Вадим Кожевников - Щит и меч. Книга вторая

• Название: Щит и меч. Книга вторая
• Автор: Вадим Кожевников
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1968

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества. «Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

---

Уже давно Зубов рассказал Иоганну, что жизнь Бригитты с покойным мужем, старым развратником, была подобна домашнему аресту. Она ненавидела его упорно, злобно, неистово. И только одурманенная наркотиками, к которым ее приохотил муж, становилась вяло-покорной, ко всему безразличной. И после смерти муж она еще долго жила как бы двойной жизнью. Когда Зубов впервые увидел ее в кабаре, она показалась ему полупомешанной. Но потом он понял: это — действие наркотиков. Он сказал Иоганну:

— Что бы там ни было, а сначала мне просто было ее жаль, — и ничего больше. Вижу, пропадает она, ну, и пожалел...

А теперь Бригитта предстала перед Иоганном совсем иной.

Безгранично преданная, жадно любящая, она мгновенно настораживалась в минуты, когда безошибочное женское чутье подсказывало ей, что Зубову угрожает опасность.

Рядом с ней Зубов, высокий, сильный, с могучим конусообразным торсом и круглой мускулистой шеей, казался крепким дубком, на ветвь которого устало опустилась яркая залетная птица и вдруг начала доверчиво вить гнездо, не ведая, какие гибельные бури будут обрушивать на дерево свою ярость, сотрясать ствол, ломать ветви, срывать листву...

На другое утро Иоганн решил зайти к Дитриху, чтобы выведать дополнительные подробности, относящиеся к казни немецких военнослужащих.

В коридоре особняка, где находился замаскированный под водолечебницу филиал "Вали III", он увидел пана Душкевича. Некогда этот пан Душкевич помог майору Штейнглицу подыскать в окрестностях Варшавы усадьбы, подходящие для размещения разведывательных школ. С тех пор Иоганн с ним не встречался.

Душкевич только что вышел из комнаты, отведенной Дитриху.

Почти механически, по давно выработанной привычке, мгновенно связав все относящееся к тому или другому человеку, устанавливать, имеет ли тот человек отношение к задаче, которую предстоит в ближайшее время решить, и вспомнив сказанное Зубовым о намерении польских партизан совершить покушение на Генриха, Иоганн прикинул: "Пан Душкевич — агент-провокатор.

С ведома контрразведки он также агент польского эмигрантского правительства в Лондоне. Проник в среду польской патриотически настроенной интеллигенции, где вербует одиночек-смертников для участия в эффектных террористических актах, каждый раз завершающихся самоубийством или же поимкой героев. Такие провокации служат СС также поводом для казни заложников и массовых арестов среди польской интеллигенции якобы в целях обнаружения "огромной" террористической организации.

Душкевич вышел от Дитриха...

А что, если Дитрих поручил Душкевичу не просто припугнуть, а убить Генриха? Если так, он ловко рассчитал. Убийство племянника Вилли Шварцкопфа, сподвижника рейхсфюрера Гиммлера, — великолепное, шумное дело! Это убийство повлечет за собой гигантские карательные меры, и если Дитрих уже заранее наметил виновников, за их поимку его ждет признательность самого рейхсфюрера.

В самом деле, почему контрразведка не охраняла Генриха? Ну, естественно, почему: по званию ему не положена личная охрана. Правда, могли принять во внимание родственные связи. Но не приняли... "

Обожженный своей догадкой, Иоганн понял, что нельзя терять ни часа, но вместе с тем нельзя терять и головы. Не ответив на вежливый поклон пана Душкевича, он поманил его пальцем и, будто с трудом узнавая, спросил:

— А, это вы... Разве мы вас еще не повесили?

— За что, пан офицер?

— Вернемтесь на минуточку, — и Вайс открыл дверь в комнату Дитриха.

И, как только дверь за Душкевичем закрылась, ударил его в челюсть.

Душкевич рухнул на пол и, видимо совершенно оглушенный, не сделал попытки подняться.

Дитрих вскочил из-за стола. Но Вайс остановил его движением руки, приказал:

— Садитесь! — И, склонившись к Дитриху, вымолвил раздельно: — Сейчас мне этот мерзавец похвастал, что вы лично поручили ему организовать покушение на Генриха Шварцкопфа. Я вас арестую, капитан Дитрих. — И, держа свой пистолет в правой руке, левой вынул из кобуры пистолет Дитриха.

— Неправда! — воскликнул, побледнев, Дитрих. — Я не поручал этого Душкевичу, он сам предложил нам организовать покушение.

— А вы разрешили?

— Разрешил, но только для того, чтобы выловить преступников: на место засады я собирался направить свою группу. И жизнь Шварцкопфа была бы в полной безопасности.

— Напишите коротко обо всем, что вы мне сейчас рассказали.

— Зачем?

— А затем, что если на Шварцкопфа будет совершено покушение и он погибнет, вы последуете за ним. Только ждет вас не пуля, а виселица.

— А если я не напишу?

