Василий Голубев - Крылья крепнут в бою

• Название: Крылья крепнут в бою
• Автор: Василий Голубев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Как-то сам собой, стихийно возник короткий митинг. Мы вспомнили погибших друзей и тех, что остались в Кронштадте, и дали слово не опозорить честь полка - драться умело и отважно.

12 января 1943 года. Девять часов утра. Памятный вдень, незабываемый час. Две восьмерки И-16 стояли, готовые к взлету. Первую должен вести я, ее задача - весь день прикрывать эскадрилью грозных балтийских штурмовиков Ил-2. Первый удар они нанесут по командному пункту пехотной дивизии врага в северной части Синявяна. Мысленно представил себе готовую к взлету штурмовую эскадрилью на противоположной стороне аэродрома, ее командира Героя Советского Союза Сашу Потапова, давнишнего друга, с которым начинали войну...

В семь часов утра мы всей своей группой ходили к штурмовикам, уточняли взаимодействие. Расставаясь, Саша предупредил меня:

- Василий, объект сильно защищен зенитками, я летал туда на разведку. Ты своих "ишачков" фанерных в зону огня не заводи, лучше ненадежнее прикрой нас после выхода из атаки, пока соберется вся моя группа. Особенно следи за воздухом на обратном пути. "Фоккеры" так и шастают...

- Спасибо за информацию, все будет сделано. До встречи после боевого!

Второй нашей восьмерке - Петра Кожанова - предстояло сопровождать шестерку Пе-2, наносившую удар по рабочему поселку ь 5, наиболее сильному оборонительному узлу противника в центре шлиссельбургско-синявинского выступа.

Минуты тянулись медленно, в скованной морозом предрассветной тишине отчетливо слышно тиканье самолетных часов. Учащенно бьется сердце. Волнуюсь. Не за себя, а за тех, кто вот-вот с первым выстрелом встанет и бросится вперед на врага. Скорей бы взвилась зеленая ракета и - вырваться в небо. Чтобы отвлечься, стараюсь думать о летчиках своей группы и Петра Кожанова. Наверное, у них сердца стучат посильнее моего, мое-то привычное...

Техник звена Антон Цюкан молча томится у левой плоскости, часто оборачивается в мою сторону. То снимет, то опять наденет меховые рукавицы. Ему от волнения жарко. Более сотни раз провожал он меня на боевые задания и потом, так же насупясь, ни с кем не разговаривая, мерил шагами пустую стоянку, пока не раздавался знакомый звук мотора. Тогда он громко кричал мотористу и оружейнику:

- Наш идет на посадку. Быстро встречать командира!

...В 9.30 утра над Невой прокатился нарастающий гром. Это заговорили 1800 орудий и множество минометов - началась артиллерийская подготовка. Через несколько минут грохот канонады сольется с гулом сотен самолетов, несущих бомбы и снаряды для разгрома вражеских командных пунктов, узлов связи, мостов и укреплений в глубине обороны. Зеленая трасса ракеты еще не успела погаснуть, как рокот наших моторов заглушил все другие звуки на аэродроме.

На взлет парами пошла десятка Ил-2 Потапова. Сразу за ней двумя четверками взлетели "ишачки". Маленькие, с грозно ревущими моторамм, они, наверное, походили издали на разъяренных шмелей. Заняв свое место в боевом порядке, я покачал крылом Потапову.

- Саша, я здесь, - сообщил я ему, - за фланги и тыл не беспокойся, а для лобовой у тебя одного огня больше, чем у всех моих "ишачков".

Саша ответил долгим мелким покачиванием с крыла на крыло. И я понял, что он доволен, благодарит нас.

Осматривая небо, я видел много групп штурмовиков и бомбардировщиков, окруженных истребителями. Все Они, набирая высоту, летели на юго-восток к своим целям. Мне невольно вспомнились август и сентябрь сорок первого, когда здесь, под Ленинградом, мы бились насмерть, теряя в неравном бою своих товарищей. Сейчас мы подходили к Невской Дубровке. Весь левый берег Невы, насколько хватало глаз, кипел от разрывов. Огненно-темная завеса шевелилась в глубине вражеской территории километрах в пяти от берега.

От левого берега Невы до Синявина всего девять километров, минута двадцать секунд полета - ничтожно малый срок. Но как он бесконечно долог, когда преодолеваешь стену зенитного огня. Сотни разрывов, перекрестия разноцветных трасс "эрликонов", крупнокалиберных, спаренных и счетверенных пулеметов, от которых, кажется, небо горит, все теснее окружают нашу группу, идущую на высоте километра. И мы и штурмовики делаем малозаметный с земли маневр скольжением, и он пока что спасает нас от прямых попаданий. Цель все ближе, и плотность зенитного огня растет. На позициях вражеских зениток поднимаются высокие дымные султаны от снарядов дальнобойной артиллерия флота, помогающей авиаторам.

