Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

• Название: История города Рима в Средние века
• Автор: Фердинанд Грегоровиус
• Издательство: Издательство АЛЬФА-КНИГА
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0191-8

Впервые в одном томе выходит в свет фундаментальный труд знаменитого немецкого историка и культуролога Фердинанда Грегоровиуса (1821 — 1891) «История города Рима в Средние века». Вэтом уникальном по своей полноте произведении автор с немецким педантизмом и скрупулезностью последовательно год за годом, столетие за столетием описывает события римской истории (многие из которых малоизвестны современному читателю) и их культурологический контекст. Благодаря широте охвата исторического материала, а также литературному таланту автора это произведение стало классическим образцом исторического исследования, посвященного эпохе Средних веков и Раннего Возрождения. Книга читается не как скучный исторический трактат, а как литературное произведение с захватывающим сюжетом, что делает ее интересной широкому кругу читателей.

Настоящее издание включает в себя полные переводы всех 12 книг произведения.

---

От взора юного антиквария не ускользнула одна из знаменитейших надписей Древнего Рима, Lex Regia, фрагмент предоставившего императору Веспасиану imperium сенатус-консульта. Бронзовую эту скрижаль Кола нашел в Латеране, где она во времена Бонифация VIII употреблена была при построении алтаря и с надписью вложена была внутрь. Обрушение церкви вследствие пожара или перестройка снова вывели ее на свет. Применение, сделанное из этого монумента императорского деспотизма Колой, было странное, но гениальное. Он приказал вделать скрижаль позади клироса Латерана в стену, а вокруг живописью изобразить сенат в том виде, как он преподносил императорскую власть Веспасиану. Затем пригласил он знать и народ на публичную беседу в базилику. Сгорая любопытством, явились даже великие бароны, как, например, младший Стефан Колонна и сын его Иоанн, и много судей и юристов. Кола взошел на прекрасно убранную кафедру; на нем была белая тогоподобная одежда и белая шляпа со странными символами из золотых корон и мечей. «Высокий Рим, — так сказал странный оратор, — повержен во прах; он лишен возможности даже видеть свое падение, ибо у него вырваны оба его ока — император и папа. Римляне, смотрите, как велико было некогда величие сената, наделившего властью цезаризм!» — и писец прочел перед изумленными и невежественными слушателями содержание Lex Regia. Далее Кола стал говорить про минувшее величие римского народа и про настоящую его бедственность; ввиду близости юбилея, когда город не должен терпеть недостатка в жизненных припасах, увещевал он к миру и в заключение оградил себя в отношении извращающих его речи и поступки завистников. Замечательная сцена в Латеране составила, со странным ее смешением погрешностей и правды, один из восхитительнейших моментов в жизни Колы. Среди его слушателей, среди даже грубых баронов, не нашлось ни одного, который бы ему не аплодировал, и никого, кто бы не верил в законное бытие верховных прав римского народа, ибо то было народное суеверие. С восторгом обнял бы Петрарка вдохновенного оратора.

Кола ди Риэнци был на устах у всего Рима. Но бароны видели в странном нотариусе лишь неопасного энтузиаста. Иоанн Колонна удовольствовался тем, что пригласил его для произнесения речей к себе на банкет. Знатные синьоры разразились смехом, когда он однажды сказал: «Когда я сделаюсь властелином или императором, то этого барона велю повесить, а тому отрубить голову», — и пальцем указал на гостей. В Риме он слыл за дурака, можно бы сказать — как Брут, если бы он был из людей того же склада. Никто не предчувствовал, что дурак этот вскоре будет обладать страшной властью сносить головы римских аристократов с их плеч.

На стене С.-Анджело в Пескерии в портике Октавии появилась вторая аллегория: плебеи, короли и горящая в огне матрона; выходящий из церкви с обнаженным мечом для освобождения матроны ангел; на церковной башне Св. Петр и Павел с кликом «Ангел, ангел, спаси кормилицу, нашу мать!» Голубка с неба, подающая воробью гирлянду из мирт в то время, как обратившиеся в бегство перед ней соколы ввергаются в пламя; маленькая птица возлагает миртовую корону на голову матроне; подпись: «Предвижу время великого правосудия, и Ты жди того времени». Иные зрители отворачивались от аллегории этой, пожимая плечами, и говорили, что жалобными картинами не помочь состоянию Рима; другие же полагали, что это великие дела и символы. Однажды найдена была у дверей Св. Георгия в Велабро записка, на которой было написано: «По кратком времени римляне обретут снова прежнее доброе государство».

