Брэд Брекк - КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ

• Название: КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ
• Автор: Брэд Брекк
• Издательство: ООО "Издательство "Эксмо"
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-27879-4

Он воевал, он стрелял, и по нему стреляли; он видел, как полыхают джунгли, подожжённые напалмом, и как легко обрывается человеческая жизнь. Бред Брекк- американский солдат, воевавший во Вьетнаме, рассказывает о том, что он пережил. Если сначала война казалась ему романтическим приключением, то первый же бой обнажил её зловещий оскал, её грязную кровавую изнанку. Чужая земля, чужой уклад жизни, чужое небо над головой, а в итоге – чужая война. Она навсегда останется с теми, кто уцелел: как страшное молчание джунглей, багровые сплохи пламени, лица погибших товарищей, боль и отчаяние людей, втянутых в бессмысленную и беспощадную бойню…

---

Думаю, моя жизнь была бы удачней, если б я не остался в этой долине и не писал рассказы, которые никто не хочет читать – не говоря о том, чтобы купить, – а вернулся бы в город и стал успешным и богатым журналистом. Но литература – вот что поддерживает меня как человека, и мне от этого хорошо. Не имеет значения, есть ли мне от этого польза. И осознание этого упрощает мне жизнь. И мне не нужно хвататься за другие занятия. Я могу писать, и терпеть неудачи в своём творчестве, и быть счастливым от этих неудач. Не знаю, что ещё тебе сказать, разве что пожелать успехов…

– Господи, Брекк…

– Слушай, старина, мне надо поднимать Майю – она валяется в постели, а у нас до церкви ещё куча дел.

– Я только хотел пожелать вам обоим всего хорошего. Черкани мне пару строк, когда приедешь в Стокгольм. У меня там много всяких родственников.

– Всего наилучшего, дружище!

– С кем это ты разговариваешь по телефону? – тихо позвала Майя из спальни, разлепив глаза.

– Это мой дружок по Вьетнаму, дорогая; хочешь, я принесу тебе завтрак в постель?

*****

Остаток лета мы ходили по горам и купались в Атнарко, пекли яблочные пироги по вечерам, а ночью у печки занимались любовью. Во время Осенней ярмарки, в первую неделю сентября, я удачно пристроил своих псов – Хейди и Тутса, освободил избушку, пожитки оставил у Флетчеров, а в конце сентября мой 20-летний сын Крис – он тогда жил в Такоме, штат Вашингтон, – приехал к нам на несколько дней познакомиться с Майей и проводить нас в Европу. Мы планировали вылететь из Ванкувера 1-го октября.

Лето прошло хорошо, хотя у нас с Майей случилось несколько ссор, и я не мог взять в толк, из-за чего сыр-бор, потому что вспыхивали они на пустом месте.

Когда же мы уехали из долины Белла-Кула, наши отношения изменились. И Майя изменилась. Она словно подошла к какой-то черте, к какому-то финишу : кончился летний отпуск, и пришла пора паковать чемоданы и отправляться домой. Она хорошо провела время, но удовольствия кончились и надо возвращаться к реальности. Словно она играла роль, и пьеса закончилась. Она откланялась зрителям и собралась уходить сама по себе – домой, одна, оставляя меня.

Меня это задело : будто три летних месяца она провела в Лодке Любви. И теперь захотела вернуться к прежней жизни, старым друзьям и знакомой работе и жить как раньше, не вникая, что летний роман был не ПРОСТО летним романом…

Ведь мы поженились.

Я подумал, что, может быть, ей захотелось домой и в Швеции ей станет лучше. Но в Стокгольме ситуация стала хуже и тоскливей.

Она никогда не жила с мужчиной, не пускала его в своё пространство; стало ясно, что в её квартирке я был не мужем, а непрошенным гостем. Кроме того, квартира была очень маленькая, не было места даже развесить одежду, поэтому почти все свои пожитки я засунул под кровать, и выудить что-то оттуда было совсем непросто.

Майя вернулась к обязанностям официантки и пропадала на работе по 12 часов шесть дней в неделю. Я её почти не видел. У нас не оставалось времени друг для друга. Она уходила рано утром и возвращалась к 11-ти вечера. Приходила усталой и раздражённой, иногда навеселе, без сил и желания вести разговоры и заниматься сексом.

Сон постепенно оборачивался кошмаром. Мне всегда удаётся сделать из конфетки дерьмо.

Наша квартира находилась в Накка, районе Стокгольма, рядом со Скансен-парком и городским центром. Пока она была на работе, я писал второй вариант своего романа "БЕЗУМИЕ" и смотрел, как большие паромы отчаливают от станции Слюссен и дымят мимо наших окон – они шли в Финляндию через воды Балтийского моря, а я стучал по кнопкам на её красной печатной машинке "Ай-Би-Эм".

