Брэд Брекк - КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ

• Название: КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ
• Автор: Брэд Брекк
• Издательство: ООО "Издательство "Эксмо"
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-27879-4

Он воевал, он стрелял, и по нему стреляли; он видел, как полыхают джунгли, подожжённые напалмом, и как легко обрывается человеческая жизнь. Бред Брекк- американский солдат, воевавший во Вьетнаме, рассказывает о том, что он пережил. Если сначала война казалась ему романтическим приключением, то первый же бой обнажил её зловещий оскал, её грязную кровавую изнанку. Чужая земля, чужой уклад жизни, чужое небо над головой, а в итоге – чужая война. Она навсегда останется с теми, кто уцелел: как страшное молчание джунглей, багровые сплохи пламени, лица погибших товарищей, боль и отчаяние людей, втянутых в бессмысленную и беспощадную бойню…

---

– Ничего, ничего, веткой очки зацепило…

Около полудня, по мере приближения к лагерю ВК, мы вошли в район, густо напичканный минами. Повсюду были свежевырытые ямы-пунджи. Изнутри ямы был утыканы бамбуковыми кольями, торчавшими остриями вверх, причём концы были измазаны дерьмом косорылых. Упади солдат в такую яму, и он умрёт в агонии, насаженный на кол. Такая вот дьявольская изобретательность Вьет Конга…

Ясно было одно : вьетконговцы где-то рядом.

Мы осторожно двигались к лагерю и – попали под огонь шести партизан-снайперов.

Душа моя ушла в пятки. Я кинулся в укрытие, моя кровь зашумела, и сердце затрепетало испуганной птахой.

Винтовки М-16 разорвали воздух. Короткими очередями отплёвывался пулемёт М-60, поливая врагов свинцовым душем. Громыхнули гранаты.

– Не дрейфь, – сказал солдат рядом со мной, – раз ты их слышишь, значит, ещё не помер.

Партизаны отвечали нам огнём, но они хорошо зарылись в землю, и мы не могли их достать, и Ленц отдал приказ отступить. Он тут же связался с артиллерией, чтобы та прикрыла заградительными залпами наше отступление по густым джунглям.

Мы медленно двинулись назад, стараясь попадать след в след идущего впереди. Если б мы продолжили атаку, нас разбили бы в пух и прах. Солдаты шли словно по угольям. В этом лесу любая ветвь могла таить смерть.

Мины были везде. Напряжение росло. Мы чувствовали себя струной от банджо : казалось, коснись её, и она будет дрожать и вибрировать неделю…

И тогда случилось неизбежное…

Солдат задел растяжку. Раздался взрыв. Миной ему отхватило ноги выше колен. Он подлетел в воздухе и упал бездыханной тряпичной куклой.

Секундой позже другой солдат на правом фланге зацепил растяжку антенной рации. Замаскированная в ветвях на уровне пояса 60-мм миномётная мина нашпиговала осколками его лицо, грудь, ноги.

В одно мгновение пехотинец превратился в 200 фунтов исковерканного мяса.

Ещё двоих серьёзно ранило. Санитары сделали, что смогли, и мы снова двинулись с места. Над головой свистели снаряды и били по укрытиям азиатов.

Потом третьего развалило пополам, как сухое печенье, когда он напоролся на спрятанный 105-мм снаряд.

И тут же четвёртый наступил на торчавшие из земли усики "скачущей Бетти", и его тоже разрезало почти на равные части.

Четверо мёртвых. Двое раненых. И всего за несколько минут.

Тело покрылось мурашками, меня бросало то в жар, то в холод. Я был напуган до потери пульса, боялся пошевелиться и от ужаса не мог сделать н и ш а г у…

Джунгли расстреливали нас! Они были полны смертельными ловушками как грязью!

Шедший передо мною солдат наорал на меня за то, что я прилип к нему. Мне хотелось выть волком. Взлететь. Спрятаться на дереве. Куда угодно, лишь бы подальше от земли. Но лёгких путей не было. Каждый должен был рискнуть и пройти свой путь сам. А допустит ошибку…

То станет собственным палачом.

Я боялся всего, что видели мои глаза. Но ещё больше боялся того, чего они не видели.

Мы продолжали идти, снаряды рвались всего в ста метрах от нас и крошили лес в труху. Мы совершили организованный отход на открытое поле, которое пересекли ранее, и дальше, в защищённый периметр – дожидаться вертушки, которая заберёт наших мёртвых и раненых.

– Без паники, без паники, вы всё делаете как надо, – успокаивал капитан Ленц.

Страшный выдался день.

*****

Иногда в бою солдаты делают странные вещи. На одном дыхании они молятся богу и вопят, клянутся и изрыгают проклятья, заключают сделки и выкрикивают угрозы, поют псалмы и твердят по памяти слова проповеди – пока голос не сел и в глотке не пересохло.

Один из наших осколками гранаты был ранен в лицо. Он был новичком, и это была его первая операция. Он навязчиво цитировал откровения апостолов, лицо ему накрыли тряпкой защитного цвета, друг держал его за руку; раненый лежал и ждал прибытия вертолёта, который заберёт его в тыл, в госпиталь.

