Александр Бушков - Аргонавт

• Название: Аргонавт
• Автор: Александр Бушков
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-373-03015-1

1912 год. Непотопляемый «Титаник», чудо технической мысли своего времени, на пути через Атлантику. Сыщик Алексей Бестужев намерен использовать все шансы, чтобы разыскать на корабле и задержать пытающегося бежать в Штаты инженера Штепанека.

«Титаник» спешит к берегам Америки. На нем состоятельные господа, благородные особы, авантюристы и простой люд. И никто не догадывается, что ковчег грез скоро станет ковчегом смерти.

---

– Почему? – с искренним изумлением вопросил Бестужев.

Вежливо взявши под локоток, странный незнакомец неспешно двинулся бок о бок с ним по палубе, негромко вещая:

– Вы же почувствовали растущую эманацию зла? Но вот о его природе наверняка не догадываетесь, да и откуда вам… Вы еще молоды, простите великодушно, и вряд ли далеко продвинулись по избранному пути…

В общем, он ничем не напоминал умалишенного, его речь лилась плавно, неторопливо, в движениях не усматривалось свойственной умалишенным суетливости. И все равно с таким следовало держать ухо востро: оккультист как-никак, мало ли что…

– Я и не претендую на совершенство, – сказал Бестужев, чтобы не затягивать паузу.

– Не обижайтесь, у вас еще все впереди, – ободряюще похлопал его по локтю незнакомец. – Познание требует долгих лет… Позвольте представиться: профессор Гербих из Гролендоргеймского университета. Это в Баварии.

«Так, учтем, – молниеносно пронеслось в голове у Бестужева. – За немца себя выдавать, похоже, не стоит… Мало ли что…»

– Очень приятно, господин профессор, – сказал он. – Меня… меня зовут Михаил Иванов, я из Шантарска… Это в Сибири.

– Состоите при тамошнем университете? – осведомился профессор.

– Видите ли… Университета там пока что нет.

– Чем же вы занимаетесь?

– Вульгарной прозой жизни, далекой от высокой науки, – ответил Бестужев, не раздумывая. – Я торговец…

Он напрасно надеялся, что сей ученый муж, узнав о столь прозаических занятиях собеседника, немедленно оставит его в покое. Профессор, не выпуская его локтя, продолжал непринужденно:

– В конце концов, это не имеет никакого значения, способность осязать тонкий мир не зависит от университетского диплома. Один из лучших психометристов, какого я знал в Баварии, был простым извозчиком, даже не особенно и грамотным… Гораздо ценнее то, что вы способны полной мерой ощущать сопричастность к иному… Корабль обречен, молодой человек. Вы ведь почувствовали вибрации зла, исходящие из трюма…

– А что там? – спросил Бестужев.

Он покорно шагал рядом с профессором, охваченный вялым равнодушием: его миссия начинала казаться проваленной, он взвалил на себя непосильную для одиночки ношу, окружающее порой представало навязчивым сонным кошмаром. Среди гуляющих, которых становилось все больше, он не видел тех, кого жаждал увидеть, – а вот странноватый молодой человек все так же маячил на значительном отдалении, крайне бездарно осуществляя некое подобие слежки…

– В трюме находится египетская мумия, – сказал профессор, чуть понизив голос. – Мумия проклятого всеми тогдашними богами верховного жреца Ипувера, в своей дерзости попытавшегося проникнуть в секреты, которых он был недостоин. Тамплиеры в свое время вывезли ее в Европу, наверняка пытались использовать в своих ритуалах… Чем для них это кончилось, известно. Мумия, если можно так выразиться, стала путешествовать по разным странам, переходя к разным хозяевам, от алхимиков к откровенным авантюристам, от королей к плебеям…

В нем не было ничего от умалишенного, наоборот, он говори рассудочно, убедительно, словно лекцию студентам читал, речь его лилась плавно. Бестужев покорно внимал. Перед ним помаленьку разворачивалась многовековая жуткая история проклятых ссохшихся останков, за долгие столетия проделавших причудливый путь от Флоренции до Эдинбурга и от Мадрида до Кракова – напоминавшая, если нанести ее на карту, причудливые каракули ребенка. И повсюду, по горячим уверениям профессора, опрометчивые владельцы мумии, не догадавшиеся вовремя ее избыть, подвергались страшным несчастьям. Среди них встречалась масса известных имен, знакомых по гимназическому учебнику истории – казалось, профессор именно его и листал в свое время, без колебаний подверстывая к своей истории всех мало-мальски заметных персонажей былых времен. Получалось, что и Ричард Львиное Сердце погиб из-за того, что вовремя не сбыл мумию с рук, и Валленштейн («Всем ведь известны его оккультные занятия, коллега Михаил!») из-за нее был убит своими офицерами, и даже Наполеон, выяснилось, возвратил мумию из Египта во время своего знаменитого похода (как именно она туда вернулась, профессор не уточнял), за что и поплатился вскоре…

