Татьяна Рябинина - Иудино племя

• Название: Иудино племя
• Автор: Татьяна Рябинина
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06301-3

Любимым развлечением бабушки Фиры было стравливать между собой многочисленных детей и внуков, а также переписывать завещание, делая главным наследником то одного, то другого. Поэтому обстановка на дне рождения коварной старушки напоминала предгрозовую. И гроза разразилась: одна из наследниц, Вероника, была отравлена. А когда разъехались гости, тихо умерла в своей постели и бабушка Фира... После чтения завещания выяснилось, что все свое состояние она оставила дочери Евгении. Едва не став жертвой ненормального водителя, Евгения предпочла скрыться из города до получения наследства. Тогда опасные для жизни происшествия стали случаться с другими детьми Фиры. Не коснулись они только Кирилла, и его дочь Света с мужем Никитой решили во что бы то ни стало выяснить: кто же из многочисленной родни готов на все ради бабкиного наследства?

---

- Просил встретить Вадика в аэропорту. Он прилетает сегодня вечером из Лондона.

- Зачем?

- Не знаю точно. Кажется, его мать ложится в больницу, на операцию. Что-то серьезное.

- А сам он что, не может?

- Нет. У него срочная командировка в Москву. Через два часа поезд.

- В конце концов, Вадик что, маленький мальчик? Заблудится, потеряется? У него нет денег на такси или хотя бы на метро? Его обязательно надо встречать? И почему именно я?

- Ну откуда я знаю, почему именно ты? Может, потому что ты без работы сидишь. А может, потому что ты зарекомендовал себя добропорядочным мулом, на котором грех не покататься.

- Вот спасибо-то, - обиделся Никита. – Такого, значит, ты обо мне мнения?

- Извини, - виновато вздохнула Света, послюнила палец и стерла с его подбородка кровь. – Я о тебе хорошего мнения. А вот мои родственнички как раз из породы хозяев ледяных избушек. Из тех, кто очень любит сесть на шею каждому, кто не слишком против, и ехать, свесив ноги. Я могу перезвонить и сказать, что ты занят.

- Да нет, не надо. Съезжу, встречу. Пусть это будет мое доброе дело на сегодняшний день.

На самом деле Никита покривил душой. До подобного христианского человеколюбия он еще не дорос. Он и сам не мог понять, почему согласился.

                                               * * *

Пассажиры с лондонского рейса вышли уже все, а Вадика не было. Никита только хотел уйти, и тут увидел его. Вадик брел, волоча за собой чемодан на колесиках, который почему-то не сдал в багаж. Он остановился и стал беспомощно озираться, близоруко щурясь. Маленький, тощенький, жалкий…

В который уже раз Никита подумал, что все члены семейства,  которым его связала судьба, за исключением Светы, Маши и, пожалуй, Кирилла Федоровича, вызывают у него либо стойкую неприязнь, либо, в лучшем случае, жалость с примесью брезгливости. Совершенно непочтенные чувства. Он даже у духовника спрашивал, что с ними делать. Вы же не разлюбите жену за грязные, некрасивые туфли, ответил отец Максим. Все, что мы делаем, думаем, - по сути, костюм для души. А одежда имеет такую привычку - пачкаться. Любите человека, а не костюм. Просто за то, что он человек. Это я понимаю, ответил Никита, не могу только понять, как это осуществить на практике. Как можно любить врага? Просто пожалейте, улыбнулся священник. Не могу, упорствовал он. Представьте его в такой ситуации, когда невозможно не пожалеть, посоветовал отец Максим. Тогда Никита еще подумал, что сколько угодно может воображать себя белым и пушистым, а на самом деле он еще даже и на первую ступенечку не вскарабкался.

- Вадик, - окликнул он парня, который, услышав, старательно завертел головой на тонкой шее.

- Ой, это вы! – обрадовался Вадик, наконец увидев его. – А где папа?

- В Москву уехал. Вот, попросил тебя встретить. У тебя хоть ключи от квартиры есть?

- Да я к маме поеду. Это на Дегтярной. Я вас не очень напрягаю? Рейс задержался, да и я завозился, все уже вышли, а я ручку потерял, еле нашел.

- Да нет, не очень, - улыбнулся Никита, который в этот момент, по совету батюшки, пытался представить, как некто со злорадным хохотом вырывает изо рта у вконец оголодавшего Вадика корку хлеба. Получилось почему-то не жалостливо, а наоборот – забавно. Как в черной комедии.

- Ну и дела тут у вас творятся, - осторожно начал Вадик, когда они свернули со Стартовой на Пулковское шоссе. – Мне папа по телефону рассказал в двух словах…

Он выжидательно замолчал, надеясь, что Никита поддержит разговор, но тот упорно молчал. Вадик повздыхал, поерзал, но успокаиваться никак не желал.

- Наверно, когда столько всего происходит, это уже такого сильного впечатления не производит, правда?

Никита буркнул что-то невнятное, нисколько не заботясь о производимом впечатлении. Вадик посчитает его грубым и невоспитанным? Ну и на здоровье.

Но тот, похоже, даже не обратил внимания на Никитино нежелание общаться и продолжал балаболить:

- Да, вот тогда, на бабушкином юбилее – тогда все в шоке были, правда? Я помню, у Кости даже флюс прошел.