Я верую в Господа, Всемогущего Отца,
Создателя небес и тверди земной.
И в Иисуса Христа…

Он перебирал чётки, словно бы глядя в небо…

Я верую в Дух Святой…
В прощение грехов, воскресение тела
И в вечную жизнь…

Потом жалобно заплакал и пробормотал…

Чёрт возьми, Эд, я ничего не вижу, ничего не вижу!

Сегодня мы оказались беспомощны, враг, более похожий на фантом, "Призрак Оперы", чёрт его дери, проредил наши ряды. Как воевать с минами? Какой ответ минам будет достоин человека, солдата? В бою есть хотя бы цель, в которую можно посылать пули.

В этой войне мины всех мастей были причиной огромных потерь – куда больших, чем потери от снайперских пуль и миномётных снарядов.

Офицеры не позволяли своим подчинённым расслабляться. Когда солдат шатается без дела, в голову ему лезут мысли о доме. А дом – это худшее, о чём может думать солдат на передовой.

Дом захватывает весь его мозг. Солдат становится невнимателен. А в джунглях…

Один неверный шаг, одно неправильное движение, один необдуманный поступок, малейшая лень, потеря бдительности, малейшая жалость к себе, пренебрежение безопасностью может стоить ног или целой жизни.

Второго случая здесь не представится. Если сделаешь ошибку – ластиком не сотрёшь. Она – твоя. Твоя последняя ошибка. Солдат, который не смог заметить тончайшую, почти невидимую проволочку поперёк тропинки, отправляется домой досрочно.

Мёртвым, если повезёт…

Искалеченным и обезображенным, если нет.

У солдата-пехотинца всегда было особое чутьё, особое отношение к земле, по которой он ходит. Он на ней спит, воюет и ест, испражняется и мочится на неё, занимается на ней любовью, прячется в неё и роет в ней "лисьи норы". А ещё проливает за неё свою кровь. Иногда умирает на ней. И тогда его навечно в ней хоронят.

Земля. Твердь. Особое чувство.

И здесь для него земля – дом родной на целый год. Мины и ловушки превращают безобидный дёрн во врага, и опасности, что таятся в земле, часто более вероятны, чем пулемёты и гранаты.

На фронте солдаты переносили те же тяготы, что и партизаны ВК. В каком-то смысле у них было гораздо больше общего с Чарли, чем с тыловиками.

Но война казалась таким же тщетным занятием, как труд Сизифа из греческих мифов, которого царь Коринфа приговорил вкатывать на гору камень в царстве Аида, камень, который всегда срывался вниз.

Кое-кому из тех, кто побывал в тяжёлых боях, такая жизнь стала даже нравиться, потому что только в убийстве они обретали душевный покой и вкус к жизни.

Таким был Билли Бауэрс.

Неделями они копили свои чувства, и когда наступал волшебный миг боя, они целовали ноготь большого пальца, потирали кроличью лапку за удачу, трещали чётками и хватались за промежность во имя оставленной дома девчонки…

Тогда из них выплёскивалось это чудовищное напряжение и в считаные секунды становилось гоняющей адреналин, почти оргазмической жестокостью.

Перестрелка превращалась в пляску смерти, в экстаз разрушения, и глаза этих маньяков наливались кровью, а уста изрыгали ругательства, которые не могли заглушить ни взрывы гранат – КЕР-ВАМП! – ни автоматические очереди М-16.

Эта война шла совсем не так, как компании Второй мировой. Во Вьетнаме вперёд двигалось только время : сколько-то джи-ай убито в бою, сколько-то пропало без вести, сколько-то ранено и сколько-то осталось дней в наших календариках до конца службы, до возвращения на родину.

Наша задача заключалась не в захвате земли и в победе в войне. Задача была – выстоять. В отличие от других американских войн это была война бесконечного изнурения, и победа во Вьетнаме означала выживание в течение 365 дней, чтобы иметь возможность вернуться домой и собрать воедино разрозненные черепки своей жизни.

Моя служба от начала и до конца была безумной чередой погонь, которые окончились ничем.

Жизнь в боевом подразделении состояла из сплошных засад, перестрелок и долгих недель рыскания по холмам с тяжеленным рюкзаком на плечах и пальцем на спусковом крючке в поисках Чарли, который частенько играл на наших нервах.

Несколько дней скуки в тылу – и вот тебе ожесточённая облава, что начинается с холодящей кровь заброски в боевую зону, от которой ты седеешь, если остаёшься в живых.

Каждый день солдаты продирались через рисовые поля, заросли слоновой травы, болота и невероятно густые, трёхъярусные джунгли, где их ждали снайперы и мины – этот самый сокрушительный враг – и отстреливали по одному.

Вьет Конг незримо присутствовал везде. Редко когда партизаны выбирались на свет, чтобы вступить с нами в рукопашную, если только у них не было явного преимущества : сети окопов и хорошо укреплённых блиндажей с большим запасом винтовок, гранат и пулемётов.

Чарли был ночным вором, лесным мафиози, величайшим мастером наносить удары исподтишка. Он стрелял в нас из лесу и растворялся в воздухе, словно восточный Гарри Гудини, клонированный в армию из сотен тысяч солдат.