Брэд Брекк - КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ

• Название: КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ
• Автор: Брэд Брекк
• Издательство: ООО "Издательство "Эксмо"
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-27879-4

Он воевал, он стрелял, и по нему стреляли; он видел, как полыхают джунгли, подожжённые напалмом, и как легко обрывается человеческая жизнь. Бред Брекк- американский солдат, воевавший во Вьетнаме, рассказывает о том, что он пережил. Если сначала война казалась ему романтическим приключением, то первый же бой обнажил её зловещий оскал, её грязную кровавую изнанку. Чужая земля, чужой уклад жизни, чужое небо над головой, а в итоге – чужая война. Она навсегда останется с теми, кто уцелел: как страшное молчание джунглей, багровые сплохи пламени, лица погибших товарищей, боль и отчаяние людей, втянутых в бессмысленную и беспощадную бойню…

---

Почти треть роты была убита или ранена меньше чем за неделю. Партизаны хорошо надрали нам жопу.

За такой короткий срок я досыта нахлебался войны. Мне нестерпимо захотелось в Сайгон. И было жаль солдат, которые не могли уехать. Которые снова пойдут в дозор завтра и послезавтра, через неделю и через месяц – пока не ранят, пока не убьют или пока не уедут домой по окончании службы.

Я был обязан жизнью отважному ротному пулемётчику. Потом мне сказали, что у Джинкса в Кентукки осталась беременная жена.

Капитан Ленц потерял больше, чем 40 человек. Он потерял 40 товарищей. Людей, с которыми он ел, спал и сражался бок о бок, ибо он любил свой отряд.

Он посмотрел на цифры и заплакал. Он знал каждого. И вот теперь нужно заполнять формуляры. Делать записи в солдатских книжках. Собирать солдатские пожитки : нераспечатанную почту, одежду, личные вещи.

– Чёрт бы побрал эту войну! – прошептал он про себя.

Несмотря на раны, ему нужно было писать их родителям и жёнам. Конечно, письма придут первыми…

Что тут скажешь? Где взять слова? Письма должны быть искренни, обдуманны и полны сочувствия…

Капитан погладил перевязанную руку, прищурился и начал писать…

"Я очень сожалею, но понимаю, что вам хотелось бы получить полную информацию об условиях смерти вашего…в боевых действиях в Республике Вьетнам".

– Чёрт бы побрал эту войну! – проворчал он опять. Что проку в словах сожаления? Отцу нужен сын, жене – муж. Не слова нужны…

Это была трудная работа для пехотного офицера, которому всего 28 лет и для которого власть на поле боя означала огромную ответственность за роту солдат, которых он любил и которыми восхищался. И эта ответственность заставляла его делать всё возможное и для семей, оставленных его солдатами дома.

– Эй, Чарли, – крикнул сержант Котт, – был бы сегодня с нами – заработал бы "Знак пехотинца"!

– Правда?

– Вот именно, – вмешался рядовой, что чистил винтовку рядом с Коттом, – было так хреново, что мои мандавошки покинули судно. Боже, мои яйца до сих пор в узле…то есть узел в моих яйцах…а, хрен с ними!

Котт сидел на каске и составлял рапортичку о потерях.

– Капитан собирается представить Джинкса к кресту "За выдающиеся заслуги". И сам его тоже получит. Кое-кому достанутся Серебряная и Бронзовая звёзды. Что, блин, за день такой выдался! Эй, – подозвал он одного из солдат, – отнеси-ка список на КП. Пойду посплю.

Все раненые и погибшие получат медаль "Пурпурное сердце". Эту медаль – полтора дюйма ленты и портрет Джорджа Вашингтона на кусочке металла в форме сердечка – вручают любому солдату, пролившему кровь в бою.

Я съел на обед сухпаёк. И через час улетел на вертолёте снабжения, который привёз боеприпасы, форму и – самое главное – почту. В Лай Кхе я пересел на другую вертушку : ушло меньше 45 минут, чтобы перебраться из передового района батальона, что в "Железном треугольнике", на 8-ой аэродром в Тан Сон Нхуте.

Ничто на свете так не возбуждало меня, как прыжки на войну и с войны. Мне не верилось, что между тем, где я был днём, и безопасностью тыла всего несколько минут. Это были два совершенно разных мира. Это было похоже на полёт на космическом корабле к Сатурну и возвращение через несколько дней войны на прекрасных кольцах.

Когда вечером в ЮСАРВ я пришёл в клуб для рядовых, несколько парней из нашего отдела жаловались там на жизнь. Я взял пива и подсел к ним.

– А, Брекк, – вокликнул один из них, – Вернулся! Как всё прошло?

Я пожал плечами. Что я мог сказать?

– Что с твоими глазами? Лажа получилась, а?

Я кивнул.

– Что же всё-таки случилось?

– Хочешь знать?

– Расскажи.

– Четыре взвода сегодня отправились на задание.

– И…

– Назад вернулись только три…

ГЛАВА 30. "ОТЕЛЬ "ГАУПТВАХТА".

"Настоящая беда войны в том, что на ней никому не дано убивать подходящих на то людей".

– Эзра Паунд, американский поэт

После операции "Манхэттен" я лёг на дно, довольный тем, что не таскаюсь каждый

день по "Железному треугольнику". Несмотря на безопасность ЮСАРВ, мне всё больше претила показуха и необходимость шустро отдавать честь каждому новоиспечённому лейтенанту, мимо которого я проскакивал, мотаясь туда-сюда по отделу общественной информации.