- Какой еще флюс? – машинально спросил Никита.

- Ну, как какой? Обычный флюс. Не помните? Он приехал с распухшей щекой. У него даже полоскание было в термосе. А утром все прошло само по себе. Наверно, на нервной почве. Такое бывает. Вот один мой знакомый в Лондоне…

Но Никита уже не слушал. Он вспомнил.

Вот Костя сидит за столом, то и дело потирая припухшую щеку. «Болит?» - сочувственно вздыхая, спрашивает его время от времени Евгения. «Да ничего», - страдальчески морщась, отвечает он.

А вот Костя за обе щеки, включая опухшую, уплетает… мороженое.

Так вот почему ему не давало покоя это мороженое!

Ну и что?

Да ничего. Просто непонятно. А все непонятное – странно. Если у человека болят зубы, он станет есть мороженое, только будучи конченым мазохистом. А если не болят, то зачем притворяться? Это ведь надо же еще за щеку что-нибудь напихать. И если все же он по какой-либо причине притворялся, то почему не продолжил это делать на следующий день? Забыл?

Никита Юрьевич, тебе еще не надоело, а? Мало ли какие у него причины были. Какое это отношение имеет ко всему последующему?

Он словно держал в руках сверток, завязанный чрезвычайно сложным узлом, и прикидывал, за какой бы конец веревочки потянуть, чтобы не запутать узел еще больше. А может зашвырнуть его, сверток этот, куда подальше, пока из него такое не вылезло?..

                                               * * *

- Что-то у тебя глазенки подозрительно заблестели, - заметила Света, накладывая Никите порцию рагу со свиными хрящиками. – Никак работу нашел? Как и хотел – мести церковный двор?

- Да нет, - он сделал вид, что счищает с брюк Конрадову шерсть. – Думаю вот, может, частным извозом заняться, пока чего-нибудь получше не подвернется?

- Простенько и со вкусом, - усмехнулась Света. – Жить ты теперь будешь исключительно в машине, а все заработанное тратить на бензин, запчасти и взятки гаишникам. Ладно, поиграйся, пока я наследство не получу, уже недолго осталось. Если учесть, что наши ряды поредели, доход явно возрос.

- Ага, только твоего наследства я и жду, - Никита сделал вид, что обиделся. Не объяснять же, что у него очередной приступ сыщицкого зуда. Хотя еще несколько часов назад он считал, что все это просто скучно.

Загадка, вот оно что.

Кстати, оставалась еще записка, которую подбросили в окно Диме. Она еще не получила никакого объяснения. А ведь была же мысль о том, что убийца не в одиночку действовал. Может, и правда, Костя как-то во все это замешан?

Да что за бред?

А почему, собственно, бред? Может, они готовили что-то вместе, но потом Костя решил выйти из игры, поэтому и записку написал тайком. Тогда непонятно, почему Алексей его не убрал в первую очередь?

Никита почувствовал себя совершенно глупым и беспомощным. Он снова ничего не понимал. Абсолютно ничего. И почему-то никак не мог уговорить себя плюнуть и забыть. Любопытство? Как там насчет любопытного Володи? Ему, кажется, прищемили нос в комоде?

Он вышел в коридор, оделся и побренчал ошейником с поводком. Конрад обреченно выглянул из комнаты и подошел к нему, кряхтя по-стариковски и цокая по линолеуму когтями. В последнее время пес все больше лежал и спал, не выказывая к прогулкам никакого интереса. Света даже предложила поставить ему на балконе кошачий туалет: и дела свои будет делать, и воздухом дышать. Но Никита считал, что десять лет для собаки – это еще не самая глубокая дряхлость, и что Конрад просто обленился.

- Пап, купи лимонаду, - крикнула из комнаты Маша.

- Какого?

- «Фанты». Или «Спрайта».

Было уже темно, и на пустырь Никита не пошел. Огляделся по сторонам, нет ли соседей, всегда готовых устроить скандал при виде спущенной с поводка собаки, и отпустил Конрада. Пока тот возился под деревом, он стоял на дорожке, обдумывая план действий, а потом снова прицепил поводок и повел пса к ближайшему ларьку.

- Никита!

Он обернулся. Какая-то женщина махала ему с другой стороны улицы. Она явно его знала, а вот сам он никак не мог вспомнить, кто это. На женщину падал яркий свет витрины, и тем не менее он не мог ее узнать, хотя ее лицо было ему смутно знакомо. Видя его замешательство, она перешла дорогу и приблизилась к нему.

- Не узнаешь? Это же я, Лида.

- Что ты с собой сделала? – довольно бестактно спросил Никита и тут же поправился: - Нет, очень красиво, но я действительно тебя не узнал.

Лида Шумская работала вместе с ним в «Эсцельсиоре», но уволилась недели на три раньше, так что он не видел ее уже больше месяца. За это время она превратилась из длинноволосой брюнетки в коротко стриженную блондинку. Лида сказала, что была рядом в гостях и даже захотела зайти к нему, узнать, как дела, но постеснялась. Они поболтали минут десять и разошлись, но эта встреча придала Никитиным мыслям новое направление.