Василий Голубев - Во имя Ленинграда

• Название: Во имя Ленинграда
• Автор: Василий Голубев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

И тут меня осенило: были причины. Мартыщенко, конечно, знал, что фашисты стремятся заполучить либо сам Ла-5, либо летчика с такого самолета. И Мартыщенко, одолеваемый ненавистью, наверняка решился нанести двойной удар: отдать гитлеровцам Ла-5 и лишить нашу авиацию замечательного летчика...

Через два месяца пришло сообщение: военный трибунал приговорил Мартыщенко к высшей мере наказания.

Но Мартыщенко не расстреляли. Заменили десятью годами тюремного заключения. Отсидел полный срок. После смерти Сталина он начал писать во все высшие органы власти, не только о возвращении ему звания и орденов, но нашел сочувствие в политуправлении ВМФ, которое возбудило ходатайство о присвоении ему звания Героя Советского Союза.

Газета "Известия" поместила большую статью о его "героизме". Обнаружив эту затею, я как бывший командир полка и бывший командующий ВВС Балтийского флота генерал-полковник авиации М. И. Самохин с трудом, через все высшие органы власти, сумели остановить эту безответственность - сделать из преступника Героя Советского Союза.

Опыт первого боя с ФВ-190 на самолетах Ла-5 для нас стал большим уроком на весь оставшийся период войны. Он показал, что решать задачи вытеснения противника от объекта на его территории, при нанесении наших бомбоштурмовых ударов, нужно посылать не малые группы (4-6 самолетов), а значительно большие силы - не менее эскадрильи (10-12 единиц), а если полк располагает большими возможностями, то две-три группы по 6-8 самолетов в рассредоточенном боевом порядке (по фронту и высоте).

Летчиков, не обладавших достаточным боевым опытом или новичков, а тем более летчиков из других частей на такие задания вообще посылать нельзя будут большие неоправданные потери.

Командование 54-й эскадры, видимо, тоже сделало необходимые выводы. В этом бою, при численном превосходстве истребителей свободного боя, не было обеспечено надежное прикрытие ведущих, особенно имеющих большое число личных побед.

Самой тяжелой потерей для эскадры была потеря двух опытных летчиков. Унтер-офицер Теодор Вольфан (17 побед) выбросился с парашютом в районе Пушкина и был взят в плен; командир звена обер-лейтенант Граф Зигфрид Матушка (29 побед), не имея прикрытия, был сбит в районе озера Порзолово.

С другом случилась беда

Апрель выдался на редкость теплым, солнечным для Балтики. Удачно складывались и боевые дела полка. С каждым днем, с каждой схваткой повышалось мастерство летчиков-гвардейцев, рос счет побед, число сбитых самолетов врага. Молодое пополнение твердо "становилось на крыло", как сказал бы охотник, если бы он тогда был среди нас.

В середине месяца мне на КП полка позвонил командующий авиацией Балтийского флота. После обычных вопросов генерал сказал:

- Вам первым доверено осваивать самолет Ла-5, воюйте на нем как следует. - Потом, помолчав, добавил: - Капитана Костылева - летчика третьего гвардейского - знаешь?

- Знаю отлично, много раз вместе дрались, вместе получали и Золотые Звезды, - ответил я.

- Так вот, он сейчас не капитан. Этот ас, сбивший более тридцати самолетов, в конце февраля напился и избил старшего офицера. За это мы его разжаловали. Он теперь - рядовой краснофлотец. Отправили его на Ораниенбаумский плацдарм в штрафной батальон. Он там месяц понюхал пороха в траншеях на переднем крае. Сражался на земле, как и в небе, отлично. А сейчас просится воевать летчиком на любом самолете, даже на У-2.

- Ясно.

- Командир и замполит третьего ГИАП от него категорически отказались. Говорят: пусть еще повоюет на земле. А летчик он первоклассный, так? Может быть, ты его возьмешь? Жаль, если там, в окопах, погибнет такой летчик. Вот он стоит передо мной и клянется, что больше в рот капли водки не возьмет.

Я, не раздумывая, ответил:

- Товарищ генерал! Готов принять его в нашу боевую семью. Только прошу вас послать его на недельку на тыловой аэродром. Там переучивается наша эскадрилья. Пусть полетает на Ла-5.

В этот же день Костылев с попутным транспортным самолетом улетел на тыловой аэродром.

Егор, как звали его близкие друзья, действительно обладал незаурядными летными способностями. На следующий же день он приступил к полетам на "лавочкине". Выполнив за пять дней полтора десятка безошибочных полетов, он упросил командира 2-й эскадрильи капитана Цоколаева отправить его с попутным самолетом в Кронштадт.

Вечером 18 апреля на КП полка вошел высокого роста белокурый человек. Он был одет в поношенный кожаный реглан и залихватски натянутую на голову тесноватую бескозырку. Длинные черные ленты с золотыми якорьками на концах свисали на грудь у правого плеча.

