Тур Хейердал - Аку-аку

• Название: Аку-аку
• Автор: Тур Хейердал
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2002
• ISBN: 5-309-00395-9

«Аку-аку» — увлекательный рассказ о первых поселенцах острова Пасхи. Они не строили ни замков, ни дворцов, а вытесывали из камня исполинские человекоподобные фигуры и устанавливали их на мощных каменных террасах во всех концах острова. Но однажды стук рубил о камень смолк. Смолк внезапно, ведь орудия остались лежать на местах и многие статуи были готовы только наполовину. Загадочные ваятели канули во мрак далекого прошлого. Что же произошло на острове Пасхи?

---

И вот наступил сентябрь. У пирса «Ц» перед ратушей появился белый, как яхта, траулер с плавными обводами, на трубе — кирпично-красная бородатая личина бога солнца Кон-Тики. На высоком, утолщенном для плавания во льдах форштевне синей краской намалевана странная эмблема, понятная только знатокам: два священных птицечеловека, перерисованные с пасхальской деревянной таблицы с нерасшифрованными письменами. Теперь из трубы летели искры, судно лежало сытое и довольное, волны фиорда плескались у голубой ватерлинии. На борту кипела работа, а на пристани столпилось столько народу, что грузовики и тележки с последними грузами с трудом пробивались к пирсу.

Ничего не забыто? Конечно, провиант, лопатки и все прочие необходимые предметы мы запасли. Хуже обстояло с тем, что вообще трудно предусмотреть. Вдруг нам попадется скелет, лежащий в воде. А есть ли у нас химикалии, чтобы уберечь его от разрушения? Или понадобится влезть на неприступную скалу — найдется у нас снаряжение для этого? И как мы будем решать проблему связи и снабжения, если лагерь будет в одном конце острова, а непогода заставит судно уйти к противоположному берегу? Что делать, если кок расплавит котел, если винт будет поврежден о кораллы или кто-нибудь из матросов наступит на ядовитого морского ежа? Как быть с продуктами, если откажет холодильник? Все ли специальные инструменты и запасные части взяты? Все должно быть продумано, все ходы предусмотрены, ведь судно уже стоит под парами, готово идти на остров Пасхи, самый уединенный клочок земли на свете, где нет ни мастерских, ни магазинов.

Капитан полным ходом распоряжался на мостике, люди метались по палубе, задраивая люки и подтягивая концы, а штурман, могучий детина, невозмутимо стоял с плотницким карандашом в руке и ставил крестики в длинном списке. Все, за чем ему поручили проследить, на месте. Даже елка капитана (к рождеству!) втиснута в холодильник. Со списком порядок.

В последний раз зазвонил судовой колокол. Прозвучали команды, передаваясь от капитана к штурману, и над немеркнущей головой бога солнца из трубы вырвались клубы мглы. Через борт в обе стороны летели добрые пожелания и прощальные слова, и два десятка довольных, предвкушающих увлекательное плавание ребят на палубе оторвались от работы, чтобы в последний раз, на целый год наглядеться на своих избранниц, которые стояли в толпе. Сколько лиц — столько оттенков чувств, от радости до печали. Вот безжалостно убраны сходни, с плеском вспороли воду тросы, заворчали лебедки, и механики в машинном отделении сотворили чудо — корабль пошел своим ходом. Над стеной провожающих на пристани взметнулся прощальный гул, закачались руки, словно лес в бурю, капитан заставил сирену издать несколько душераздирающих воплей.

Конец сумбуру. Я стоял на пристани и махал. Нет — нет, я не позабыл впопыхах сесть на корабль, просто мне еще надо было слетать в США, там три археолога согласились участвовать в экспедиции, потом предстоял визит вежливости в Чили, а уже после этого, когда судно пройдет Панамский канал, я поднимусь на борт… Е.К.В. кронпринц Улав любезно согласился быть высочайшим покровителем экспедиции. Королевский норвежский департамент иностранных дел добыл мне разрешение от чилийского правительства вести раскопки на острове Пасхи при условии, что мы не повредим памятников прошлого. Англия и Франция также разрешили раскопки на принадлежащих им островах. Таким образом, нам была открыта «зеленая улица» в восточной части Тихого океана.

