Татьяна Устинова - Мой личный враг

• Название: Мой личный враг
• Автор: Татьяна Устинова
• Жанр: Триллер
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-16317-4, 5-699-10466-6, 978-5-699-16317-5, 978-5-699-10466-6

Что делать, если твоя жизнь превратилась в кошмар? Совсем рядом проносится на бешеной скорости машина, и только в последнюю секунду случайный прохожий спасает от смерти… Маньяк с ножом подстерегает на темной лестнице… Шальная пуля застревает в изящном рюкзачке… Предает любимый муж… Тележурналистке Александре Потаповой кажется, что кругом одни только враги. Но удивлению Саши не было предела, когда она узнала, что за этими страшными событиями стоит один-единственный человек…

---

— Хорошо, — легко согласился мужик и еще раз стиснул Александре руку. Пойдешь обедать — не забудь меня пригласить! Небось отвыкла за долгие годы разлуки?

— Ох, отвыкла, — смеясь, сказала Александра. — Совсем отвыкла…

Этот человек всегда приводил ее в самое лучшее расположение духа.

Иван Вешнепольский был знаменит в России, как Ларри Кинг в Штатах. Он был политическим обозревателем такого высокого полета и такой сверхнадежной репутации, что за право владеть его программой боролись все ведущие каналы. Иван по привычке был верен первому, на котором начинал, и его ток-шоу, несмотря на крайнюю политизированность, уже несколько месяцев лидировало во всех без исключения рейтингах.

Он был бесстрашен, упрям, в меру задирист и очень хорошо образован. О политике он умел рассуждать так, что даже у циничных коллег захватывало дыхание, а зрители присылали в его программу столько писем, сколько не получала ни одна передача за всю историю отечественного телевидения.

Поговаривали, что за спиной Вешнепольского маячит КГБ и даже контрразведка, что сам он пребывает в полковничьем звании и что его отец большой человек в каком-то секретном ведомстве.

Слухи всегда носятся в воздухе. Ничтожества сами создают их себе, а титаны — не обращают внимания. Иван Вешнепольский был титаном.

— Как Андрюха? — спросил он напоследок, забирая со стола Михаландреича злосчастный текст. — Все нормально?

— Нормально, — улыбнулась Александра. — С первого января у него свой эфир.

— Ну, вот тогда он и помается, помяни мое слово. Не забудь про обед-то!

Он коротко кивнул «молодому», приглашая его следовать за собой. Тот смотрел на него во все глаза. Еще бы, такая знаменитость! Будет что рассказать семье за ужином или любимой в университетской столовке.

— Чего тебе надо-то, Потапова? Я так и не понял. Увлекся, понимаешь, этим молокососом…

Михаландреич придвинул к себе следующий текст и, нашарив рукой пульт, выключил громкость у вечно работающего телевизора в углу комнаты «Новостей». Александра вытянула у него из-под руки бумаги и отодвинула их на край стола.

— Что за фамильярности? — грозно спросил шеф-редактор.

— Никакие не фамильярности, Михаландреич! — сказала Александра. Поговорите со мной, я уже полчаса сижу.

— Ну говори, — распорядился шеф-редактор. — Куда ты ехать-то хотела?

— Здесь недалеко, на кладбище. Сегодня у моей бабушки годовщина, я должна съездить, а после работы уже ночь будет…

Шеф-редактор посмотрел на Александру с сочувствием. Все знали, что, кроме бабушки, никого из родных у нее не было. Победоносцев не в счет.

— Езжай, Саша, — сказал Михаландреич. — Только пленку, которую наснимала, не забудь оставить. Я кого-нибудь посажу за монтаж и за комментарий. Тебе, поди, и машина нужна?

— Неплохо бы, конечно, — ответила Александра смущенно. — А то я буду ездить незнамо сколько.

— Водить давно пора, — пробурчал Михаландреич, но машину все-таки вызвал.

На лестнице Александра вспомнила, что у нее совсем нет денег, а приезжать к бабе Клаве с пустыми руками стыдно. Искать Андрея было некогда, поэтому Александра отправилась к Ивану Вешнепольскому.

— Вань, одолжи мне денежек, — попросила она, приоткрыв дверь его кабинета, где он что-то негромко втолковывал давешнему корреспонденту. — Совсем ничего нет, а мне нужно…

Улыбаясь до ушей, Иван вылез из-за громадного, заваленного бумагами стола и пошел к ней, на ходу доставая деньги.

— Сколько тебе? Сто? Двести? В руках у него были доллары.

— Ты, Вань, совсем оторвался от жизни, — сказала Александра и заглянула к нему в бумажник. Порывшись, она вытащила бумажку отечественного производства и помахала ею у него перед носом. — Видел? Запомни, а то будешь потом в американской валюте требовать.

— Запомню, — пообещал Иван. — Ты еще вернешься?

— Конечно, — сказала она. — Куда же я денусь?

Но когда в комнату «Новостей» позвонил Андрей Победоносцев, Лена Зайцева, оглядевшись по сторонам и не увидев Александры, сообщила ему, что она уехала и сегодня уже не будет.

