Роберт Говард - Сокровища Гвалура

• Название: Сокровища Гвалура
• Автор: Роберт Говард
• Жанр: Героическая фантастика

Конан пробирается в Алкмеон, древнюю столицу королевства Кешан, чтобы выкрасть сокровища, известные как «Зубы Гвалура»...

---

Конан ожидал увидеть сидящую на троне статую богини, но поскольку тот был пуст, то скорее всего, думал он, она находится в другой части дворца… если такая штука вообще существует. Однако с тех пор, как он водворился в Кешане, так много мифов успели обрести реальность, что окажись вдруг перед ним сама богиня, он вряд ли удивился бы.

За торном зиял узкий сводчатый проем - наверняка в дни жизни Алкенона ту дверь скрывали драпировки. Он заглянул туда и обнаружил альков - совершенно пустой, из которого под прямым углом выходил узкий коридор. Высунув голову из проема, он огляделся и тут, слева от постамента, увидел еще одну арку, на этот раз закрытую тяжелой дверью. И дверь эта не походила ни на одну другую. Портал, выполненный из того же металла, что и трон, был испещрен множеством необычных знаков.

Он лишь коснулся ее - и дверь открылась с такой легкостью, точно кто-то совсем недавно тщательно смазал дверные проемы. Конан шагнул вперед… и замер, пораженный.

Он находился в квадратной комнате, не очень большой; ее мраморные стены поднимались к богато украшенному, с вкраплениями золота потолку. Золотые бордюры обегали стены сверху и у основания. Другие двери, кроме той, через которую он вошел, в комнате не было. Но он лишь мельком отметил про себя эти подробности. Все его внимание приковало к себе тело, покоящееся на пьедестале, выточенном из слоновой кости.

Он ожидал увидеть изваяние, высеченное с тем древним мастерством, секрет которого за века был утрачен. И все же ни один мастер, когда-либо творивший на свете, не сумел бы передать линии и пропорции этой совершенной фигуры.

Ни камень, ни металл, ни слоновая кость - перед ним покоились останки когда-то живой женины, и Конан мог только гадать, с помощью какого колдовства древние сумели защитить тело своей принцессы от воздействия безжалостного времени. Даже одежда на ней осталась неповрежденной. Конан нахмурился: последнее обстоятельство пробудило в нем неясные подозрения. Искусство, с помощью которого сохранили от разрушения когда-то живую плоть, вряд ли могли оказать то же воздействие и на покровы. Но се же вот они, перед его глазами: и золотой нагрудник с двумя рисунками концентрических кругов, составленных из драгоценных камней, и позолоченные сандалии, и короткая шелковая юбка, стянутая талии поясом в блестках бриллиантов, камни и металл - все без малейших признаков налета!

Даже в смерти Елайя носила черты холодной красоты, алебастровое тело было хрупким и в то же время чувственным: в гладких, стянутых ад головой волосах цвета ночи пылал огромный рубин.

С минуту Конан стоял, нахмурившись и размышляя, потом постучал по пьедесталу кончиком меча. Ему вдруг пришла в голову мысль, что внутри может находиться полость, где и спрятаны сокровища. В ответ - лишь глухой звук: выходит, надежды на легкую добычу не оправдались. Он повернулся и в нерешительности прошелся по комнате. Где искать? Ведь времени осталось так немного. Тот младший жрец трепался, что сокровища спрятаны где-то во дворце. Но дворец слишком велик - его не обшарить за пару часов. Или, может быть, схорониться где-нибудь, дождаться, пока жрецы, сделав свое дело, уйдут, и тогда возобновить поиски? Но что, если они возьмут с собой не часть, а все сокровище целиком? Не иначе как тот пройдоха Татмекри подкупил Горулгу.

Конан достаточно хорошо знал Татмекри и потому мог предвидеть его действия. Варвар не ошибся, предположив, что именно Татмекри натолкнул зембабвейских королей на мысль завоевать Пунт, что в свою очередь являлось не более чем промежуточной ступенью на пути в главной цели: захват "Зубов Гвалура". Братья-короли осторожничали и, прежде чем предпринять решительные шаги, требовали веских доказательств, что сокровища - не миф и не игра воображения. Камни, выторгованные Татмекри как залог дружбы, и послужили бы таким доказательством.

А вот тогда, получив бесспорное свидетельство существования сокровищ, короли Зембабве перейдут к открытым действиям. Пунт будет атакован одновременно и с запада и с востока, но замбебвейцы позаботятся о том, чтобы основную работу за них проделали кешанцы. Затем, когда Кешан и Пунт в ожесточенной борьбе окончательно измотают друг друга, зембабвейцы, объявив войну вчерашнему союзнику, захватят Кешан и силой овладеют сокровищами… даже если для этого им придется сжечь дотла весь Кешан и замучить до смерти половину его населения.

