Софья Шиль - История Мурочки

• Название: История Мурочки
• Автор: Софья Шиль
• Издательство: Типография Т-ва М. Д. Сытина
• Жанр: Детская проза
• Год: 1907

Хотя автором этой повести назван С. Орловский, на самом деле написала ее Софья Николаевна Шиль, педагог, поэтесса и писательница конца XIX — начала XX века. Сергей Орловский — ее псевдоним. У нее есть несколько рассказов и повестей для юношества, художественная биография Диккенса для детей. Ни одно произведение ее, насколько мне известно, не издавалось в наши дни. В большой повести «История Мурочки» (1907) она рассказывает о детстве и отрочестве девочки по имени Мура (Мария) Тропинина. Ее мать умерла, она живет в городе вместе с отцом и братьями — старшим, Димой, и младшим — Ником, как зовут его домашние. Мурочка очень любит свою няню, любит гулять с нею в церковном саду, слушать её сказки. С братом Дмитрием она часто ссорится. Тот ее дразнит и обижает.

В один прекрасный день всё мирное существование этой семьи меняется — приезжает сестра отца, тетя Варя. На взгляд детей, она всегда всем недовольна. Она меняет порядки в доме, няню отсылают обратно в деревню, а тетя нанимает детям одну гувернантку за другою, те не уживаются у детей, Мура и Дима изводят вновь пришедших воспитательниц…

---

«О, я обожаю науку.

«Одна Люся и еще «Комар» хотят серьезно заниматься, о прочих не стоить говорить.

«Что будет с Флорой? Я начинаю не на шутку бояться за нее. Её ум ленив, такая она от природы. Она говорит: на что ей естественная история, когда она будет певицей?

«С этим можно ли согласиться?»

15 января.

«Бедная А. Д.! Как она старается, чтоб нас заинтересовать, и что же? Из всего класса мы двое, да Наташа, да еще Кушелева, пожалуй, а все остальные с грехом пополам учатся.

«Я слышала, весною будет экскурсия за 30 верст. Только бы время поскорее пролетело.

«А. Д. советует тем, кто живет летом в деревне, наблюдать природу и вести дневник, какие растения начали цвести и тому подобное.

«Мне не придется этим заниматься. Где я летом, еще неизвестно, только наверное не в деревне.

«Ужасно мне нравится ботаника».

18 января.

«Что, если бы этот дневник попался Тее! Я запираю его в шкап, а ключ ношу на себе.

«Эта зима очень снежная. Вчера было воскресенье, мы прочищали дорожки к большой березе и в гимназию.

«Мне теперь все науки нравятся, и такое горе: не знаю, которую из них выбрать по том?.. А. Д. говорит, что нельзя изучать все, не хватит жизни».

24 января.

«Сегодня в общежитии мы опять ссорились. «Валентина говорит:

«— Ну, хорошо, ты всему выучишься, а потом?

«— Потом увижу.

«— Учительницей будешь?

«— Еще не знаю. Главное — быть образован ной, а потом уже найду, что делать.

«— Так, значить, неизвестно еще, что из тебя выйдет. А я, по крайней мере, твердо решила: буду певицей.

«— Ну, какая польза людям, что ты будешь петь?

«Я ужасно на нее разозлилась. «А Люся еще вступается: — Конечно, польза. Я буду рисовать, и тоже будет польза.

«— Не понимаю, — вскричала я. — Вы обе себе как-то по-другому представляете все. Я нахожу, надо стараться, чтобы все люди стали умные и образованные. На что это похоже! Например, мы все жили — жили, вы обе до пятнадцати по чти лет дожили, — и ничего-то не понимали и не видели, и если бы не А. Д., так дальше и жили бы мы глупые, кругом невежды. Это счастье наше, что к нам поступила А. Д.

«— А. Д.! А. Д.! точно это профессор ка кой-то! Ведь и истории учимся, и географии, и всему; и без неё не мало знали бы.

«— Ну, хорошо, ты всему выучишься, а по том?

«— Потом увижу.

«— Учительницей будешь?

«— Еще не знаю. Главное — быть образован ной, а потом уже найду, что делать.

«— Так, значит, неизвестно еще, что из тебя выйдет. А я, по крайней мере, твердо решила: буду певицей.

«— Ну, какая польза людям, что ты будешь петь?

«Я ужасно на нее разозлилась.

«А Люся еще вступается:

«— Конечно, польза. Я буду рисовать, и тоже будет польза.

«— Не понимаю, — вскричала я. — Вы обе себе как-то по-другому представляете все. Я нахожу, надо стараться, чтобы все люди стали умные и образованные. На что это похоже! Например, мы все жили — жили, вы обе до пятнадцати по чти лет дожили, — и ничего-то не понимали и не видели, и если бы не А. Д., так дальше и жили бы — мы глупые, кругом невежды. Это счастье наше, что к нам поступила А. Д.

«— А. Д.! А. Д.! точно это профессор ка кой-то! Ведь и истории учимся, и географии, и всему; и без неё не мало знали бы.

«— А все-таки она нам главное рассказывает.

«— Ну да, ты влюблена в нее.

«Тогда я, конечно, не захотела больше говорить с Валентиной и обратилась к Люсе:

«— Ну, хоть ты скажи на милость, разве не главное — наука? Разве не главное быть умной и знать, что нас окружает, и почему всякие явления? Вот прежде я любила сказки и верила вся кой чепухе. Просто фантазии какие-то. Ведь это, я думаю, разница. Теперь я ищу только то, что истинная правда, и хочу знать все.

