Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

• Название: История города Рима в Средние века
• Автор: Фердинанд Грегоровиус
• Издательство: Издательство АЛЬФА-КНИГА
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0191-8

Впервые в одном томе выходит в свет фундаментальный труд знаменитого немецкого историка и культуролога Фердинанда Грегоровиуса (1821 – 1891) «История города Рима в Средние века». В этом уникальном по своей полноте произведении автор с немецким педантизмом и скрупулезностью последовательно год за годом, столетие за столетием описывает события римской истории (многие из которых малоизвестны современному читателю) и их культурологический контекст. Благодаря широте охвата исторического материала, а также литературному таланту автора это произведение стало классическим образцом исторического исследования, посвященного эпохе Средних веков и Раннего Возрождения. Книга читается не как скучный исторический трактат, а как литературное произведение с захватывающим сюжетом, что делает ее интересной широкому кругу читателей.

Настоящее издание включает в себя полные переводы всех 12 книг произведения.

---

Приближение лангобардов помешало Григорию продолжать публичное изложение своих объяснений к Иезекиилю. Григорий сам сообщает, что он должен был прервать эти занятия, когда увидел людей, возвращавшихся с отрубленными руками, и узнал, что еще много других людей взято в плен или убито. Навеянные событиями времени проповеди Григория, хотя и полны риторических прикрас, тем не менее воспроизводят исторически состояние Рима в ту эпоху, а восемнадцатая гомилия является незаменимой картиной тех дней.

Есть ли еще что-нибудь, так говорил Григорий, что могло бы нас радовать в этом мире? Повсюду мы видим печаль, повсюду слышим стенания; города разрушены, замки срыты, поля опустошены, и вся страна обращена в пустыню. На полях не видно ни одного колона, в городах едва ли найдутся жители, и тем не менее жалкие остатки человеческого рода каждый день не перестает поражать какое-нибудь бедствие. Небесный суд всегда будет постигать людей, и даже такие кары не могут искупить наших грехов. Мы видим, что одни взяты в плен, другие изуродованы, третьи убиты. А до какого положения дошел теперь Рим, который некогда был властителем мира, – мы все хорошо знаем: в нем царит безмерная печаль, граждане его погибли, враги не перестают теснить его и сам он представляет груду развалин, так что на нем, по-видимому, сбылось то, что некогда пророк Иезеки иль предсказывал Самарии: Поставь котел, налей его водою и сложи в него все куски». И дальше: «И пусть все кипит и варится, чтобы и кости переварились». И еще: «Собери кости и разожги их; пусть выварится мясо, все сгустится и перегорят кости. Тогда поставь пустой котел на уголья, чтоб он раскалился и медь его расплавилась». Да, наш котел был поставлен, когда Рим был основан, и точно так же в этот котел была налита вода и в нем были сложены куски, когда в Рим стали отовсюду стекаться народы. Участвуя в мировых событиях, эти народы уподобились кипящей воде и кускам мяса, подвергнутым действию жара, и об этом превосходно сказано: «Вода кипела и клокотала, и кости разварились». И в Риме сначала кипела со всей силой любовь к славе этого мира; но затем слава эта миновала вместе с теми, кто искал ее. Кости означают сильных этого мира, а мясо – народ, ибо, как мясо держится на костях, так слабые народы держатся сильными мира. Но вот уже нет никого из сильных этого мира – кости разварились; распались, подобно мясу, и народы. И так справедливо было сказано: «Собери кости и разожги их; пусть выварится мясо, все сгустится и перегорят кости». И действительно, где сенат и где народ? Кости распались, мясо исчезло, и с ними погас весь блеск земного величия. Они исчезли без следа, но нас немногих, еще уцелевших, меч и бесчисленные муки все-таки не перестают поражать ежедневно, и поэтому можно было сказать: «Поставь пустой котел на уголья», ибо, если сената нет и народ погиб, а между нами, немногими живущими, все еще умножаются и скорби, и стенания, то это означает, что объят огнем опустевший Рим. Но к чему говорить нам о людях, когда мы видим, что одно за другим разрушаются и самые здания! И мы вполне можем сказать о разоренном уже городе: «Пусть он раскалится и пусть его медь расплавится». Развалился тот самый котел, в котором истреблялись кости и мясо: погибли люди, и стали рушиться стены. Где же те, которые восторгались славою города? Где его пышность, его гордость? Куда девалось его частое и непомерное ликование? На нем сбылось то, что также было предсказано Ниневии: «Где логовище львов и пастбище львят?» Разве полководцы и государи Рима не были львами, которые носились по всем странам мира и, объятые кровожадностью, похищали свою добычу? И здесь же молодые львы находили свое пастбище, ибо отроки и юноши, дети людей, преданных земному, стекались из всех мест сюда, когда желали достигнуть земного благополучия. Но вот, город теперь опустел и разрушен, и в нем раздаются одни стенания. Теперь уже никто более не стремится в него, чтоб найти в нем свое земное счастье. Теперь нет такого сильного и властного, который мог бы, совершая насилие, взять добычу. И мы говорим: «Где логовище львов и где пастбище львят?» С городом опять случилось то, что предсказано было пророком Иудее: «Ты облиняешь, подобно орлу». У человека плешивеет только голова, орел же, когда окончательно состарится, теряет все свои перья и весь свой пух. И подобно орлу, утратившему перья, лишился город своего народа. Утратил город точно так же и свои крылья, на которых он некогда уносился для грабежа, ибо уже умерли все герои города, когда-то похищавшие для него чужую собственность, Римляне – между ними еще были старцы, родившиеся в более спокойные времена Теодориха, – слушали этот дифирамб страданию среди торжественной тишины базилики Св. Петра, со стен которой на них смотрели мрачные лики святых, и знаменательные слова проповедника должны были тяжело отзываться в сердцах слушателей. Безнадежная судьба Рима стояла перед ними воочию, как совершившееся пророчество. Нет более потрясающей ужасом картины состояния Рима конца VI века, как это собрание римлян и обращенная к ним проповедь папы. Сближая историю столицы римской империи с ветхозаветными пророчествами, эта проповедь носит на себе печать истинного художества и полна глубокого трагизма. Она была надгробным словом, сказанным у могилы Рима епископом. Вместе с тем этот епископ был благороднейшим патриотом, последним потомком знаменитого, древнего римского рода; поэтому и слово его проникнуто национальным чувством во всей его силе.

