, когда речь идет о жизни, этот

вопрос не столь принципиален, как вопрос о человеке, к которому мы скоро

перейдем.

Говоря о самом процессе эволюции живых существ, Тейяр придает большое

значение фактам, доказывающим направленность развития в сторону все менее и

менее вероятных структур (ФЧ, С. 109). "Я считаю, - пишет он, - что

существуют направление и линия прогресса жизни, столь отчетливые, что их

реальность, как я убежден, будет общепризнана завтрашней наукой" (ФЧ. С.

142).

Как мы видели (гл. 5), сам факт возрастания сложности и стремления

организмов к совершенству есть свидетельство в пользу направленности

эволюционного процесса. Тейяр указывает и на тупики эволюции (закон Долло),

к которым приводит узкая специализация организма. А в центральном стволе,

говорит он, "от одного зоологического пласта к другому что-то безостановочно

рывками развивается и возрастает в одном и том же направлении. И это -

наиболее физически существенное на нашей планете" (ФЧ. С. 147).

Тенденцию усложнения, противоположную росту энтропии, ученый объясняет

опять-таки действием "внутреннего", силой радиальной энергии. Но вот

эволюция подходит к тем рубежам, где, по выражению Тейяра, "психическая

температура повышается". Тихо и незаметно подготавливается новый планетарный

переворот. "Я охотно представляю себе, - говорит Тейяр, - нового пришельца

возникшим из автономной, долгое время скрытой, хотя и втайне активной,

эволюционной линии, которая в один прекрасный день выступила победоносно

среди всех других линий" (ФЧ. С. 198).

Многие увидели в тейяровском понимании антропогенеза "чистую" эволюцию;

переход от животного к человеку без скачка. Нужно признан", что кое-какие

его выражения действительно дают повод к подобному толкованию. Но на самом

деле ученый хорошо знал о пропасти, которая отделяет человека от всего

остального мира. Он рассматривает человека как самое поразительное явление в

универсуме. "Ничтожный морфологический скачок и вместе с чем невероятное

потрясение сфер жизни - в этом весь парадокс человека" (ФЧ. С. 163).

Здесь Тейяр уже прямо прибегает к термину "прерывность" (ФЧ. ('.171).

Возникновение мысли - "порог, который должен быть перейден одним шагом". Это

"индивидуальный мгновенный скачок от инстинкта к мысли" (ФЧ. С. 179). Итак,

прерывность признана. И все же ученый склоняется к тому, чтобы считать эту

революцию "скачком радиального в бесконечность" (ФЧ. С. 168), то есть к

тому, чтобы выводить духовное начало человека из психики животного. С

научной точки зрения это в высшей степени сомнительный тезис (см. гл. 5).

Самые высокоразвитые животные, близкие телесно к человеку, проявляют не

больше интеллектуальной силы, чем дельфины. Одного усложнения центральной

нервной системы для появления духовной личности человека недостаточно. Тейяр

видит эту трудность и оставляет за теологом право говорить здесь о

"творческом акте" (ФЧ. С. 169). Именно на этом творческом акте настаивает

христианство, которое признает возможным естественное происхождение

психофизической природы человека. Об этом недвусмысленно было сказано и

энциклике папы Пия XII "Humani Generis", опубликованной в 1950 году. Между

прочим, в этой энциклике осуждается и теория полигенизма, выводящая человека

из разных видов приматов. Тейяр не защищал полигенизма, но утверждал, что

для науки обнаружение "черешка" вида почти невозможно. Начало всегда

ускользает от нее. "В глубинах времен, - говорит он, - в которых происходила

гоминизация, наличие и развитие единственной пары положительно неуловимы, их

невозможно рассмотрен. непосредственно при любом увеличении. Таким образом,

можно предположить, что в этом интервале имеется место для всего, что

требует трансэкспериментальная точка зрения" (ФЧ. С. 185). Оставаясь на

уровне "феномена", разумеется, невозможно обнаружить факт Грехопадения или

духовного могущества Первочеловека.

Многие считали, что в тейярдизме вообще нет места Первородному греху.

При этом ссылались на энциклику Пия XII, который отрицает толкование "Адама"

как "некоего множества праотцев". Но, во-первых, тейярдизм не отрицает

единства корней человечества, а во-вторых, он не исключает понимания "Адама"

как Всечеловека. Папа имел в виду коллектив, подменяющий единство "Адама".

Если же "Адам" есть всеединство человека, то сама альтернатива "одного" и

"множества" теряет значение. Грех поразил "Адама" как Всечеловека, и эта