Наталья Лайдинен - Другой Париж: изнанка города

• Название: Другой Париж: изнанка города
• Автор: Наталья Лайдинен
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-386-00828-4

Казалось бы, что нового можно увидеть в многократно воспетом на всех языках мира вечном «городе света», великолепном Париже?

Русский стрингер Тимофей Бродов, собирая информацию о парижских клошарах, оказывается в совсем другом городе, где видит неожиданную изнанку дворцовой помпезности французской столицы. На его пути встречаются бомжи и проститутки, антиглобалисты и пойстеры, цыгане и арабы, нелегальные иммигранты и жители парижских подземелий…

В этой параллельной реальности сны и легенды переплетаются с действительностью, жизнь со смертью, любовь с разлукой, и откуда-то из мраморных лабиринтов Пер-Лашез раздается голос вечного бродяги и бунтаря Джима Моррисона. Существуют ли сегодня настоящие клошары или они тоже стали мифом – это предстоит выяснить Тимофею на парижских улицах.

---

– Не знаю, – пожал плечами Горан, – мне кажется, баржи в Париже – это часть местной романтики, как палаццо в Венеции. Наверно, и бордели на баржах тоже есть, не был – не знаю. Но есть и места, где летом привечают бездомных: кормят, поят. А Ришаром я просто восхищаюсь. Для меня такая жизнь – это поступок. Возможно, селясь на воде, известные люди просто искали одиночества… Или еще чего-то. Говорят, актер всегда любил жить на воде. Значит, у него есть свое мнение и видение, ему наплевать на то, что другие о нем думают. Он периодически живет на этой барже уже с середины восьмидесятых. Еще в молодости поговаривал, что если бы не стал актером, то стал бы бродягой. В итоге реализовалось и то, и другое. Просто в разное время. Кстати, играть в кино он стал довольно поздно – ему уже за тридцать было. А какой фильм он снял о Че Геваре! Вот уж где бунт и бродяжничество души!

Мы присели на бетонный парапет, Горан угостил меня сигаретами.

– Ты вживую Ришара видел когда-нибудь?

– Да, доводилось! – улыбнулся Горан. – Он бродит по Парижу, как все нормальные люди, простые смертные. Ты знаешь, он терпеть не может нормальную одежду, ходит в свитерах и старых ботинках, в жизни кажется еще более рассеянным, чем в кино. Раньше видели, как он по набережной бегал по утрам. Временами ловил рыбу с соседями по баржам. Говорят, у него четвертая жена такая красавица, а первая была балериной из Гранд-Опера. Я его встречал несколько раз в районе Елисейских Полей. Седой, бородатый, расслабленный. Никаких понтов! Как будто медитирует, когда идет куда глаза глядят. Ни дать ни взять, форменный бродяга. Как мы с тобой… Его узнают, но обычно не беспокоят. Редко, когда автограф попросят. Знают, что он не слишком жалует свою популярность, даже стесняется ее. Но в Париже он настоящий свой парень.

Такой хиппи по жизни. Я мечтаю написать о нем книгу однажды. Ришар – настоящий герой нашего времени. Его жизнь – тихий интеллигентский бунт, незаметный, но очень глубокий.

– Но у него ведь, кроме баржи, есть и нормальное жилье?

– Еще как есть! – кивнул Горан. – Парижская квартира, прекрасное поместье на юге Франции, рядом с Нарбонной. С замечательными виноградниками и собственным винодельческим шато. Живи – не хочу. Но я уверен, душой Ришар все равно предпочитает Париж и баржу. Хотя и поместье с виноградниками – это тоже бегство от города, славы, суеты.

– А как ты считаешь, его можно считать клошаром? Ну, в некотором смысле, конечно?

– Ришара – клошаром? – Горан задумался. – И да и нет. Все-таки он, скорее, странник по жизни, необыкновенная творческая личность. И фильмы снимает, и пластинки выпускает, и по миру путешествует. Все-таки клошар – это человек, у которого вообще ничего нет, кроме него самого. Ну, может, еще собаки… А Ришар, как ни крути, еще и активно действует, живет.

– А ты сам себя кем считаешь? Может, ты и есть парижский клошар?

– Я – нет, – энергично замотал головой Горан. – Я банальный нелегал. Сюда многие наши перебрались после войны. Вот и я тут оказался. Может, удастся все-таки в легион попасть. А если нет, то надо на родину возвращаться. Хотя что я там буду делать – ума не приложу. Тут хоть подзаработать можно… И вдохновение опять же. Вот, хожу по набережной, читаю, думаю. Каждый день – столько впечатлений! Париж меня вдохновляет.

– Горан, а где тут можно вечером поесть? – спросил я. – Наверно, есть какие-то столовки бесплатные. Я тут был в одной на Риволи…

– Есть, конечно! Сейчас я тебе все расскажу. Там, за площадью Согласия, повернешь направо и увидишь в глубине улицы большую палатку. Там тебя накормят горячим ужином. Не ресторан, конечно, но вполне сносно. А сам я отправлюсь домой. Завтра моя смена – вставать рано…

* * *

Я пересек площадь Согласия, невольно любуясь ее вели колепным архитектурным ансамблем, остановился около подсвеченного снизу египетского обелиска, который острым карандашом нацелился в темнеющее парижское небо.