Однако не следовало сбрасывать со счетов и такой исход: если только Татмекри доберется до клада, то, следуя своей природе, он немедленно вознамериться одурачить всех - сам украдет сокровища и, незаметно улизнув из города, оставит своих благодетелей с голыми руками.

Конан ни на миг не сомневался, что все это паломничество к прорицательнице - не что иное, как сговор, имеющий целью склонить короля Кешана к союзу с зембабвейцами и заставить его пойти на поводу Татмекри: за время службы киммериец довольно насмотрелся на Горулгу и решил, что тот такая же бестия, как и все, кто замешан в возне вокруг сокровищ. Конан вовсе не стремился пробиться в ближайшее окружение верховного жреца: он знал свои слабые месте и понимал, что по части подкупа ему до стигийца далеко и что любая попытка с его стороны будет тому только на рук. Горлуга, конечно, немедленно встал бы в позу оскорбленной чести, всенародно объявил бы киммерийца злодеем и тем упрочил бы свою репутацию проповедника, заодно избавив Татмекри от злейшего врага. Одно не давало варвару покоя: как удалось стигийцу подкупить жреца, чем соблазнился человек, имея в полном своем распоряжении величайшие богатства мира?

В любом случае, нет сомнений, что прорицательница - понятное дело, в полном согласии с волей богов - замолвит словечко в пользу планов стигийца, а напоследок присовокупит несколько слов относительно его, Конана, дальнейшей судьбы, отчего климат в Кешин покажется ему слишком уж жарким. Впрочем, последние соображения его не особенно беспокоили: как бы ни обернулись события, он еще в ночь отъезда решил не возвращаться в столицу чернокожих.

Итак, в комнате прорицательницы ключа к сокровищам нет. Киммериец вышел обратно в огромный тронный зал и, приблизившись к трону, уперся снизу в подлокотник. Трон был тяжел и поддавался неохотно, и ему удалось заглянуть под литое основание - совершенно гладкая поверхность, постамент был выполнен из цельного куска мрамора. Тогда Конан еще раз тщательно осмотрел альков: ведь не зря же он здесь устроен - что, если сокровища где-то рядом? Дюйм за дюймом он стал простукивать стены, пока наконец не наткнулся на пустоту - как раз напротив входа в узкий коридор. Тщательно обследовав стену, киммериец обнаружил, что в одном месте зазор между мраморными плитами был чуть шире обычного. Он вставил в него острие кинжала, нажал.

Плита бесшумно ушла в сторону, и глазам варвара предстала ниша - и больше ничего. Он с чувством выругался. Ниша была пуста и, похоже, никогда не служила тайником для сокровищ. Наклонившись вперед, он обнаружил множество узких щелок, проделанных под углом в стене на уровне щелок. Он заглянул в них и понимающе ухмыльнулся. Ниша находилась в стене, разделяющей альков и комнату с телом богини. Конан разочарованно покрутил головой: он разгадал тайну пророчества, но все было сработано на редкость слабо, без выдумки, даже примитивно. Так, значит, Горлуга залезет в нишу - или посадит сюда преданного слугу - и будет вещать сквозь эти дырки, а доверчивые младшие жрецы - все из черных - с благоговением будут внимать живому голосу Елайи.

Вдруг, словно вспомнив о чем-то, киммериец достал свиток, взятый на груди у мумии и, соблюдая всяческую осторожность - тот был настолько древним, что казалось, одно неловкое движение - и он рассыплется в руках - развернул папирус и повернул его к свету. Нахмурив лоб, он напряженно вглядывался в полустертые иероглифы. За время своих бесчисленных скитаний этот могучий искатель приключений нахватался порядком всяких знаний и помимо прочего познакомился с письменной и устной речью многих зыков. Не один ученый грамотей лишился бы покоя от зависти, прознай он о лингвистических способностях киммерийца. Этим догматикам было и невдомек, что в рискованных предприятиях порой знание языка способно склонить чашу весов в пользу жизни.

Варвар скрипнул зубами: на первый взгляд такие знакомые, иероглифы никак не хотели поддаваться расшифровке. Наконец он понял, в чем тут дело. Иероглифы принадлежали к древнему наречию пелишитов, значительно отличавшемуся от их современного, хорошо известного варвару языка, - изменения произошло после того, как тремя столетиями раньше их страну завоевали племена кочевников. Древние письмена читались с трудом. Нужна была зацепка. Тогда из тесных рядов значков он выделил многократно повторяющееся сочетание, в котором без труда угадал имя собственное - Бит-Якин, скорее всего, имя автора манускрипта.