- Товарищ командир! Летчик-краснофлотец Костылев прибыл в ваше распоряжение для прохождения службы.

Я был рад встрече с боевым другом, которого не видел ровно три месяца.

- Здравствуй, Егор!

Мы шагнули друг другу навстречу и крепко обнялись. На его всегда веселых глазах заблестели слезы. И, чтобы скрыть их, он отошел к вешалке, стоявшей в углу, и начал не торопясь снимать реглан, положив аккуратно на тумбочку бескозырку.

- Я думал, и ты, Василий, откажешься от меня, - проговорил Егор. Подошел и вновь крепко обнял меня.

Присутствующие на КП сочувственно наблюдали нашу встречу.

Мне хотелось побыть с другом наедине, поговорить о случившейся с ним беде, о которой ходили разные слухи, и я предложил:

- Пойдем, дорогой штрафничок, ужинать. Отдам тебе свои сто граммов, они мне в настоящее время пользы не приносят, а для тебя такая доза - как слону дробинка. Ты и правда дал командующему клятву - спиртного в рот не брать? Это мне известно. Но надо же отметить твое возвращение в авиацию, ты как считаешь? Вот то-то... А ответственность за нарушение клятвы я беру на себя. К тому же успокоительная норма дается по приказу. Считай, что приказ начштаба сейчас подпишет...

Я повернулся к Тарараксину и приказал:

- Включите Костылева в список довольствия с сегодняшнего дня, и прилет на Ли-2 засчитаем ему условно боевым вылетом.

Начштаба понял и оценил мою шутку. Он четко, по-строевому ответил:

- Такую поправку в приказ внесу, а если желаете, распоряжусь, чтобы ужин на двоих принесли в домик.

- Предложение дельное, Алексей Васильевич, мы спокойно поедим, поговорим о прошлом и настоящем. Егор сегодня у меня и переночует, а завтра разместится в 3-й эскадрилье. Первые боевые вылеты он сделает со мной, ведущим второй пары. Двумя парами, я думаю, мы быстрее снимем грехи с "Георгия Победоносца". Согласен, Егор, с таким предварительным решением? обратился я к радостно улыбающемуся краснофлотцу.

- Не подведу, Василий, жизнь отдам, если потребуется. Спасибо, дорогие друзья. Не ждал, что в вашем полку так тепло примут человека, принесшего неприятность всей авиации флота, - сказал Костылев и облегченно вздохнул.

Комнатка, в которой я иногда ночевал или два-три часа отдыхал после ночных боевых вылетов и дежурства, была площадью восемь квадратных метров. В ней с трудом размещались кровать, диван старинного образца, шкаф, небольшой письменный стол и две табуретки. Примечательной она была тем, что вместе со мной здесь поселился веселый маленький мышонок. Я прозвал его Василий Иванович. Приходя в комнату, я приносил ему кусочек сухарика. И зверек, как мне казалось, всегда встречал меня радостно. Мышонок прыгал на стол и ждал, когда я положу сухарик или кусочек галеты. Он грыз свой паек спокойно, прижимая его лапками, посматривал на меня своими глазками-бусинками. Когда я садился писать за стол, он переходил на подоконник. Туда приходилось перекладывать и угощение. Утолив аппетит, Василий Иванович залезал по свисавшему проводу на репродуктор и оттуда наблюдал за каждым моим движением, не обращая внимания на музыку и голоса, раздававшиеся возле него.

Когда я смотрел на этого крошечного зверька, на душе у меня становилось легче. Почему-то, видя рядом мышонка, мыслями я уносился в далекое детство, во времена гражданской войны. Тогда мальчонкой, таким же глупеньким, как мышонок, я впервые увидел в небе огромную летящую птицу - аэроплан. А потом виделся окровавленный человек, лежащий в обломках упавшей на землю огромной птицы...

Все это я часто видел в беспокойных коротких снах, вижу и теперь.

Не думал я, не только в детстве, но и позже, что те кружившиеся над лугом аэропланы входили в отряд морской авиации Балтики, который постепенно превратится в 4-й гвардейский истребительный авиационный полк. Вместе с боевыми друзьями я насмерть сражаюсь, чтобы защитить Родину. А ведь часть моей Родины - пусть совсем крохотная - это тот самый луг, где мое детство вывело меня на главную дорогу жизни... Воспоминания захлестнули меня.

Неожиданного гостя Василий Иванович встретил настороженно. Мышонок мелькнул хвостиком и спрятался за черную бумажную маскировочную штору, полностью закрывавшую узкое высокое окно. Когда мы разделись, сели на табуретки в ожидании ужина, я достал из кармана реглана маленький белый сухарик, постучал по столу. Зверек выглянул из-за шторы, но на стол не пришел, вновь спрятался. Егор с удивлением посмотрел на моего Василия Ивановича и сказал: