Бен Джонсон - Заговор Катилины

• Название: Заговор Катилины
• Автор: Бен Джонсон
• Жанр: Драматургия

Бенджамин Джонсон (ок. 1573 – 1637) - английский поэт и один из трех крупнейших – наряду с Шекспиром и Марло – драматургов елизаветинской эпохи.

 "Заговор Катилины" (1611) - это картина смертельной схватки между старым Римом, Римом республиканской доблести и чести, воплощенным в образе неподкупно честного и бескорыстного Цицерона, и Римом новым, назревающим императорским Римом, где царит дух преступности, продажности и всех видов эгоизма.

---

Бесплодных, отвратительных и страшных.

Поэтому злодеев содержать

Он хочет в муниципиях под стражей,

Боясь, что в Риме их спасут друзья,

Как будто те, кто к этому способен,

Сосредоточены в одной столице,

А не по всей Италии живут;

Как будто дерзость не смелеет там,

Где ей сопротивление слабеет.

Коль верит он, что налицо опасность,

Совет его нелеп, а коль не верит

И страху чужд в отличие от всех,

То нам самим его страшиться нужно.

Отцы, я буду прям. На ваших лицах

Написано стремленье возложить

Все упованья ваши на бессмертных,

Хоть помощь их стяжают не обетом

Или плаксивой женскою молитвой,

Но мужеством и быстротой в решеньях.

Тому, кто смел, им стыдно отказать;

Зато им ненавистны лень и трусость.

А вы боитесь наказать врагов,

Которых в доме собственном схватили!

Что ж, пощадите их и отпустите,

Оружье им вернув, чтоб ваша мягкость

И жалость обернулись против вас!

О, все они - недюжинные люди

И согрешили лишь из честолюбья!

Давайте ж пощадим их и простим!

Да, если бы они щадили сами

Себя иль имя доброе свое,

Людей или богов, и я бы тоже

Их пощадил. Но в нашем положенье

Простить их - значит провиниться хуже,

Чем те, кого вы судите сейчас.

Вы были б вправе совершить ошибку,

Когда б у вас в запасе было время,

Чтобы ее исправить, заплатив

За промах запоздалым сожаленьем.

Но мы должны спешить. И потому,

Коль вы хотите жизнь отчизны нашей

Продлить еще хотя б на день один,

Я требую, чтоб ни минуты жизни

Вы не дали злодеям. Я сказал.

Все

Ты нас, Катон, наставил, как оракул.

Красс

Пусть будет так, как он решил.

Сенаторы

(отдельные голоса)

Мы были

Не в меру боязливы.

Силан

Если б не был

Он доблестен, мы б в трусов превратились.

Сенаторы

(отдельные голоса)

Достойный консул, действуй. Мы - с тобой.

Цезарь

Отцы, я при своем остался мненье.

Катон

Умолкни.

Входит гонец с письмом.

Что там?

Первый сенатор

Цезарю письмо.

Катон

Откуда? Пусть его прочтут сенату.

Оно от заговорщиков, отцы.

Во имя Рима вскрыть его велите.

(Хватает письмо.)

Цезарь

(тихо Катону)

Прочти его, но про себя. Ведь это

Любовное письмо твоей сестры.

Хоть ненавидишь ты меня, не нужно

Ее позорить.

Катон

(бросая письмо Цезарю)

На, держи, распутник!

Смелее действуй, консул!

Цезарь

Цицерону

Об этом дне придется пожалеть.

Преторы

(одновременно)

Нет, раньше Цезарю!

(Кидаются на Цезаря.)

Цицерон

Друзья, назад!

Преторы

(одновременно)

Он Риму враг!

Цицерон

Не прибегайте к силе.

Оставьте Цезаря. Итак, начнем.

Все встают.

Где палачи? Пусть будут наготове.

Вы, преторы, пошлите за Лентулом

К Спинтеру в дом.

Стража вводит Лентула.

Преступника ведите

К зловещим мстителям за Рим. Пусть будет

Он предан смерти через удушенье.

Лентул

Ты, консул, мудро поступил. Не брось

За нас фортуна так неловко кости,

Ты б услыхал такой же приговор.

Стража уводит Лентула.

Цицерон

Из дома Корнифиция доставьте

Сюда Цетега.

Стража вводит Цетега.

Пусть он будет предан

Заслуженной им смерти. Объявите,

Что умер он, как жил.

Цетег

Как пес, как раб.

Пусть жалких трусов люди называют

Отныне только именем Цетега,

Который, слыша речь твою, червяк,

Тебя не раздавил.

Цицерон

Ты зря бранишься:

Бесстрастно правосудье. Взять его.

Цетег

Фортуна - потаскуха, Парки - шлюхи,

Удавкою губящие того,

Кто от меча мог пасть! Ну что ж, душите,

И я усну, бессмертных проклиная.

