Александр Мень - Магизм и единобожие

• Название: Магизм и единобожие
• Автор: Александр Мень
• Жанр: Религия

Что было раньше: язычество или вера в Единого Бога? Почему во все времена были связаны между собой нравственность и Единобожие? Какими путями выходит человечество из рабства Магизма к свободному Богопознанию7 - На эти и многие другие злободневные и вечные вопросы отвечает предлагаемая читателю вторая книга из серии "История религии. В поисках Пути, Истины и Жизни". Грандиозная панорама первобытных религий, которую рисует на ее страницах Александр Мень (1935-1990), еще раз убеждает, что у истоков материального крушения всегда стоит духовное обнищание.

---

Не было ни страха, ни ужаса,

И человек не имел врагов195. Но в конце концов боги позавидовали тому, что Энлиль пользуется единолично услугами людей и сам ревниво их оберегает. Из-за их происков положение человека изменилось к худшему: появились болезни, вражда - одним словом, все, что делает жизнь "юдолью плача". Но таково было решение богов, и это тоже стало Me - "божественным законом", который изменить невозможно.

Посмертная участь человека, по шумерским представлениям, была безрадостна. Дух умершего спускался в темную область Кур, скрытую глубоко под землей. Хотя там и существовало нечто вроде загробного суда, но в целом обитание в Преисподней было унылым и мрачным.

Таким образом, человек ощущал себя ничтожной мошкой, эфемерным существом, которое ненадолго приходит в мир и потом навсегда исчезает в темной пасти Кура. Возникало глубокое противоречие между духовным обликом народа, одаренного, трудолюбивого, творческого, и его понятием о назначении человека. И чем больше развивалось личностно-творческое начало, тем сильнее ощущалось это трагическое противоречие.

Ни шумеро-аккадцы, ни вавилоняне так и не смогли разрешить его. Однако попытки преодолеть трагизм и безысходность возникали не раз. Время от времени появлялась мысль о том, что боги - существа, по сути дела, добрые и что они хотят видеть таким и человека. Согласно одному тексту они спускаются в мир, Чтобы утешить сироту, чтобы не было больше вдов, Чтобы подготовить место, где будут уничтожены сильные... Чтобы отдать сильных в руки слабым...196 Таким образом, богоподобие, заложенное в человеке, оказывалось сильнее мифологических богов.

В одной шумерской поэме есть сюжет, близкий к библейскому Иову. На человека обрушились болезни и бедствия. Он уничтожен, оклеветан, обманут. Он обращается с горячей мольбой к Богу: Бог мой, я хотел бы стать пред Тобою,

Я хотел бы сказать Тебе: слово мое - стон...

Бог мой, над землею сияет яркий день, а для меня день черен,

Слезы, печаль, тоска, отчаяние поселились во мне...

Бог мой, мой Отец, зачавший меня!

Дай мне поднять голову...

Доколе ты будешь оставлять меня без провожатого?197 В отличие от Иова герой шумерской поэмы не требует от Бога справедливости. Он просто плачет и сетует. Но в его жалобах мы видим пробуждение искреннего религиозного чувства, сердечной теплоты молитвы. Плач страдальца - это не заклинания мага, надеющегося победить враждебные силы и завладеть добрыми. Это голос души, обращенной к Богу, Богу, который милосерд.

x x x

Сознание того, что Бог есть защитник добродетели и правды, проявляется не только в личной религиозности, но начинает оказывать влияние и на жизнь общественную. Около 2350 г. в Шумере появился социальный реформатор, который сделал попытку применить божественный закон на практике. Этим реформатором был царь Лагаша Урукагина. То, что известно об его деятельности, показывает, что в его время "божественный закон" уже рассматривали как нечто связанное с правдой и справедливостью.

Урукагина пришел к власти в годы, когда старая патриархальная демократия в городах Шумера находилась под угрозой.

В результате постоянных войн укреплялась деспотическая власть правителей. Военное время требовало жертв, повышения налогов, дисциплины. Но когда наступал мир, власть имущие не желали смягчать суровые военные порядки. В Лагаше энси наложили свою руку на всю хозяйственную жизнь. Крестьяне несли изнурительные повинности на землях, объявленных собственностью владыки. А таких земель становилось все больше. Не избежали самоуправства и храмовые именья. Скот, принадлежавший жреческой корпорации, был фактически присвоен энси. Налоги накладывались в большом размере на все, что возможно: их взимали и за колодцы, и за похороны, и за работу в пивоварне или конторе. Не было почти сословия, которое бы не разорялось государственными поборами. Специальные правительственные агенты неустанно надзирали за пастухами, рыболовами, земледельцами, матросами, ремесленниками и жрецами, чтобы вовремя обеспечить поставки. Военачальники и вельможи, которым покровительствовал энси, чувствовали себя безнаказанно и захватывали земли бедняков. Все чаще вместо натурального взноса стали требовать плату деньгами. Такое положение вызывало недовольство во всех слоях общества.