На следующий выходной я отправился в Сайгон. Хотелось отключиться от войны, забыть всё, что видел : раненых и убитых, грязь и кровь – всё.

Я брёл от бара к бару по улице Тю До, и два военных полицейких снова потащили меня в каталажку – в любимый мой номер в отеле "Губа".

Дежурный сержант оставил меня дожидаться у стойки, а сам пошёл пописать. Полицейские укатили на джипе.

Можно было смыться, очень даже просто. И я размышлял об этом несколько секунд…

Я понимал, что меня легко найдут, так как у жирного сержанта были мои данные. Но мне было всё равно. А так как сержант всё ещё выгуливал своего "пёсика", я неспеша, как хозяин, вышел через главные двери, посмеиваясь как Санта-Клаус, поймал такси и растворился в городских закоулках.

Я знал, что мне не вернуться на Тю До. Слово будет сказано, и полиция кинется искать меня повсюду. Но Сайгон большой, и без больших усилий – если есть деньги – в нём можно прятаться сколько угодно.

Я поехал к Нгуен. К счастью, она ещё не ушла на работу. Я рассказал, что у меня проблемы и что мне нужно на время спрятаться.

– ВК ловить тебя, Брэд?

– Нет, – сказал я, – меня ищет военная полиция.

– А-а-а-а! – улыбнулась Нгуен, – хорошо, Брэд. Ты оставаться здесь. Нет полиция. Нет ВК. Я быть твоя девушка опять…любить тебя сильно.

– Слушай, – сказал я, – у меня осталось немного денег. Я могу заплатить.

– Хорошо!

Я стал жить у Нгуен и сутки напролёт проводил в пьяном дурмане : занимался любовью, слушал по радио вьетнамскую музыку и до самого возвращения Нгуен с работы часами разговаривал сам с собой о Боге и Дьяволе, об армии и доме. Ей приходилось работать в баре каждый день, чтоб хозяйка не уволила, но она всегда возвращалась к 11-ти вечера.

Нгуен приносила свежую вьетнамскую еду и скотч "Джонни Уокер" – по 16 долларов за бутылку на чёрном рынке – и на какое-то время наша совместная жизнь превращалась в блаженство.

Как-то она принесла ужин и поставила его передо мной. Я был голоден и быстро всё слопал. Пища была залита соусом "ныок мам" и на вкус была лучше, чем на запах.

– Нгуен, что это?

– Собака и рис, – последовал гордый ответ.

– Собака? Я ем собачатину? О не-е-е-ет…

К концу недели деньги вышли. На выходные Нгуен осталась со мной дома и выбегала на улицу только чтобы купить пиво и продукты. Я предполагал, что меня уже внесли в список ушедших в самоволку. Однако боялся, что в этот раз зашёл слишком далеко и что вместо обычной 15-ой статьи меня отправят под трибунал за дезертирство в военное время – и тогда закончить мне дни свои в федеральной тюрьме или, в худшем случае, расстрелом.

По прошествии восьми дней я решил вернуться и принять наказание. Нгуен умоляла меня остаться, говорила, что нам хватит того, что она зарабатывает в баре. Мне стоило большого труда убедить её, что моё возвращение будет лучше для нас обоих.

– Они посадить тебя под замок навсегда, Брэд. Я никогда тебя не видеть снова! Ты остаться…

– Прости, но я не могу, милая. Ведь я американский солдат. Мне надо вернуться…

– Я тебя не понимать! Ты уходить, я не хотеть больше тебя видеть!

Я вернулся в казармы ЮСАРВ около трёх часов дня. Джек Найстром сказал, что военная полиция заглядывала в отдел каждый день и алкала крови. Моей крови. Полицейские обещали подвесить меня высоко-высоко – и даже черти не найдут меня.

Очень скоро старшина роты узнал о моём возвращении. Когда он влетел в казарму, я спал. Он без церемоний растолкал меня и заставил одеться, потом, счастливый, сообщил полиции, что поймал того, кого они искали, что "блудный сын" вернулся.

Пара полицейских, поигрывая пистолетами, появилась через час.

– Привет, ребята! Помните меня? А я вас ждал!

– Вонючий козёл! – сказал коп поменьше ростом. Коротышка с жёстким лицом, маленький, хитрый и противный тип. Наверное, его вскормили волки.

– Не нужно тыкать своими железками, парни, здесь вам не загон, а вы не подручные шерифа из Тумстоуна. Сам пойду…

Меня схватили под руки и стащили с койки.

– Уберите свои блядские руки! – заорал я.

Я врезал коротышке в глаз и поранил ему кожу, из ранки потекла кровь, но меня всё равно повалили на пол, а вся казарма пялилась на потасовку с большим интересом : пристрелят меня или нет.

Один из полицейских ударил меня пистолетом по темечку, из глаз посыпались искры. Когда я пришёл в себя, на меня уже надели наручники и кандалы, потащили вниз по лестнице и швырнули на заднее сиденье джипа. Правый глаз коротышки заплыл от фингала, и рана сильно кровоточила.

В джипе недоросток стал лупить меня дубинкой по рёбрам, я в долгу не оставался : плевал ему в лицо и прохаживался на счёт его мамочки.