Пока Рим занят был этими глубокомысленными и заманчивыми предзнаменованиями, Кола составлял заговор, в котором принимали деятельное участие как среднего разряда граждане, так и состоятельные купцы. Тайные сборища происходили на Авентине, ныне уже пустынном и мертвенном холме, доставившем некогда демагогу Каю Гракху последний приют во время его бегства. Жизнеописатель Колы живо изобразил впечатление, произведенное одной из его речей на тронутых до слез заговорщиков, проникнутых как фанатическим патриотизмом, так и благородной скорбью о разрушении Рима. Они начертали практический план о низвержении баронов, клятвой скрепили решение и составили об этом грамоту. Для замыслов Колы пришлась весьма кстати возможность опираться на благосклонность папы и правдиво утверждать о гневе Климента II на бесчинство аристократии. Переворот 1343 г. и скорое его признание позволяли заговорщикам надеяться на подобный же счастливый исход.

Важные события в остальной Италии глубоко повлияли на настроение в Риме и подготовили почву для наступивших событий. 18 сентября 1345 г. юный Андрей, супруг королевы Иоанны, умерщвлен был в Аверзе, и брат его Людовик Венгерский стал готовиться к походу на Неаполь для отмщения за смерть брата. Низвержение анжуйской монархии представлялось тяжелым по последствиям. Это королевство составляло до сего времени базис для светского положения папства в Италии и опору для всей гвельфской партии: на его могуществе покоился народный принцип, как то выяснилось во времена Генриха VII и Людовика Баварского. Со впадением его теперь в анархию папство и гвельфство в Италии лишились своей подпоры, угасла сила, простиравшая сдерживающую свою деятельность до самого Рима и Романьи, и раскрылись двери для нашествий чужеземцев. Наступали снова венгры, нецивилизованные отпрыски народов, опустошавших в IX и X веках Италию. В то время как страна эта трепетала при мысли о вторжении диких воинов Людовика, сформировалась уже великая кампания немца Вернера, с грабежами и поджогами рыскавшая по Тоскане и Ломбардии. Приближались времена страшных бедствий, и злополучная нация воздыхала по спасителе, как во дни Данте и Генриха VII. Один лишь блистательный подвиг любви к независимости поднял сердца патриотов: то была революция флорентийского народа, прогнавшего в 1343 г. герцога афинского, учредившего вскоре демократический режим, исключившего из всех государственных должностей знать и вверившего власть цехам. В эту эпоху вообще пал в городах старый патрицийский общинный строй; дворянство исключаемо было из общины, и в незначительных даже республиках добились цеха со своими приорами исключительной власти. Любопытный образец этого представляет Тоди. Этот умбрийский город реформировал статуты свои 6 декабря 1337 г. и высказал при этом следующие основные тезисы: «Ввиду того что в минувшие времена в силу воздействия врага рода человеческого, сеявшего между граждан раздор, община Тоди непрестанно терзаема была междоусобной бранью и многими бедствиями, и как мы признаем, что всякий город, всякая страна, всякое место, управляемые народом и людьми из народа и ремесленников, сохраняют мир и спокойствие, то сим постановляем мы, призывая имя Иисуса Христа и достославной Присно-Девы Марии и Святого Фортуната, справедливым вековечным законом, что город Тоди и область его имеют быть, вообще и в частности, управляемы народом через посредство пополанов и ремесленников, и что народу сему, и пополанам и ремесленникам сего города имеют присвоены быть все правление, всякая юрисдикция, балия, власть и полная свободная и смешанная власть и военная власть».

Распадение феодализма сделало умы в Италии беспокойнее, жаднее к новизне, а фантазию — безудержной. Происходили поиски государственных форм, созидание их и моментальная же их смена. Республиканское государство, лихорадочно оживленное, представляло собой беспрерывный эксперимент искусственного равновесия. В Риме также ремесленники стремились, хотя менее счастливо, к власти. Они составляли здесь с XIV века 13 признаваемых государством цехов под предводительством консулов, привлекаемых при всяком важном постановлении республики на совет. Многие письма пап из Авиньона специально адресованы на имя консулов, купцов, землепашцев и прочих цехов (artes). Весьма возможно, что в то время уже они располагали особыми помещениями для собраний на Капитолии. При каждом перевороте эти цеха представляли собой элементы для народного правления, но для Рима еще не наступило время правления пополанов. Еще наследственная знать удерживала за собой исключительное право сенатской избирательности, и вследствие того в Риме оказывалось неограниченное совместное состояние двух политических организаций, народного правления с «добрыми людьми» на почве цехов и знати с двумя сенаторами во главе сената. Если бы эта знать была городской силой, именно денежной, то, как в Венеции, совершенно вытеснила бы из республики плебеев; но интересы ее землевладения, в дальних отчасти краях, ее фамильные войны и, наконец, авторитет папы, в котором находил защиту народ, дробили и ее силы. Городское сословие противопоставляло аристократии все более и более крепнувшие расчленения. Помимо корпораций, прочную устойчивость давала ему старая организация 13 кварталов с их капитанами в то самое время, как внутри его класс Cavalerotti, т. е. богатых граждан из старых пополанских домов, служивших в конной городской милиции, клал зачатки нового дворянства. В Риме, как и во Флоренции и прочих городах, приближалось время окончательной победы народной партии над правящими фамилиями.