Но вот и "илы" решили "причесать" зенитные батареи, две пары пошли в атаку. За ними круто опускает носы шестерка Потапова. Его самолет окутан разрывами зениток. Но Саша, не обращая на них внимания, пикирует на цель командный пункт фашистской дивизии. Из-под крыльев полетели РС-132, потянулись вниз цветные нити пушечных и пулеметных трасс.

Наблюдать больше нет времени. Мы увеличиваем скорость и спешим выйти восточное Оинявина к месту встречи со штурмовиками, как просил Потапов. И снова появляются "илы". Первый, охваченный огнем, летит на высоте ста метров к берегу Ладожского озера... Боже мой! Сашка горит! Как сердце Данко, горит, показывая путь к долгожданной победе. Еще секунд десять, и огненный клубок останется на месте самолета, прервав героическую жизнь друга. Слезы текут под оправу летных очков. Они и сейчас, когда пишутся эти строчки, застилают мне глаза.

Рванув самолет в левый боевой разворот, я повел своих "ишачков" поперек курса выходивших из атаки штурмовиков,

Истребителей врага нет - они в зоне зениток не действуют. Вот когда мы выйдем на озеро, они попрут и снизу и сверху. Зенитный заслон пройден. Под нами белый торосистый лед. Огибаем кипящий от нашего артогня Шлиссельбург и - вот они! Выше меня четверка Ме-109 и четверка ФВ-190 заходят в атаку.

Словно сговорившись, мы с Анатолием Кузнецовым, ведущим второго звена, даем по немцам реактивный залп и заходим в лоб двумя парами. К нашему удивлению, они приняли вызов (видать, без победы им запрещено возвращаться). Стреляя друг в друга напропалую, мы расходимся над идущими бреющим полетом штурмовиками. Атаку враги не повторили. Почему - об этом мы узнали на второй день, когда получили сообщение поста, что один из Ме-109Ф сел подбитый на лед восточное Шлиссельбурга и сгорел, а летчика взяли в плен.

К одиннадцати дня погода резко ухудшилась, облачность понизилась до четырехсот метров, пошел зарядами снег. За полкилометра ничего не видать. Вылеты пикирующих бомбардировщиков прекратились - сослепу недолго ударить и по своим.

Вторично эскадрилья Потапова шла на тот же объект двумя отдельными четверками уже без своего командира. Но летчики на борту каждого штурмовика написали: "Потапов с нами!" Питомцы моего друга шли в бой, чувствуя рядом его верную руку, его светлую голову и горячее сердце.

Я прикрывал их одним звеном с летчиками, отлично летающими в сложных метеорологических условиях. Неву перелетели западнее Марьина на небольшой высоте, в тот момент, когда наш огонь по левому берегу достиг высшего накала. Залпы "катюш" накрыли сразу большую площадь и без того перекореженной земли. Тысячи бойцов бежали по льду Невы к вражескому 11 берегу. Казалось, не люди, а темные морские волны, вскипая, катятся друг за другом, презирая преграды. Они шли на штурм крутого левобережья. Отвага наших бойцов на земле подхлестывала нас, придавала новые силы. В густом зенитном огне штурмовики трижды заходили на цель. Мы вертелись рядом с ними в огненных трассах, оберегая товарищей от вражеских атак.

С первого дня наша авиация захватила господство в небе Ленинграда. Фашисты в жестоких схватках старались изменить воздушную обстановку, но наши молодые летчики, не отставая от "стариков", дрались смело и тактически грамотно. На второй и третий день операции противник, подтянув подкрепление, предпринял контратаки. Тогда вся морская авиация обрушилась на его подходившие резервы в районах Мги, Шапок и Тосна.

15 января двенадцать Пе-2, получив данные воздушной разведки, нанесли удар по станции Тосно, куда прибыли эшелоны с войсками. Две эскадрильи И-16 поднялись в воздух: одна - для надежного прикрытия бомбардировщиков, а другая - чтобы сковать врага.

На подходе к Тосно фашистские истребители пытались не допустить наших пикировщиков, но мы разогнали "мессеров" и тем самым дали возможность как следует ударить по разгружавшемуся эшелону.

Станция утонула в пожарах, там взрывались боеприпасы.

Обратный маршрут был куда труднее. На нас остервенело накинулись свежие силы истребителей. Начался тяжелый, неравный бой. Ведущий восьмерки свободного боя Цыганов вынужден был оставить группу и сковать фашистских стервятников, чтобы дать возможность нашим бомбардировщикам отойти с прикрытием за линию фронта.

Тем временем, став по высоте в два эшелона, прикрывая друг друга, цыгановцы продолжали драться на вертикальном маневре. Это сразу принесло успех - два ФВ-190 были сбиты, но отбивавший атаку сержант Семен Почуев был тяжело ранен. Богатырская сила и большое самообладание позволили ему остаться в строю. Он не сообщил о ранении, продолжая до конца боя прикрывать своего командира Цыганова. Лишь за линией фронта в группе заметили, что Почуев не отвечает но радио, а его самолет летит как-то странно, рыская по сторонам.