Когда судно развернулось к провожающим белой кормой и медленно отошло от пирса, на юте, выбирая грязный швартов, стоял молодой юнга. Душу его распирал восторг, и он сиял не хуже вечернего солнца, а весь класс дружным «ура» провожал Тура-младшего, на целый год избавленного от школьной повинности.

Но вот наше суденышко свернуло за огромный океанский лайнер и исчезло. Ему предстояло обогнуть половину земного шара, идя по следам мореходов, которые на много веков опередили современных детективов.

Глава вторая. Что нас ожидало на пупе вселенной

Как тихо.

Какой совершенный покой. Машина застопорена. Свет выключен. Трепетно-ясное звездное небо вырвалось из-за слепящей завесы и закачалось взад и вперед, описывая плавный круг над мачтой. Я вытянулся в шезлонге, упиваясь чистой гармонией. Будто отключили длинный провод, соединявший нас с материком, оборвался нескончаемый поток импульсов от мешающих станций всего света, остался лишь настоящий миг, обнаженная действительность. Свежий воздух, черная ночь, мерцающие звезды над мачтой. Мало-помалу зрение и слух, как говорится, открылись нараспашку, проветривая всю душу. Никаких впечатлений, которые надо приглушать или отсеивать, ничего похожего на суету большого города с его ослепительными рекламами, конкуренцией и шумными увеселениями — всем, что наперебой врывается в мозг по всем каналам чувств, подавляя нежную человеческую душу. Покой был настолько полный, что самый ток времени остановился и замер в ожидании. Боязно было кашлянуть, чтобы не разбудить задремавшие источники вселенского шума.

Далеко во мраке иногда рождался слабый шорох: то ли ветер, то ли волны гладили скалу. Все на борту примолкли, тишина рождала благоговейное настроение. Только из камбуза доносились обрывки приглушенного разговора под мелодичный плеск ласкающих судно волн да ритмично звучало негромкое «скрип, скрип, скрип…» — наш кораблик удовлетворенно покряхтывал, мирно, мягко покачиваясь в ночи. Мы стояли с подветренной стороны.

Кончился нетерпеливый перестук запыхавшихся поршней, кончился набег океанских волн, которые все эти дни разбивались о нос корабля, качая нас вверх-вниз, вправо-влево, и с шипением катили дальше. Прежде чем над морем и над нами спустился ночной мрак, мы укрылись в объятиях пустынного берега. Там, во тьме — остров Пасхи.

Мы подошли к нему еще засветло, успели рассмотреть серо-зеленые сопки и крутые прибрежные утесы, а вдали, на склоне потухшего вулкана в глубине острова, черными зернышками тмина на фоне багрового вечернего неба выделялись статуи. Тщательно промеряя дно эхолотом и обычным лотом, мы прижались к берегу, сколько позволяла глубина, и капитан велел отдать якорь.

На берегу ни души, заброшенный окаменевший мир с глядящими на нас неподвижными бюстами вдалеке; другие столь же недвижимые истуканы лежали ничком вдоль каменной террасы на лавовых глыбах у самого берега. Словно мы прилетели на межпланетном корабле на вымершую планету, где некогда жили существа, не похожие на обитателей нашего земного шара. На землю легли длинные тени, но ничто не двигалось. Ничто, кроме пламенно-красного солнца, которое медленно ушло в черный океан, окутав нас покровом ночного мрака.

