Олесь Гончар - Берег любви

• Название: Берег любви
• Автор: Олесь Гончар
• Жанр: Русская классическая проза

---

Народные ансамбли растут, а даже плохонькой гитары днем с огнем не сыщешь. Вот уже и в газете писали: где приобрести балалайку, хорошую жалейку или зурну?

Хлопцы с погранзаставы тоже просят; приди, Оксен, помоги наладить нашу музыку - разве откажешь? Садимся, пытаемся кое-что смастерить, да только не всегда ведь имеешь под рукой, что нужно... Ведь материал для этого исключительно чтоб натуральный, матушкой-природой изготовленный,музыкальный инструмент пластмассы не любит: все искусственное глушит, убивает в нем звук. Вот и приходится всячески выкручиваться, выискивать...

- Дело, видно, тонкое. Ручная работа...

- Есть, конечно, фабрики инструментов, но и они за спросом не успевают, а потом и качество там не то. Много среди нас умелых ребят, сами могли бы, но опять-таки где раздобыть нужное сырье? Попробуйте вы достать в универмаге, скажем, струны, какие вам пужны: сегодня пет и через месяц нет, играй хоть на волосинке из конского хвоста!.. У нас, в Карпатах, местные мастера по-своему выходят из положения: телефонную проволоку используют, стальной трос и тот расщепляют на струны!..

Для Ягнпча все это было очень далеким, но ему нравился сам хлопец чувствуется в нем страсть настоящего мастера.

- А откуда вес это у тебя? - спросил Ягнич.- От отца или как?

- Отца моего бандиты убили, был головой сельсовета,- нахмурился паренек и, помолчав, начал рассказывать о своем увлечении.- Просто это, наверное, от людей... Был маленьким, водили у нас по селам слепого бандуриста, приглашали его иногда выступать и в пашу сельскую читальню. Каждый раз в такой день наряжала меня мама погуцульски и говорила: "Должен ты нынче, Оксенцу, выводить дедуся на сцепу. Выведешь, стульчик ему быстренько поставишь, тронь легонько рукою дедушку по колену, оп и сядет". Я так и делал. Сядет он, седоусый, и сразу вот таким широким, плавным жестом руку на струны... А после выступления, слепой, он все-таки показывал нам, что и к чему: вот это, говорит, октава, двенадцать главных струн, а это подструнки... Богатый, хлопчик, инструмент, подрастете, учитесь на нем играть и вы... Я это и запомнил. А когда после школы пошел на мебельную фабрику учеником в сувенирный цех, там уж решил: сам сделаю!.. Потянуло потом и на другое - подался с товарищами на целинные земли... Сначала в палатках жили, палатка огромная, ветер степной лопочет, вроде парусами, дергает крепления, расшатывает, вот-вот сорвет весь шатер с земли. Посреди палатки бочка стоит, раскаленная докрасна, это наше солнце, оно нас обогревает... Лицо припекает, а спина мерзнет... А вообще здорово было. Вскоре выучился я на тракториста, хотя в свободное время и этого своего занятия не бросал,- где только кусок дерева попадется - строгаешь, режешь что-нибудь для души. Наверно, так и остался бы на целинных, если б не обморозился. Выпало однажды зимой отправиться в дальний рейс, а тут как повеяло, как поднялся буран!.. Там, в степях, оп пе редкость. Трактор мой заглох, как выяснилось потом, летнюю смазку дали, а она, конечно, загустела. Нужно было развести костер, подогреть масло, а тут, как на грех, спичек не оказалось!.. Степь, ночь, снежная заметь беснуется, и нигде ни огонька - представляете?

- Представляю.

- Но все-таки, видно, в рубашке родила меня мама: нашел в старой фуфайке спички! Найти-то нашел, а зажечь не могу - пальцы одеревенели, не гнутся... Вот и обморозился. Руки с тех пор пухнут, когда сильно застудишь...

"Мотай, хлопче, на юг, под солнышко,- сказали врачи, когда выписывали из больницы.- И не медли, если не хочешь остаться полуинвалидом..." Так и очутился я здесь.

И не жалею. А когда отпуск - к себе, в Карпаты. Вот там много подходящего дерева для музыкальных инструментов: делай, не ленись только. Каждая древесина музыку в себе таит. Нужно ли вам белую яворину, или бук, или смереку ' - все найдете в наших лесах... Карпатскую смереку - ее ведь так и называют: "резонансное дерево", ею будто бы сам Страдивариус пользовался...

Ягнич хотел спросить, кто такой Страдивариус, но из дальнейшего Оксенова повествования сам понял, кто он такой.

- Брал, говорят, для своих скрипок дерево с горных вершин, выстоянное, напетое ветрами... Потому и скрипки выходили из-под его руки самые певучие в мире. Наверное, только дерево, настроенное, отлаженное ветром, лучше всего годится для музыки, способно достичь вершин бельканто... И если уж до конца открыться вам, Гурьевич, то скажу: я тоже хочу попробовать себя в этом деле... хочу сделать хоть одну скрипку из "резонансного дерева"...

Стоит, как вы думаете?