Агилульф осадил Рим, не встретив никакого деятельного отпора со стороны города. «С малочисленным народом и без помощи войска», как говорит сам Григорий, Рим не мог оказать действительного сопротивления и возлагал надежды на Бога и апостола Петра. Поднявшись на зубцы ветхих стен Аврелиана и Велизария, папа мог собственными глазами видеть, как римляне, подобно собакам, взятым на свору, шли за лангобардами, чтобы быть затем проданными в Галлии в рабство, и натиск врага на ворота должен был порой переполнять папу ужасом, так как единственные императорские сановники в Риме, префект Григорий и magister militum Касторий, были сомнительными защитниками города. И не их заботливости и также не стойкости граждан, а кошельку церкви был обязан Рим удалением врага. В одном позднейшем письме к императрице Констанции Григорий иронически называет себя казначеем лангобардов, так как под их мечом римлянам сохраняется жизнь лишь постольку, поскольку за эту жизнь церковь каждый день платит.

Освобождение Рима не вызвало в императоре чувства признательности к папе; напротив, экзарх старался даже набросить в Византии тень подозрения на епископа, считая его лично для себя опасным и будучи также, по-видимому, недоволен тем, что епископ вел с неприятелем самостоятельные переговоры. Маврикий написал Григорию резкое письмо, в котором упрекает его, что Рим во время осады не был достаточно снабжен хлебом, и затем прямо называет Григория глупцом за то, что он позволил Ариульфу обмануть себя обещанием прийти лично в Рим для заключения мира. На это письмо Григорий отвечал со всею сдержанностью, с которой он как подданный должен был отнестись к императору, но в то же время и с полным достоинством и с большой дипломатической тонкостью. Он перечисляет все опасности и бедствия, которым подвергался Рим, благодаря поведению экзарха, и затем, выражая готовность принять сделанный ему выговор, как знак внимания к нему, старается оберечь императорских чиновников от немилости и восхваляет их деятельную бдительность при защите Рима.

2. Светское управление в Риме. – Императорские чиновники. – Полное молчание о римском сенате

Упомянув о префекте и о magister militum, мы должны уделить немного внимания светскому управлению Рима в ту эпоху и таким образом коснуться одной из самых темных сторон истории города. Мы уже говорили, что в это время не упоминается ни о каком герцоге (dux) Рима и нигде нет речи о римском герцогстве. В некоторых городах вместо того имеются comites и tribuni, а в Риме и его области мы находим magister militum как главного военачальника, облеченного всей властью герцога. Однако и этот чиновник лишь временно появляется в Риме, как, например Касторий, на которого была возложена защита Рима против Агилульфа. В руках этого начальствующего лица были сосредоточены военные и соответственные судебные дела, а жалованье войскам, называвшееся roga, praecarium или donativum, высылалось из Равенны или Константинополя и затем, если только вообще доходило до Рима, выплачивалось через erogatora.

Гораздо чаще упоминает Григорий о префектах, причем, однако, только в одном месте к этому имени сделано вполне ясное добавление: urbis. О префектах вообще, без дальнейшего обозначения, папа говорит довольно часто; поэтому было бы ошибочно думать, что в этих случаях всегда идет речь о префектах Рима. Существовал еще префект Италии, так же как префекты Африки и Иллирии, т. е. префекты тех трех диоцез которые были некогда подчинены преторианскому префекту Италии.