– Обратите внимание! – услышал я за спиной визгливый экзальтированный голос, характерный для многих профессиональных экскурсоводов. – Этот замечательный памятник древ ности датирован XIII веком до нашей эры. Его высота – 23 мет ра. Он был подарен вице-королем Египта и привезен в Париж из Луксора. По его сторонам были построены фонтаны, напоми нающие своим расположением площадь Святого Петра в Риме…

Я посмотрел на группу российских лоботрясов, рассеянно стоящих перед памятником с фотоаппаратами и вполуха слушающих гида. Со всех сторон, откуда ни возьмись, к ним начали стекаться торговцы сувенирами, открытками, книгами. Заприметил я и нескольких нищих разных национальностей, которые с картонками, закатывая к небу глаза, подходили к туристам. Те шарахались, но смотрели на них с любопытством, фотографировали. Нищие в свою очередь тянули к туристам руки, активно и профессионально требуя милостыню.

Приглядевшись, я приметил, что у «нищих» был свой разводящий: бритый арабский паренек, стоящий неподалеку. Он внимательно наблюдал за процессом колючими, цепкими глазами.

– А сейчас перед вами настоящие парижские нищие, знаменитые клошары… – раздался голос экскурсовода.

Я не стал дослушивать и пошел дальше, в глубину улиц, в сторону разбитой прямо на тротуаре палатки с едой для бездомных. На палатке красовались крупная надпись «Рестораны сердца» и забавная эмблемка: сердце с ножом и вилкой по краям.

Издалека я заметил несколько десятков бомжей. Усевшись прямо на асфальт, они неторопливо ужинали, держа на коленях пластиковые тарелки. Я подошел к нескольким парням явно марокканского происхождения в надежде выяснить что-то про «Рестораны сердца».

– Салют, ребята!

– Салют! – хмуро отозвались они.

– Я в Париже недавно. Тут что, всех кормят?

– Нет. Только тех, кому больше есть негде! – отозвался один из парней.

– Бесплатно? – поинтересовался я.

– Еще бы они деньги брали за эту бурду! – рассердился другой. – Каждый месяц суп становится все жиже, порции все меньше… Государство совсем зажралось!

– А таких «Ресторанов сердца» в Париже много? – не унимался я.

– Да полно! И таких, и других. Жрать-то где-то надо. Тут, в палатке, удобно потому, что в центре. А есть еще реальные рестораны, они подальше.

– И давно они в Париже возникли?

– Слушай, парень, а тебе-то какое дело? Ты сюда есть пришел или как? – накинулись на меня марокканцы.

Я предпочел поблагодарить их за радость общения и отправился в сторону раздачи. Отстоял небольшую очередь, в результате чего мне налили весьма приличную тарелку супа, дали гарнир и какие-то котлеты, горячий чай.

Я сел рядом с остальными бомжами и прислушался к их дискуссиям.

– Черт возьми! – сказал один из старых, особенно разухабистых бездомных, к тому же находящийся в изрядном подпитии. – Где золотые годы социальной помощи? Совсем уже политики охренели.

– Это ты о супе? – хмуро переспросил его спутник.

– Ну да, естественно! Это же невозможно есть! Вода, а не суп!

– Да вроде ничего, бульончик, овощи! – встрял я в их разговор, помешивая ложкой в тарелке.

Бомжи накинулись на меня, как вороны, размахивая руками, в запале отставив на тротуар стаканчики с чаем.

– Говоришь – ничего? Ты там хоть какое-то мясо почувствовал?

– Нет, просто овощной бульон, очень даже вкусный…

– Сколько ты в Париже? – хмуро спросил меня один из собеседников, седой и усталый от жизни.

– Несколько дней.

– Вот и молчи. Ты еще местной жизни не нюхал, не понимаешь ни хрена. У нас тяжелые условия, мы на улице живем, скитаемся где попало. Нас государство должно хорошо кормить, чтобы у нас сил на такую тяжелую жизнь хватало. А оно халтурит, экономит на нас. Курица или индюшка и то не каждый день бывают! А свинины вообще нет! Может, вообще одними яйцами с рисом и овощами питаться скоро будем?

– Да в чем же оно экономит? Порции вроде ничего, приличные, еда горячая…

– Нет, вы поглядите на него! – начал кипятиться старик. – Может, тебе этот овощной бульон еще больше нравится, чем жирный свиной, с кружочками?

До меня стало что-то доходить. Я сконцентрировался.

– Ты хочешь сказать, что теперь суп варят не на свином бульоне, как раньше?

– Нет, ну он точно ущербный! – картинно заломил руки и заголосил бомж. – Он прозрел! Представь себе, нормального супа мы уже несколько месяцев не видели, одна вот эта жижа. А в Париже все время хочется жрать: еда на каждом шагу, все эти ресторанчики, кафе, где с утра и до ночи только и делают, что лопают мясо, морепродукты, тартины, патэ, ветчину мою любимую, такую розовую, жирненькую… А мы голодаем, подбираем объедки как последние лохи!

– Но почему нищим больше не дают супа на свином бульоне? – сыграл в дурака я.

– Это все Саркози! Его рук дело. Он запретил всем бесплатным столовым суп со свининой делать, суповые кухни указами позакрывал. Потому что мусульман, видите ли, – бомж высунул язык и показал его марокканцам, с которыми я до этого общался, – во Франции очень много. Да пусть они катятся в свою гребаную Африку! Тогда мы будем снова суп со свининой лопать – вкусно и питательно! А евреев мы и так тут среди наших бомжей ни одного не видели. Все херня! Дискриминация!