Кальман Миксат - Черный город

• Название: Черный город
• Автор: Кальман Миксат
• Жанр: Классическая проза

---

Господин Крипеи после четвертой кварты вина присоединился к мнению Фабрициуса:

— Правильно! Сейчас во главе города должны стоять не столько умные, сколько разгневанные люди.

Впрочем, Нусткорб тоже был разгневан — по крайней мере, на Фабрициуса и Крипеи.

— Головой о стену биться, что ли? Вы говорите: толпа шумит. А я плевать хотел на толпу и все равно буду делать свое дело, как мне подсказывает моя совесть! Что из того, что толпа шумит? Зачем ее слушать? Разве не шумит морская раковина, если ее приложить к уху? А захочешь посмотреть, что же там I шумит в ней, увидишь, что она совершенно пуста.

Фабрициус покачал головой.

— Ваши сравнения хромают, — правда убедительнее, сударь!

— Нет, это ваша «правда» хромает на обе ноги, а не мои сравнения! — отпарировал Нусткорб.

О, господин Нусткорб тоже был остер на язык.

— Что такое? — надменно спросил Фабрициус.

— А то, что не будь на свете вас, не пришлось бы мне драться с Гёргеем, да, может быть, я и в глаза бы его не увидел.

— Драться из-за меня?

— Не из-за вас, но из-за кого-то, кто весьма дорог вашему сердцу.

Фабрициус задумался.

— Что вы хотите этим сказать? — смущенно спросил он наконец. — О ком идет речь?

— Об одной красивой девушке. О красивейшей девушке на целом свете, хе-хе-хе!

Теперь уже он насмехался над Фабрициусом. А юный сенатор разъярился до того, что изо всех сил грохнул деревянной кружкой.

— Довольно! Ваша болтовня надоела мне.

— Господин сенатор, не забывайтесь. Вы говорите с бургомистром города Лёче, — с достоинством предостерег его Нусткорб.

Фабрициус опомнился и, склонив голову, покаянно приложил руку к груди:

— Меа culpa [Виноват (лат.)]. Простите меня, господин бургомистр. Гнев увлек меня…

А Нусткорб, положив ему на голову ладонь, задумчиво сказал:

— Не гнев, а любовь. Узнаю. Ведь я и сам когда-то был молод… Ну, да хватит об этом! Считай, что я ничего не говорил. Выпьем лучше еще немножко красного. А прежде закусим чем-нибудь, чтобы вину мягче было у нас во чреве. Эй, хозяин, — позвал он корчмаря, — принеси-ка нам свеженького творогу!

Сотрапезники отведали творогу в качестве «подстилки» для вина, затем выпили само вино, поболтали о всякой всячине. Только один Фабрициус сидел молча, словно воды в рот набрал. Молчал. Но вот в погребке появилась служанка Нусткорба со строжайшим наказом от барыни поспешить домой: "Обед и так уже перепрел, и если барин не придет немедленно, пусть себе отправляется обедать в Гёргё. До чего несчастный город Лёче, если его дела решаются в кабаке!"

В таких случаях Нусткорб хотя и ворчал, но обычно поднимался и уходил. Никто его за это не осуждал, потому что и остальные сенаторы расходились домой под такого же рода "нажимом".

Однако на этот раз слова супруги "пусть отправляется обедать в Гёргё", вызвавшие смех (или, по крайней мере, плутовскую улыбку на устах сенаторов), возмутили бургомистра. У него так и зачесалась рука влепить затрещину краснощекой Кетхен. Однако эпитет «Прозорливый», которым в городе наградили Нусткорба, когда он еще был любезен бюргерам, обязывал его к сдержанности, а поэтому бургомистр горестно вздохнул и отправился домой. И только палка Нусткорба, когда в душе его вспыхивало негодование, начинала со свистом рассекать воздух. Вот как? И жена тоже? Ну, погоди!

Нусткорб даже не заметил, что рядом с ним все время идет Фабрициус, и лишь когда юноша проговорил: "Ну, теперь, сударь, мы одни, скажите мне, что вы имели в виду давеча в погребке? " — Нусткорб заметил его присутствие.

— Гм… Сказать, что я имел в виду? — недовольно захмыкал бургомистр. — А может, лучше не говорить? Разумнее будет. Но уж если я должен вам что-нибудь сказать, скажу только одно: не женитесь, братец. Человек я не алой, дурного совета давать не стану…

Фабрициус схватил бургомистра за руку и стиснул ее с такой силой, что у Нусткорба чуть кровь не брызнула из-под ногтей.

— Вы слышали что-нибудь?

— Гм… Кое-что слышал. Ну, отпустите же вы мою руку.

— О Розалии слышали? — спрашивал Фабрициус глухим, дрожащим голосом.

— Да, о ней.

— Говорите же поскорее, не мучьте.

— Ну хорошо. В загородном трактире, в мезонине, где я торговался о цене на документ, я услышал шаги и голоса в соседней комнате и, заподозрив недоброе, спросил того человека из Белы, что там происходит. Он ответил мне: "Любовное свидание". Но ведь договором, заключенным с Карасем, такие вещи решительно запрещены, и я подверг человека из Белы строгому допросу, желая допытаться, кто же участники свидания. Он признался, что знает только женщину, так как видел ее, когда она поднималась по лестнице. И была это — Розалия Отрокочи.