Вообще-то здесь нельзя было останавливаться. По правилам, мы должны были еще несколько часов пахать волны, чтобы доложить о своем прибытии губернатору, живущему вместе со всеми прочими обитателями в маленькой деревушке на другом конце острова. Но ведь на острове Пасхи заход корабля всегда одно из важнейших событий года, а ни губернатору, ни нам, ни пасхальцам не будет никакой радости, если судно явится в предзакатный час. Лучше уж переждем ночь здесь, под прикрытием скал, хотя грунт для стоянки паршивый. А завтра с утра пораньше подойдем к деревне Хангароа, подняв все флаги.

По шлюпочной палубе пробежала полоска света — это приоткрылась дверь нашей каюты, выпуская Ивон. Маленькая Аннет спала мирно, как само ночное небо, обняв одной рукой мишку, а другой — негритенка.

— Надо бы сегодня устроить угощение, — прошептала Ивон, указывая кивком на берег, — хоть мы официально еще и но прибыли.

После двух недель качки она впервые поднялась на ноги и могла думать о еде. Я сказал ей, что стюард уже предупрежден и через несколько минут капитан соберет на шлюпочной палубе всю команду. Стоя у фальшборта, Ивон как завороженная смотрела во мрак. Мы явственно ощущали тихое дыхание матери-земли, когда к соленому ветру примешивалось чудесное благоухание сена или травяного косогора.

Начали собираться ребята. Гладко выбритые, принарядившиеся — не узнать, они занимали места на стульях и скамейках, расставленных в круг между двумя шлюпками на верхней палубе.

Вот идет вразвалку плотный, широкоплечий Уильям Мэллой, он же Билл. Швырнул в море окурок, сел и задумчиво уставился в палубу. За ним показался худой и длинный Карлайл Смит, или попросту Карл. Закурил, взялся рукой за штаг и воззрился на звезды. Оба — доктора наук, профессоры археологии, один в Уайомингском; другой в Канзасском университете. Следующий — наш старый друг Эд, Эдвин Фердон, сотрудник музея Нью-Мексико, единственный из американской тройки, кого я знал раньше. Полный, улыбающийся, он оперся на релинг рядом с Ивон и с видимым удовольствием вдохнул веяние с суши. Сверкая озорными глазами, скатился с мостика маленький, упругий, как мячик, капитан Арне Хартмарк. Вот уже двадцать лет наш шкипер ходил в дальние плавания, но такого острова он еще никогда не видел в свой бинокль. За его спиной занял место штурман Санне, богатырь, ухватился руками за штаги и повис на них, словно добродушная ручная горилла. Вот сверкают в улыбке зубы второго штурмана Ларсена, самого жизнерадостного человека, на свете, он даже на электрическом стуле нашел бы повод посмеяться. А сейчас он к тому же сидит между двумя завзятыми остряками — слева наш первый механик, вечно улыбающийся толстяк Ульсен, справа костлявый второй механик с козлиной бородкой, которая делала его похожим то ли на проповедника-самоучку, то ли на фокусника. Поднялся по трапу наш врач, доктор Ессинг; он приветствовал всех поклоном и сел. Позади него сверкали очки экспедиционного фотографа Эрлинга Шервена, курившего, как всегда в торжественных случаях, тонкую сигару. Тур-младший пристроил свое долговязое мальчишечье тело в шлюпке, между двумя плечистыми матросами. Там же почтительно сидели кок Хапкен и стюард Грёнмюр, которые только что бесшумно расставили на столе изысканные кушанья. Никакая качка не могла помешать этим двум волшебникам творить кулинарные чудеса. Появились боцман, моторист, юнги. Последними пришли Арне Шёльсволд и Гонсало. Арне, археолог, директор нового музея в Эльверуме, побывал со мной и на Галапагосских островах. Гонсало Фигероа, студент университета в Сантьяго, будущий археолог, официально представлял в экспедиции Чили. Я не знал его, когда приглашал, и у нас были свои опасения, но в Панаме на судно поднялся по сходням веселый, жизнерадостный атлет с лицом аристократа, умеющий легко и просто приспосабливаться к самым различным жизненным обстоятельствам.