Я мог работать только по семь часов – потом моя творческая энергия иссякала, и я шёл гулять по Стокгольму : заглядывал в кафе Биллстрома – там стоял чудесный музыкальный аппарат с песнями 50-ых и 60-ых, пересекал Гамла-Стан, старейшую часть города, и заходил в универмаг "Эн-Кей" – ещё раз пил там кофе и терялся в книжном отделе среди книг на английском языке. Меня поразило, что в книжных магазинах Стокгольма выбор северо-американских авторов был гораздо богаче, чем в магазинах Калгари или Ванкувера. Только раз в Канаде мне попался подобный магазин – в Банффе. Побродив среди полок, я понял, что книги были тщательно подобраны. Возвращаясь домой, я шёл к "Гранд-отелю" и кормил голубей крошками хлеба.

Стокгольм – город на воде, он очень красив. Мне он очень нравился, особенно мои маленькие пешие экскурсии. Я заметил, что люди хорошо одеты и по дорогам ездят машины последних моделей. Казалось, кривая экономики шла в гору. На улицах я видел только основательных людей среднего класса. Не было ни нищих, ни бродяг, ни бездомных. Но в то же время было много возбуждённых скинхедов-неонацистов : они повсюду сверкали лысыми головами, куртками-кожанками и высокими ботинками.

Всё было дорого. Чашка кофе стоила 2 доллара, а два маленьких мясных гамбургера – 10. За покупками ходил я, и я обнаружил, что за пределами туристической зоны шведы не говорят по-английски. Мне было тяжело закупать провизию. По-шведски я не говорил, а продавцы магазинов не понимали ни слова по-английски. Вдобавок ко всем недоразумениям выяснилось, что шведы пакуют продукты иначе, и мне было трудно отыскать необходимое. Труднее всего было найти поп-корн.

Если у вас есть кабельное телевидение и вы привыкли к десяткам программ по телевизору, то шведское телевидение покажется вам жалким. У них всего два канала, они показывают с 4-х до 11-ти вечера, и это самое скучные программы, попадавшиеся мне в жизни. Мне хотелось разнести на куски телевизор Майи, освободить его от страданий.

Также было трудно услышать какие-нибудь новости по-английски, потому что радио и ТВ вещали только по-шведски. Ну и, конечно, все газеты были на шведском языке. Правда, был один магазинчик, торговавший американскими и британскими газетами, но новости в них были недельной давности и успевали протухнуть. В ту осень случились два события, о которых я хотел знать всё, но не мог узнать ничего. В Сан-Франциско произошло мощное землетрясение – как раз поблизости от того места, где жили три моих сына; и берлинскую стену, воздвигнутую в 1961-ом году, наконец-то начали разбирать. Будь у меня радиоприёмник, я смог бы настроиться на волну "Би-Би-Си" из Лондона. Но в Стокгольме я был изолирован языковым барьером и впервые в жизни сообразил, почему иммигранты кучкуются вместе и почему так много этнических кварталов в мегаполисах, подобных Чикаго.

Однажды в конце недели мы поехали на юг знакомиться с сестрой и родителями Майи. Сестра говорила по-английски, родители – нет. Я же по-шведски кроме "ja" и нескольких ругательств, которым научила меня Майя, знал только "jag alskar dig" – "я тебя люблю". Это я и произнёс с канадским акцентом – мы обнялись и как-то умудрились пообщаться на простейшем уровне.

Мать Майи решила, что если будет говорить медленно, то я её пойму, я же не понимал ни слова, и она от этого раздражалась и нервничала : наверное, удивлялась, что за тугодум ей попался в собеседники. Тогда я стал кивать и поддакивать : "ja, ja, ja…"

Она похлопала меня по ноге и улыбнулась – и было ей великое счастье, потому что, видимо, подумала, что наконец-то у неё получилось и глупый американец понял всё. А я что-то болтал и активно жестикулировал, и ей это нравилось.

Переезд из старого бревенчатого дома где-то на краю Британской Колумбии в городскую квартиру в одной из самых красивых и шикарных европейских столиц явился для меня переворотом. И я сильно скучал по дому, мне не хватало Хейди и Тутса и хотелось убраться из Стокгольма и снова бродить по сырому северному лесу.

Неделя катилась за неделей, Майя становилась со мной всё более раздражительной, и я терялся в догадках, в чём причина. В своих письмах она упоминала, что её отношения с мужчинами быстротечны, что у неё с ними всегда проблемы и что её больше привлекают те мужчины, которые используют её, оскорбляют её, а потом бросают, чем те, кто честен, добр, открыт и полон любви. У неё были глубокие проблемы с доверием и близостью, с эмоциональной интимностью, и чем ближе я подходил к ней с этой стороны, тем неуютней чувствовала она себя и тем чаще начинала ссору, чтобы удержать меня на расстоянии.

У этой женщины были сексуальные нарушения, эта женщина не могла довериться до конца, и её страх перед интимностью проистекал из страха предательства и боли.

В Белла-Куле однажды я угостил её травкой – сам вырастил. Она накурилась до одури, и мы занялись любовью.

Она до того никогда не испытывала оргазма, но в ту ночь у неё было сразу два. Да такие мощные. В первый раз это случился абсолютно неожиданно : она кричала, стонала и колотилась так сильно, что я подумал, не сердечный ли приступ с ней приключился. Во второй раз она голосила так громко, что я решил, что ей больно. Но нет. Ей было приятно, и клянусь, её стоны слышали все, кто живёт к западу от нас на двухмильном участке дороги до переправы Каноэ.