Михаландреич обедал, Вешнепольский тоже не заходил, и некому было уточнить эту информацию.

Александра купила бабе Клаве желтых лохматых хризантем. В портфеле у нее лежали ножницы и пустая стеклянная банка из-под кофе, чтобы было куда поставить цветы. Длинные толстенные стебли придется втрое или вчетверо укоротить, иначе не успеет она дойти до выхода с кладбища, как они отправятся на продажу по второму кругу.

Дождь все шел, и в мире было муторно и тоскливо, как в предчувствии большой беды.

По мокрой дорожке, засыпанной желтыми листьями, Александра добралась до бабы Клавы и тихо с ней поздоровалась. Старая береза над соседним памятником зашелестела под внезапно налетевшим ветром, обдав Александру дождем и жесткими листиками, похожими на золотые монеты.

Александра усмехнулась. Баба Клава, как всегда, выражала ей неудовольствие.

Не было случая, чтобы бабушка за что-нибудь похвалила Александру. Все она делала не так, всегда была нерасторопна и неумела, никогда не могла соответствовать высоким бабушкиным идеалам. Наверно, бабе Клаве казалось, что именно так нужно воспитывать детей, чтобы из них вышел толк. Наверное, она считала: если все время указывать человеку на его ошибки и промахи, он перестанет их делать.

Но Александра все время ее подводила. Промахи следовали один за другим.

Она хорошо училась, зато совсем не хотела шить, а это при более чем скудных финансах было просто необходимо. На даче ленилась полоть, забиралась под вишню и подолгу смотрела в траву, где копошились муравьи и божьи коровки. Бездомные собаки со всего района ждали ее у подъезда, и она раздавала им по частям собственный завтрак и носила в ветлечебницу их многочисленных щенков, а потом слонялась по подъездам, пристраивая их добрым людям.

Баба Клава запрещала ей близко подходить к собакам и сразу после школы усаживала ее за yроки, а потом за шитье или вязанье. Им нужно было на что-то жить — пенсии хватало только на хлеб.

В десять лет Александра вовсю шила фартуки на продажу в какую-то артель. Шила и сочиняла истории. Шила и мечтала о том, как у нее будет собака, а у собаки — смешные толстые щенки. Шила и думала о лете и море, которое видела по телевизору.

В шестнадцать она уже работала на почте, а в семнадцать перепечатывала на древней пишущей машинке чьи-то курсовые работы. Но бабушка все равно была недовольна.

Так Александра и выросла, сознавая собственное несовершенство во всей его полноте…

— Привет, бабуль, — сказала она негромко. — Это я.

Пристраивая цветы, она сокрушалась про себя, что они «покупные», а не с дачи. «Покупных» цветов бабушка не любила, жалела истраченные впустую деньги. И приехала внучка не вовремя — во второй половине дня. Кто же на кладбище под вечер едет?

Нет, все, все Александра делала неправильно…

Мокрой тряпкой она протерла скромный памятничек с овальным портретом.

Баба Клава строго и неприязненно смотрела, как внучка наводит порядок на оскудевшей осенней могилке, засыпанной листьями.

— Я к тебе теперь, наверное, только весной приеду, — сообщила Александра портрету. — Не сердись.

Водитель, должно быть, заждался в машине, подумала Александра, да и следующая съемка приближалась неотвратимо, поэтому она заторопилась и вскоре ушла, с дорожки еще раз оглянувшись на бабу Клаву.

«Как это вышло, что я ни разу у нее не спросила, любит она меня или нет?» — думала Александра.

Дождь барабанил по зонту, в мокрых аллеях потихоньку сгущались сумерки…

Почему я не спросила? Это ведь самое главное…

Пресс-конференцию министра внутренних дел вместе с архивным видео Александра смонтировала и озвучила как раз к девятичасовому эфиру. Вика в студии язвила и гоняла Лену Зайцеву и еще двух-трех бедолаг, которым по-должности полагалось присутствовать на площадке рядом с барыней.

— Уволюсь к едрене-фене, — сообщил Александре Михаландреич, сдирая с лысой головы наушники. — Достала, ей-богу!

— Сашка, ты уезжаешь или будешь эфир смотреть? — звучным голосом спросила издалека Лада Ильина. — Если уезжаешь, я тебя подвезу.

— Она не уезжает! — объявил из-за двери Иван Вешнепольский. — Зря я, что ли, торчу тут полдня?

— А почему он торчит тут полдня? — спросила у Александры Лада.

— Потому что жду, когда меня Сашка обедать поведет, — провозгласил Иван и вышел из комнаты «Новостей». Руками он запихивал в портфель какие-то бумаги, а подбородком придерживал папку, отчего говорил неразборчиво.

— Ну-ну, — неопределенно отреагировала Лада. — А в честь чего намечается обед?

— В честь Ванькиного возвращения из отпуска, — объяснила Александра. И на Ванькины же деньги, потому что у меня ничего нет.