«— Ну, и знай! Никто тебе не мешает.

«— Я не с тобой говорю, с Люсей. «Валентина пожала плечами и отошла.

«— Люся, — сказала я, — что же вы на меня сердитесь! Я не понимаю.

«— Ну да, сердимся. Ты говоришь, что нет пользы быть певицей или рисовать картины.

«— Какая же польза?

«— А та, по-моему, что человек хоть отдохнет и повеселится и придет в восхищение.

«— Ну, это очень маленькая польза.

«— Но ты сама любишь же стихи?

«— Еще бы.

«— Значит, и они не без пользы были на писаны. Кому-нибудь да доставили удовольствие. — Так это удовольствие, а не польза.

«— Значит и удовольствие польза.

«— Хорошо. Но ведь ты учишься же у А. Д. И даже опыты мы с тобою делали на прошлой неделе. И сама говорила, что будешь летом изучать цветы и собирать гербарий.

«Люся рассмеялась.

«— Да. Они пригодятся мне для рисования.

«Я так рассердилась, что ушла. Потом они приходили мириться.

«— С тобой невозможно, — сказала Валентина. — Ты ужасный деспот. Ты хочешь, чтобы все любили то и делали то, что ты сама любишь. Всякий человек по-своему. А ты не терпишь, чтобы другой не соглашался с тобою.

«И Люся сказала, что у меня жесткий характер.

«Господи! помоги мне исправиться. Я сама чувствую, что у меня характер нехороший. Я вспыльчива и сержусь всегда, точно Дима. Буду следить за каждым своим словом.

«Ведь невозможно, если я вдруг буду такая, как тетя Варя.

«Вот всех осуждаю, а сама-то!..

«Я хотела бы, чтоб все меня любили. Если бы мама была жива и ласково меня останавливала и не сердилась бы, а терпеливо меня учила всему доброму, наверно, я была бы гораздо лучше.

«А так дома я ссорилась с Димой, который всегда рад был меня обидеть и даже тихонько бил и щипал, а тут я ссорюсь с Люсей и Флорой, про Наташу уже нечего говорить.

«Я их люблю, но мне хочется доказать, что я права, а из этого выходят только неприятности.

«Господи! дай мне кротости и терпенья, дай, чтобы все любили меня!..»

XX Сочинительницы

Мурочка сидит на широком подоконнике, сложив ноги по-турецки, и с увлечением пишет первое свое сочинение для Авенира Федоровича.

Февраль. Дни такие светлые, длинные. Голубое небо ясно и глубоко; на нем размазаны розовые облака. Солнце только что село, но в воздухе еще осталось золотое сияние.

Мурочка задумчиво смотрит на розовые облака и опять строчит, строчит свое сочинение.

Зима была крутая. В общежитии печки то пились два раза в день, и то было холодно. По вечерам перед печками собирались гимназистки, сидели, разговаривали, сумерничали. Весело было глядеть на горящие дрова, на языки пламени, на груды рдеющих углей, по которым перебегали голубые огоньки; весело было слушать треск дерева и шипенье коры в тихой комнате, в сумерки, между угасающим днем и тихонько крадущимся вечером.

Прошли незаметно святки, прошло Крещенье, солнце улыбнулось и повеселело, снег засверкал в воздухе, закружился, посыпался мягким пухом, — стало теплее.

И когда утром расходился ночной туман, то уже по одному бирюзовому цвету неба можно было сказать, что зима на исходе…

После сочинения, поданного Авениру Федоровичу, необыкновенная писательская горячка обуяла тех, кто у него отличился. К тому случилось еще, что прочитали замечательный английский роман, где героинями были восемь дочерей английского пастора.

После всего этого невозможно было не попытать и своих сил, и все засели писать романы.

Даже Люся и та променяла кисточки на перо.

Про Мурочку нечего и говорить: она тут только поняла, в чем её настоящее, высокое призвание.

Писали также «Комар» и Валентина, и новенькая Тимофеева, которую звали Тимоша, писала и Наташа у себя дома.

Бумага изводилась в неимоверном количестве; в пылу творчества черной рекою текли чернила по казенным столам, а пальцы и ладони нельзя было отбыть даже щеткой.

Когда приходили старшие и заглядывали через плечо, их казнили негодующим взглядом и очень невежливо просили убираться прочь.

Романы задумывались в трех и четырех частях, но останавливались на третьей главе и потом уничтожались, и писался уже совсем новый роман с другим названием и другими действующими лицами.

У каждой из сочинительниц роман выходил на особенный лад.

Лучше всех, по общему приговору, писала Валентина. Она даже подумывала о том, — хорошо ли она поступила, что бесповоротно решила быть певицей?

Но зато в её романах героиня всегда пела как соловей, даже лучше соловья. Героиня жила в голубой атласной комнате и ходила в белых платьях, обшитых кружевами. Вообще все находили, что Валентине легко писать романы, потому что она своими глазами видела, как живут такие героини.

У Мурочки и в помине не было такого блеска. Мурочка писала больше исторические романы, где самым бессовестным образом перевирала историю и заставляла молчаливого принца объясняться в любви перед Маргаритой Пармской.