Стража уводит Цетега.

Цицерон

Пошлите за Статилием и Цимбром.

Стража вводит Статилия и Габиния Цимбра.

Возьмите их, и пусть простятся с жизнью

Они в руках холодных палача.

Габиний

Благодарю. Я рад, что умираю.

Статилий

И я.

Стража уводит Габиния и Статилия.

Катон

Марк Туллий, вправе ты сказать,

Что консулом на счастье Риму избран,

Отец отечества! К народу выйди,

Чтоб старцы, до того как умереть,

Могли тебя прижать к своей груди,

Матроны - путь твой забросать цветами,

А юноши - лицо твое запомнить

И в старости рассказывать внучатам

О том, каков ты был в тот день, который

Анналы наши...

Входит Петрей.

Кто это? Петрей!

Цицерон

Привет тебе, прославленный воитель!

Что ты нам скажешь? О, с таким лицом

Несчастие не предвещают Риму.

Как чувствует себя достойный консул,

Мой сотоварищ?

Петрей

Он здоров настолько,

Насколько можно быть после победы.

Отцы, он посылает вам привет

И поручает мне вас опечалить

Отчетом скорбным о войне гражданской,

Затем что брать нерадостно в ней верх.

Цицерон

Не перейти ль сенату в храм Согласья?

Катон

Нет, пусть все уши здесь, счастливый консул,

Рассказом насладятся. Если б голос

Петрея мог до полюсов дойти

И через центр земли до антиподов,

То и тогда б он нас не утомил.

Петрей

Ввиду нужды в припасах Катилина

Был должен в бой вступить с одним из войск,

Ему грозивших с двух сторон, и выбрал

Мне вверенную армию он целью

Последней и отчаянной попытки,

Для нас почетной столь же, сколь опасной.

Он выступил, и тотчас день померк,

Как если б рок, слетев с небес на землю,

Крыла простер над ней, как над добычей,

Которую хотел пожрать во тьме.

Тогда, чтоб ни одной минутой больше

Мощь Рима не стояла под сомненьем,

И мы, гордясь, что служим правой цели,

Построились в порядок боевой.

Тут, как войны гражданской воплощенье,

Предстал нам Катилина, походивший

Скорей на духов зла, чем на людей.

У воинов его уже лежала

На лицах тень неотвратимой смерти,

Но криком, хищным, как у ястребов,

Они ее еще ускорить тщились.

Мы ждать не стали, двинулись вперед,

И с каждым новым шагом уменьшалось

Пространство меж войсками, словно узкий,

Двумя морями сжатый перешеек,

И, наконец, два мощные прилива

Слились, кипя, в один водоворот.

С холмов окрестных Фурии с тревогой

Смотрели, как их люди затмевают,

А состраданье убежало с поля,

Скорбя о тех, которые не знали,

Какое преступленье - доблесть их.

Остановилось солнце в тучах пыли,

Взлетевшей к небу, и пыталось тщетно

Смирить своих напуганных коней,

Встававших на дыбы от шума боя.

Наверно, всех сражавшихся Беллона[128],

Свирепая, как пламя, истребила б,

Когда б тревога о судьбе отчизны

Палладиумом[129] не была для нас.

Наш перевес увидел Катилина,

Чьи воины ту землю, где сражались,

Уже устлали трупами своими,

И, чтоб окончить славно путь злодейский,

Врубился в наши тесные ряды,

Отчаяньем и честолюбьем движим,

Как лев ливийский, презирая раны

И не страшась ударов беспощадных,

Он яростно косил легионеров,

Пока не пал в смертельном их кольце.

Подобно дерзновенному гиганту,

Который на богов восстал, но вдруг

Узрел Минерву с головой Медузы[130]

И начинает превращаться в камень

Перед губящим все живое ликом,

Хоть и не понимает, что за тяжесть,

Как глыба, навалилась на него,

Мятежный Катилина перед смертью

В нас воплощенье Рима увидал

И охладел навеки, но во взгляде

Еще читалась прежняя решимость,

И пальцы долго шевелились, словно

Республику пытались задушить.

Катон

Отважная, хоть грешная кончина!

Когда б он честен был и жил на благо

Отечества, а не во вред ему,

Никто бы с ним величьем не сравнился.

Цицерон

Петрей, не я, а родина тебя

Должна благодарить, хоть слишком скромно

Ты говорил о подвиге своем.

Катон

Он сделал то, что мог.

Цицерон

Хвала бессмертным!

О, римляне, я награжден сполна

За все мои труды, старанья, бденья.

Не нужно мне венков, наград, триумфов,

Столь щедро мне дарованных сенатом,

Коль этот день и память обо мне

В своих сердцах навек вы сохранили.

С меня довольно этого сознанья,

Затем что в человеке чувство долга

Должно преобладать над жаждой славы.