- Поймаешь аль нет, а попробовать нужно. Попытка - не пытка.

- И я того же мнения. Как только дадут отпуск, укачу в горы к своим смеричкам, привезу материал "резонансный", и пускай тут дозревает... Потому что дерево должно вызреть: прежде чем пустить в дело, должен два года его сушить под соломой. Чего-чего, а соломы в Кураевке хватает,засмеялся хлопец.

Засиделись допоздна, не заметили, как пробежало время. А на дворе дождь, дождь, стекла слезятся, плачут, стекают черными струйками. Ягнич собрался идти.

- Ну, куда вы теперь, вуйко? 2 - забеспокоился хлопец.- На улице дождь, гром вон гремит, оставайтесь у меня: кровати, видите, свободны, хлопцы вернутся где-то аж послезавтра!..

Но Ягнич, улыбнувшись, показал ему ключ:

- Это что?

Ключ от одного из законченных корпусов, где он, как ему было сказано, может занимать "каюту" на выбор...

Вручил орионцу ключ сам начальник строительства, еще при этом и заметил в шутку, что будет Ягнич первым поселенцем образцового корпуса номер два. В другом еще только паркеты настилают, а в этом все в основном готово. Так мог ли Ягнич пренебречь оказанной ему честью?

Поняв, что старика не уговоришь, Оксен набросил ему на плечи свой плащ, первым спустился по ступенькам в темноту:

Я вас провожу.

- Шумело где-то близко море, ночь шумела ровным дождем. Вот, подумалось Ягничу, благодать курасвским полям, 4'еродничеяковым озимым. Дождь не холодный, под таким не страшно и промокнуть. В небе, затянутом тучами, грозно погромыхивало, темнота то и дело отступала перед голубыми мощными вспышками, которые па миг охватывали собой все: и небо, и море, и побережье... Ягнич вспомнил, что за все это лето он не слышал, как гремит гром,- где-то разминулся "Орион" с Ильёй-пророком, с его небесной огненной колесницей. Другие боятся грома, а для Ягнича он-с детских еще лет - самая лучшая музыка.

Где ни бывал, в какие грозы ни попадал, с близкого расстояния видел электрические разряды такой силы, что на палубу искры сыпались с железных снастей корабля, по нигде не слыхивал он таких красивых громов, как в своей Кураевке! Особенно в малые его лета, на заре жизни...

Захватит, бывало, тебя в степи, добежишь до чабанского коша, встанешь и слушаешь с замиранием сердца, как гремят над тобой небесные оркестры, а дождь льет и льет на зеленые жаждущие поля... По-особенному гремят громы в синие воробьиные ночи, когда воздух сразу наполняется свежестью, насыщается какой-то волшебной силой так, что и хлеб, говорят, после этого куда быстрое растет (по крайней мере, так уверяет Чередниченко, ссылаясь при этом и на авторитет ученых). Но и гремят эти громы не всегда одинаково. Сейчас, после изнурительного зноя и суши, в тучах грохотало как-то жестяно, сухо и резко.

Окунулись в темноту, пошли разыскивать отданный во владение Ягничу корпус. Фонари кое-где маячат, затканные косыми летучими парусами дождя, свет их почти не достает сюда, где Ягнич пробирается со своим провожатым;

в мокрой темноте развезло все, ноги скользят, куда-то едут, ползают в вязкие канавы... Оксен обещал провести Ягнича "напрямик" - днем, может, это и в самом деле было бы короче, а сейчас карпатсц, видно, и сам уже был не рад, что повел мастера этими скользкими ночными лабиринтами.

В кромешной темени все тут словно бы сместилось, перепуталось, при вспышках молнии знакомое казалось незнакомым, каким-то даже пугающим. Глубокие, рваные канавы, штабеля кирпича, шлакоблоков, лоснящиеся маслянистые лужи, в которых валяются трубы, переплетения стальных тросов... И грязь, грязь непролазная... На стройках почемуто всегда так: когда сухо - еще ничего, а как брызнет дождь - тут и сам черт ногу сломит.

- Ну и ну! Вот это темень! - весело приговаривал Оксен, идя впереди.- У нас говорят: темно, как в погребе под кадушкой.

Бугры, канавы - никак из них нс выберешься. Где-то тут днем был переход - переброшенная через ров дощечка вроде трапа, а сейчас ищи ее, может, кто-нибудь уж сбил ненароком... А без нее невозможно - ров такой, что и чемпион не перепрыгнет. В одном месте, когда путники, осторожно ступая по маслянистой луже, приблизились к жиденькому мостику, перед ними из канавы вдруг возникло что-то белое, вынырнуло и, как ладья, поплыло вдоль рва, покачиваясь...

- Тшш!..- придержал Ягнича гуцул.- Ванну потащили!

Присмотрелись. В самом деле, ванну двое по канаве несут, одну, знать, из тех, что видел Ягнич днем: под корпусом лежали они кучей, сваленные как попало. И вот нашлись добровольцы, чтобы и тут навести порядок. Не плохо придумали, канальи: канавой-канавой - и за околицу, за пределы стройплощадки, в степь. А там их ищисвищи...