Повествование было увлекательное, что греха таить, логически безупречное, ладно скроенное и крепко сшитое – вот только Бестужев, относившийся к оккультным практикам с откровенной насмешкой, всерьез сомневался, что она опирается на реальную действительность прошедших столетий. Его собеседнику следовало бы писать мистические романы наподобие госпожи Крыжановской-Рочестер – нет никаких сомнений, что они имели бы успех у определенного рода публики…

– Господин Мозес Брайтинг, американский «бакалейный король», купил ее во Франции и теперь везет домой, – сказал профессор. – О, теософия и вся предшествующая история попыток с ее помощью овладеть секретами потаенного тут ни при чем. Этот субъект бесконечно далек и от науки, и от стремления постичь тайны потустороннего. Он, по его собственному выражению, всего-навсего скупает «интересненькие курьезы». Услышал про мумию и решил, что она пополнит его хаотическое нагромождение всевозможных диковинок и редкостей. А меж тем подошел срок. Я не буду вдаваться в подробности, они сейчас несущественны… Главное, Ипувер слишком долго пребывал в бездействии, в нем накопилась нешуточная эманация злобы и ненависти, которая вот-вот вывернется наружу… и это, боюсь, произойдет здесь, в океане, еще до нашего прибытия в Нью-Йорк… Корабль обречен, мы все здесь – он широким жестом обвел просторную палубу с чинно гулявшими пассажирами, – обречены, времени нет… Я пытался поговорить с этим спесивым болваном, объяснить ему исходящую от мумии опасность, но он рассмеялся мне в лицо и форменным образом выставил за дверь… Самодовольная, тупая скотина, которая всех нас погубит.

– Печально, – сказал Бестужев приличия ради.

– Не то слово! Остается последнее средство: мы должны отправиться к капитану и убедить его вышвырнуть ящик в море. Это еще не поздно сделать… Я намерен незамедлительно отправиться на мостик, вы должны мне сопутствовать – вдвоем мы сумеем объяснить опасность… Что вы остановились?

– Я не уверен, что мне следует вам сопутствовать, – мягко сказал Бестужев. – Из чисто житейских, практических соображений. В конце концов вы – почтенный профессор одного из самых славных университетов Германии, ваше имя известно в научных кругах, за вами авторитет науки… А я… Я всего лишь торговец из дикой Сибири… Боюсь, мое участие только помешает предприятию. Вы же знаете этих чопорных британцев и их любовь к сословным традициям. Знаменитый профессор, безусловно, будет с подобающим вниманием выслушан – а вот торговец из глухого уголка азиатских заснеженных пустынь…

– Пожалуй, вы правы, – после короткого раздумья сказал профессор, наконец-то отпуская его локоть. – Британская спесь общеизвестна… Я отправлюсь один. Времени нет совсем, эманации распространяются, суля несчастье…

Он церемонно раскланялся и решительными шагами направился в сторону ходового мостика. Бестужев покачал головой, глядя ему вслед: каких только чудаков ни встречается на свете, особенно среди господ оккультистов, и ведь наверняка не стеснен в средствах, если смог себе позволить билет первого класса на таком пароходе… Даже Наполеона, изволите ли видеть, сгубили эти подобные вяленой вобле останки…

Глава четвертая Конкуренция посреди океана

Японский разъезд принял бой без малейших колебаний. Едва схлынуло секундное ошеломление после того, как всадники увидели друг друга, послышалась длинная неразборчивая Команда их офицера – непонятная, пронзительная, яростная, и над головами тускло мелькнули выхваченные клинки, четверо в распахнутых коротких полушубках понеслись, ускоряя аллюр.

Бестужев дал Арапчику шенкеля, привычно выхватывая клинок. Его на полголовы обошел урядник Мохов, крутя шашкой и по старому казачьему обычаю гикая и визжа не хуже заправского диктора времен имама Шамиля и князя Барятинского. Трое остальных забайкальцев тоже улюлюкали и выли наперебой. Япошки в грязь лицом не ударили, с их стороны раздалось уже знакомое, ожесточенное, громкое:

– Баа-ааа-нзааай!!!

Глухой грохот копыт по влажному, перемешанному с грязью снегу, азарт, полнейшее отсутствие мыслей…

– Баанзай!

– Мать твою сучью!

Всадники сшиблись, осаживая разогнавшихся коней. Бестужев без труда увернулся от первого, наобум, удара, повернул Арапчика, прикрылся клинком, готовясь к замаху. Скуластое, косоглазое лицо, разодранный в крике рот (зубы великолепные, белейшие, один к одному – выхватило сознание нереально четкий кусочек происходящего), желтые петлицы, желтый околыш фуражки с пятиконечной звездочкой, взлетевшая сабля…