Мы не знаем, как совершился переворот, кто поддержал Урукагину, когда он захватывал бразды правления. Никаких династических прав он не имел и сам подчеркивал, что власть получена им из рук Нингирсу, "витязя бога Энлиля"198. Есть указания на то, что переворот был бескровным, и старый энси вместе с женой не только остались на свободе, но жили окруженные почетом.

Имя нового энси - Урукагина - означает "истинные уста города". Быть может, в нем содержался намек на реформаторские замыслы правителя.

Вскоре после своего утверждения в Лагаше Урукагина начал проводить широкие преобразования. Одни налоги он снизил, другие - отменил, отозвал дворцовых сборщиков податей, освободил от поборов храмы и духовенство, сильно ограничил власть монарха на землю и труд людей, восстановил порядок в судах, увеличил плату крестьянам, работавшим на храмовых угодьях. По его словам, он издал законы, которыми избавлял граждан Лагаша от долговой кабалы, насилия, воровства, убийства, грабежа и разорения. "Чтобы сирота и вдова мужу, силу имеющему, не предавались - с богом Нингирсу Урукагина слово это установил"199. В надписях Урукагины есть выражение, из которого можно заключить, что он первый утвердил такой порядок в Лагаше.

Установление амаги - свободы или права - было для Урукагины актом религиозным. Согласно надписи, в этом он следовал "божественному закону", который исходил от бога Нингирсу.

События в Лагаше не могли не беспокоить царя соседнего города Гуммы, Лугальзаггиси уже давно стремился установить свою гегемонию в Шумере. Предвидя враждебные действия, Урукагина поспешно стал укреплять свою метрополию. Он возвел в центре Лагаша мощную крепость Гирсу и, как говорит историк, "создал себе условия подобно Гильгамешу, строителю стены Урука, подобно Фемистоклу, строителю стен Афин, подобно Неемии, строителю стен Иерусалима, для ведения самостоятельной политики, не считаясь со своими соседями"200. Если до сих пор он носил традиционный титул энси, т. е. жреца-правителя, то теперь Урукагина принимает титул лугаля, т. е. царя.

На второй год правления Урукагины войска Лугальзаггиси выступили против Лагаша. Царь Гуммы решил уничтожить опасный очаг новшеств и заодно присоединить Лагаш к своей державе. Тем не менее сразу разбить Урукагину не удалось. Из одного плохо сохранившегося текста можно заключить, что воины Лугальзаггиси дважды совершали набег на Лагаш и дважды вынуждены были вернуться ни с чем201.

Военные действия продолжались несколько лет. На седьмой год правления Урукагины более сильный противник взял верх. Его войско опустошило область Лагаша, ограбило храмы, перебило множество народу.

Неизвестный писец этого времени, оплакивая судьбу Лагаша, утверждал, что завоеватели совершили большой грех против бога Нингирсу. "Могущество, пришедшее к ним, будет у них отнято, - предрекал он. - Царь Гирсу Урукагина не грешен в этом"202. Последние слова вызывают догадку, что шумерский "Царь-освободитель" не погиб во время разгрома, а сумел удержаться в своей цитадели Гирсу. О дальнейшей судьбе его ничего не известно.

x x x

Не успел еще Лугальзаггиси закрепить плоды своей победы, как оказался сам перед лицом грозного противника. Прошло очень немного времени с того дня, когда Лагаш был подвергнут разгрому, и предсказание шумерского писца свершилось. Лугальзаггиси был наголову разбит и казнен Саргоном - царем Аккада, области, где преобладало семитическое население.

Аккадцы, соотечественники Саргона, уже давно усвоили основы шумерской культуры, пользовались их клинописью, строили храмы по их образцам, ввели в свой пантеон шумерских богов. Семиты дольше других народов сохраняли древнее единобожие. Аккадцы именовали Бога - Господин, Бэл. Но постепенно к ним проникли шумерские культы, только имена богов были семитизированы. Ана стали называть Ану, Энки - Эа, Энлиля - Элилем, Инанну - Иштар, Утута Шамашом, Нанну - Сином и т. д.

Личность Саргона произвела большое впечатление на современников. Подобно древним царям Гильгамешу и Этане он стал героем народных легенд.

Саргон был энергичным властителем и неутомимым воином. Выходец из простой горской семьи, узурпатор, пробившийся к трону силой, он сумел сломить сопротивление шумеров и объединил в одном государстве все население южной Месопотамии. Саргон впервые заменил ополчение регулярным войском, с которым он дошел до Малой Азии и сирийского побережья. Он величал себя "царем четырех стран света"203.