— Я сейчас же сообщу Вилли Шварцкопфу о вашем преступном намерении.

— А где доказательства?

— Вот! — Иоганн кивнул в сторону лежащего на полу Душкевича, который стал уже подавать признаки жизни.

— Хорошо, — согласился Дитрих и, с ненавистью глядя на Вайса, спросил: — Но потом вы мне вернете эту бумагу?

— Возможно, — кивнул Вайс. — Говорите: кто исполнители?

— Это служебная тайна. Я не имею права ее разглашать.

— Вы хотите получить обратно бумагу?

Дитрих утвердительно кивнул в ответ.

— Так вот, знайте: вы получите ее в день отъезда Шварцкопфа.

— Вы клянетесь?

— Бросьте, мы не в кадетском корпусе! Я сказал — и так будет.

Дитрих показал глазами на папку, в которой лежало донесение Душкевича.

Пробежав его глазами, Вайс вынул бумагу из папки, аккуратно сложил и спрятал в карман.

— Что вы делаете? Оно ведь уже зарегистрировано! — всполошился Дитрих.

— Ничего, — спокойно сказал Вайс. — В ваших же интересах подсунуть под этим же номером какое-либо другое донесение.

— Это правильно, — согласился Дитрих, внезапно меняя тон. — Надеюсь, Иоганн, вы не захотите повредить моей карьере.

— Да, — сказал Вайс, — вот именно. Просто мечтаю, чтобы вы стали фюрером.

Дитрих сел за стол и начал быстро писать свое собственное донесение.

Вайс пробежал его глазами. Похвалил:

— Вы настоящий службист. Очень точно все изложили. Это у вас талант — точность. — И, возвращая пистолет Дитриху, спросил: — Вы не собираетесь выпалить мне в спину?

— Что вы, Иоганн! — удивился Дитрих. — Как можно! Мне кажется, мы все уладили? — И добавил с уважением: — Я понимаю вас, Генрих Шварцкопф — ваш друг, и ваши действия даже благородны. Ну, значит, все.

Вайс небрежно прикоснулся к козырьку фуражки и вышел из комнаты.

В коридоре он неожиданно почувствовал ломящую боль в затылке. Перед глазами, ослепляя, поплыли сверкающие радужные пятна. Руки и лицо покрыл липкий пот.

Иоганн прислонился к стене: "Ну кончено, — подумал он, — нервы сдают, нервы. — И вдруг вспомнил: он не только не обедал, но даже не успел позавтракать сегодня. А вчера? — Это уже распущенность, — осудил себя Иоганн. — Самая безобразная распущенность. — Пообещал себе мстительно: — Ты сейчас, что бы там ни было, пойдешь в столовую, и съешь две отбивных, и будешь тщательно пережевывать пищу, как будто тебе некуда спешить, как будто ничего нет такого, что может помешать тебе регулярно питаться и вести здоровый гигиенический образ жизни". Он уговаривал себя и все же довольно долго не мог сдвинуться с места.

Наконец, предолевая слабость, Иоганн оторвался от стены и медленно пошел по длинному коридору. И тут из комнаты Дитриха донесся звук выстрела.

Иоганн повернул назад, кинулся к двери, распахнул ее.

Дитрих, застегивая кобуру, обернулся к Вайсу и неохотно сообщил сквозь зубы:

— Этот тип пытался напасть на меня.

Стараясь не глядеть на безжизненное тело пана Душкевича, брезгливо отворачиваясь от этого зрелища, Дитрих сочувственным тоном осведомился:

— Вы, наверное, в отчаянии? Увы! Единственный свидетель — и вдруг... Но что ж я мог поделать? Действовал в порядке самозащиты.

— Вы защищались от СД, — сказал Вайс. — От Вилли Шварцкопфа.

— Ну-ну, вам не следует больше пугать меня, — сказал Дитрих. — Теперь это только слова. У вас нет никаких доказательств.

— А если поляки все-таки нападут на Генриха Шварцкопфа?

— Теперь вы уж сами думайте, что может произойти, а меня вы в это дело больше не вмешаете. — И, потрясая папкой, Дитрих заявил торжествующе: — Душкевича я все-таки заставил признаться кое в чем. Здесь лежит его маленькая записочка... Я теперь полностью гарантирован от ваших попыток навязать мне какие-либо незаконные намерения. Вот так, дорогой Вайс. Мы с вами сыграли ноль-ноль. Кажется, так это называется?

Вернувшись в гостиницу, Иоганн не стал подниматься к себе в номер, а сразу направился в ресторан с твердым намерением основательно пообедать.

И хотя есть ему не хотелось, особенно после всего, что произошло с паном Душкевичем, он, преодолевая подступавшую к горлу от запаха пищи тошноту, вынудил себя войти в зал ресторана. И сразу же натолкнулся на столик, за которым в обществе офицеров СД и гестапо сидел Генрих Шварцкопф, уже основательно накачавшийся, в расстегнутом кителе. Увидев Вайса, он с трудом поднялся и, пытаясь неверными пальцами застегнуть пуговицы на кителе, объявил: