Петра Хаммесфар - Могильщик кукол

• Название: Могильщик кукол
• Автор: Петра Хаммесфар
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91181-485-4

Петра Хаммесфар — один из виднейших мастеров современного немецкого детектива, автор более чем двадцати книг и нескольких киносценариев. Вниманию российского читателя предлагается один из ее новейших романов «Могильщик кукол» — психологический триллер, выдержавший только в Германии 17 изданий и в 2003 году экранизированный.

Бена Шлёссера из «Могильщика кукол» критики сравнивали с главными героями «Осиной Фабрики» И. Бэнкса, и «Шума и ярости» У. Фолкнера, и даже «Парфюмера» П. Зюскинда. Он обожает кукол, спит с ними, порой отнимает их у маленьких детей, иногда в непонятной ярости ломает их, потом закапывает. Это могло бы вызвать опасения, но его мать считает, что ее больной сын скорее всего кому-нибудь подражает. Местные жители жалеют безобидного дурачка — но все меняется, когда в городке одна за другой начинают пропадать девушки…

---

Бен, словно окаменев, неподвижно сидел на диване Хильды, поочередно бросая то тоскливые взгляды на куклу, то подозрительные — на кошку, свернувшуюся на его коленях в клубок и, щурясь, поглядывавшую на него. Труде казалось, что, встречаясь с кошкой взглядом, Бен даже задерживал дыхание. Если Хильда заставляла его погладить кошку, Бен опускал руку на загривок животного так, что Труда каждый раз с испугом думала, что он в любой момент со всей силы его сдавит.

* * *

В мае 80-го года опасения Труды обернулись реальностью, когда весьма ярким и довольно драматическим образом она поняла, что любая халатность влечет за собой штраф. Это произошло в пятницу. На рыночной площади рабочие заканчивали монтировать карусель и устанавливать палатки. В каждом доме была проведена генеральная уборка, и вывешенные свежевыстиранные флаги идеально отглажены.

В первой половине дня Труда пошла в курятник, чтобы выбрать для супа к праздничному обеду какую-нибудь старую курицу. Бен, как обычно, вышагивал рядом. И внезапно Трудой овладело желание чем-нибудь порадовать сына. Самой большой радостью для мальчика было бегать и догонять какое-нибудь мелкое живое существо. Правда, Якоб сумел вдолбить сыну, что ему запрещено ловить кого бы то ни было крупнее жука или гусеницы. Но Труда, зная проворство Бена и к тому же страдая в тот день от одышки, решила позволить ему поймать курицу. Он был прямо-таки преисполнен желания помочь матери, когда она его спросила: «Хочешь мне помочь?»

Она показала Бену птицу, предназначенную для кастрюли, и, когда он поймал ее и принес, от души похвалила. Бен с удивлением смотрел, как Труда свернула ей шею. И едва курица перестала биться в ее руках, Бен схватил молодую курицу-несушку, свернул ей шею и с полным ожидания похвалы выражением на лице положил ее Труде на колени.

Если бы в тот момент Труда наказала сына, кое-что, вероятно, пошло бы по-другому. Но как она могла решиться на наказание, если сын только хотел ей сделать приятное? Труда ощипала обеих куриц. Все еще находясь под легким шоком от собственной легкомысленности и его проворства, она механически разделывала кур.

Вероятно, выражение лица матери повергло Бена в замешательство. Дважды, склонив голову набок, заглядывая ей в лицо, он осведомился:

— Прекрасно делает?

Труда не ответила, и Бен неуверенно спросил:

— Руки прочь?

Тогда эти слова Бена были единственными понятными для всех. Граница между добром и злом, запретом и разрешением.

— Да, — неприязненно ответила Труда. — Руки прочь! Ты очень скверно сделал. Я сказала — поймать. Только поймать, не убивать. Это я могу убивать. В крайнем случае — отец, а больше никто. Запомни это. Если ты снова кого-нибудь убьешь, тебя ждут серьезные побои, и даже очень серьезные — палкой.

* * *

Во второй половине дня, пока Труда занималась окнами, он играл во дворе. Анита и Бэрбель покинули дом вскоре после полудня. Каждые две-три минуты Труда отставляла ведро и замшу для протирки окон в сторону и шла к дверям кухни посмотреть, чем занимается Бен. Один раз она увидела, что он возится с засовом курятника.

«Руки прочь!» — крикнула она.

Бен взглянул на нее, словно застигнутый на месте преступления грешник, и рысью побежал в другой конец двора.

Другой раз она увидела его дрызгающимся в дождевой бочке и предположила, что некоторое время он будет поглощен этим занятием. Однако, выглянув через десять минут во двор, она увидела, что Бена и след простыл.

Мучимая нехорошим предчувствием, Труда ринулась к курятнику. Она опасалась бойни. Но дверь курятника, как и ворота двора, оставались запертыми. Ворота сарая, напротив, были распахнуты настежь. На что, зная, как он боится кошек, Труда уж никак не рассчитывала.

Но тогда Труда многое не принимала в расчет. Ни способность Бена к подражанию, ни изобретательность Альберта Крессманна. Альберт узнал, что кошки не выносят воды. Свое открытие он передал Бену, попутно научив его, как наполнить водный пистолет в дождевой бочке. И поскольку Тея только что купила Альберту новый, старый пистолет он подарил Бену, а тот чаще всего использовал игрушку, утоляя жажду, или брызгал водой куда попало.

В то время как Труда надраивала окно спальни в уверенности, что Бен возится в воде, Бен зарядил игрушку из дождевой бочки. Затем отодвинул тяжелые ворота сарая, протиснулся в щель и с колотящимся сердцем стал ждать нападения агрессоров. Когда ничего не произошло, он отправился в путь.

Труда решила, что целью путешествия Бена стал общинный луг. Только там сына не было. Она побежала в другом направлении, ко двору Лесслеров. Дальше простиралось открытое поле, и Бена нигде не было видно. У Антонии его тоже не оказалось. В деревне, из страха привлечь внимание, Труда его искать не решилась.

Она помчалась обратно домой и позвонила в кафе сестрам Рюттгерс. Бена у них не было. Между тем на часах уже было начало пятого, мальчик больше часа находился вне дома. Звонки Илле фон Бург и Ренате Клой тоже ничего не дали. Илла и Рената пообещали, что будут бдительными и ничего не расскажут мужьям о побеге Бена.

Звонить Tee Крессманн Труда считала напрасным занятием. Не говоря о том, что уже в субботу вся деревня знала бы, что Труда оставила сына без присмотра, новая усадьба Крессманнов находилась в другом конце деревни.

Труда больше не знала, что делать, бегала между воротами двора и садом туда и обратно, выглядывала вдоль улицы и проселочной дороги, но только обратила на себя внимание старой Герты Франкен. Некоторое время Хильда Петцхольд составляла ей в саду компанию. Затем Хильда пошла дальше, чтобы продолжать поиски своей беременной кошки, которая, как и Бен, воспользовалась минутной невнимательностью хозяйки и улизнула из дома.

«Представляю, каково тебе сейчас, — сказала Хильда. — Я тоже часто брожу в поисках. Кошки все время убегают. Одну у меня задавило машиной, на другую натравили собаку, нескольких отравили и застрелили. А если я пойду в полицию, то там меня просто высмеют. Но ты, вероятно, должна позвонить в полицейский участок. Подумай только, что ты скажешь Якобу, если он вернется с работы, а Бена по-прежнему не будет дома?»

Труда не знала, что она скажет Якобу. Но в одном она была твердо уверена звонить в полицию она не станет. Труда еще помнила слова, сказанные Теей Крессманн после посещения Беном кафе Рюттгерс: «Радуйся, что все обошлось. Было бы хуже, если бы, когда он разгуливал один, его увидел кто-нибудь вроде Эриха Йенсена. Могу себе представить, что тот тебе сказал бы по поводу оставшегося без присмотра Бена».

Труда тоже легко могла представить себе слова Йенсена. Своим обычно любезно-покровительственным тоном, выражающим чувство искреннего участия к каждому человеку, Эрих определенно сказал бы: «Труда, я знаю, что ты, как и любой другой человек, обслуживающий больного ребенка, крайне перегружена. Но тебе необходимо найти какой-нибудь выход. Я считаю, что наилучшим решением будет отдать мальчика в приют. Для тебя это стало бы огромным облегчением».

Это во-первых. Во-вторых, звонить в полицию не позволяло что-то вроде инстинкта или шестого чувства, подкрепленного происшествием с курицей в первой половине дня. Все мучившие ее в последние месяцы необъяснимые страхи, которые она считала просто преувеличенными, все те почти забытые опасения, что когда-нибудь Бен выкинет такое, последствия чего она уже не сможет сжечь в кухонной плите.

Домой Бен вернулся вскоре после пяти. Труда так никогда и не узнала, где он шатался. С головы до пят он был выпачкан грязью и кровью. В одной руке он держал водяной пистолет, в другой — кровавый кусок мяса, в котором Труда заметила клок серого в полоску кошачьего меха.

Труда уставилась на кровавый кусок, не в силах оторвать глаз, пока подступившее к горлу удушье не заставило ее броситься наружу, где ее вырвало рядом с дверью. Душа Труды разрывалась от угрызений совести, оттого что, взяв его тогда с собой в курятник, она, возможно, навела Бена на мысль, как избавиться от того, кто внушает ему страх.

Пока ее рвало и затем, когда, с трудом переводя дыхание, она приходила в себя, Бен водрузил кровавый кусок мяса на кухонный стол и, опустошив карманы, выложил их содержимое рядом. Чуть позже, осмелившись взглянуть на стол, она увидела между различными частями органов взрослой кошки несколько еще не рожденных котят и отделанный перламутром, испачканный кровью перочинный нож.

Полным надежды взглядом Бен посмотрел на Труду. Еще когда она, помедлив, только вошла в кухню, он сразу характерным тоном заявил:

— Руки прочь! — Затем осведомился: — Прекрасно делает?

Труда качала и качала головой, не в силах остановиться.

— Нет, — наконец охрипшим голосом с раздражением выговорила она. — Нет, не прекрасно. Ты сделал очень плохо.