Юный сенатор побледнел.

— Подлая клевета? — воскликнул он.

— Я тоже сначала подумал, — сказал бургомистр и нехотя добавил: — И сейчас так думаю, хотя…

— Так говорите же! До дна хочу испить горькую чашу, а потом бросить ее в лицо изменнице!

Глаза Фабрициуса налились кровью, руки задрожали.

— Выходя из трактира, я заметил промелькнувшую мимо меня женщину. Разумеется, я не узнал ее, однако…

— Как, и еще что-то? — будто от боли, вскрикнул Фабрициус.

— Идя за нею следом, я нашел на земле цветок георгина, который, по-видимому, выпал из ее прически.

— Когда это было? — мрачно спросил Фабрициус.

— Во вторник. Поздно вечером. А поскольку дело это заинтересовало меня (именно из-за вас), я некоторое время стоял у выхода из парка, решив взглянуть в глаза герою свидания, если он не ушел вместе с женщиной. Ну, а получилось так, что дождался-то я — Гёргея, который, как видно, находился до этого где-нибудь в здании трактира. Думаю, что он тоже в сговоре с этим висельником Карасем. Я, между прочим, с самого начала не хотел, чтобы Карасю сдали в аренду загородный трактир, потому что этот арендатор явно пляшет под дудку комитатских дворян. Ну вот, я уже у своего дома! Вы только посмотрите, сударь, что они сделали с ним.

Все три окна дома Нусткорба, выходившие на улицу, были выбиты, а степы обезображены мерзкими надписями и оскорбительными рисунками. Но самую обидную картину являла собой повязанная белым платком и глядевшая из окна госпожа Нусткорб.

Сердито насупив брови, она озирала улицу. Будучи близорукой, супруга бургомистра не сразу заметила приближавшегося мужа. Тот же, наоборот, тотчас увидел жену и поспешил отделаться от своего спутника, чтобы без свидетелей выслушать колкие замечания своей дражайшей половины. Поэтому он протянул Фабрициусу руку и сказал:

— Ну что ж, распрощаемся, братец?

— Не раньше, чем вы скажете мне, где я могу найти того человека, — прошептал Фабрициус. Рука его, когда он протянул ее бургомистру, горела как огонь.

— Какого человека?

— Того, из Белы, который видел, как Розалия пришла в трактир.

— Его нелегко разыскать.

— Я отыщу его даже под землей! — с твердостью сказал Фабрициус.

— Он как раз под землей и находится, — сидит в одном из подземных казематов в Гёргё.

— Я проберусь туда, — заявил юноша и с такой силой стукнул кулаком по стене нусткорбовского дома, что с нее посыпалась штукатурка. Затем он повернулся и с быстротой ветра помчался прочь. Нусткорб задумчиво посмотрел ему вслед.

— Ох, пожалуй, слишком сильно я его пришпорил, — пробормотал он и крикнул вдогонку Фабрициусу: — Смотри не наделай сгоряча глупостей! Сперва у самой девицы надо спросить.

Но Фабрициус сделал вид, что не слышал этих слов бургомистра.

Прохожие здоровались с ним, снимали шляпы, но он ничего не замечал и, погрузившись в разговор с самим собой, запальчиво размахивал руками. Встречные перешептывались.

— Видно, с левой ноги встал сегодня Фабрициус. Или что-нибудь у них в сенате стряслось…

И хотя в то утро на заседании сената не случилось ничего особенного, воображение горожан разыгралось. Лишь только стало известным, что Нусткорб ужинал у Гёргея не как гость, но как пленник, для всех это событие предстало в совершенно новом свете. Город терялся в догадках: что за дела привели вице-губернатора в загородный парк? Уж не затем ли прибыл он туда в сопровождении вооруженных наемников, чтобы захватить в плен Нусткорба? Но если это так, то почему же он тогда отпустил его? Неразрешимая загадка!

А вот и вторая загадка: зачем понадобилось Нусткорбу идти в трактир в такой поздний час, хотя обычно он ложится спать с курами? Не для того же он пришел, чтобы сдаться Гёргею в плен?

О том, что Нусткорб собирался в трактир Карася, знали только трое-четверо посвященных в дело сенаторов, и теперь они подозревали, что какой-то шпион сообщил обо всем Гёргею, и вице-губернатор прискакал в парк с целым отрядом. Но кто же оказался предателем? Что, если им был тот самый человек, у которого Нусткорб купил документ? — думали посвященные. — А если это верно, значит, Нусткорб попал в западню! Коварный негодяй сначала продал документ Нусткорбу, а самого Нусткорба продал Гёргею, — тот взял его в плен, чтобы отобрать у него документ. Но нет, не может быть! Ведь Гёргей отпустил Нусткорба домой, не отняв у него бумагу. Увы, где уж человеческому уму разобраться в такой путанице!