Геннадий Солодников - Пристань в сосновом бору

• Название: Пристань в сосновом бору
• Автор: Геннадий Солодников
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1983

Произведения пермского писателя о любви и печали, о горьких судьбах и светлых воспоминаниях.

---

Русин почему-то был уверен, что она увидела в ресторане человека, с которым ей не захотелось встречаться. А может, просто вдвоем нельзя было показываться перед ним… В общем, тут что-то было неладно, какая-то преграда возникла между ними, но Николай и тут промолчал, не стал расспрашивать. Да и что он, собственно, мог сказать?

За воздушной тюлевой шторой, за высоким хорошо промытым окном сверкал и струился апрельский день. На столе в косых лучах нежно зеленели едва проклюнувшиеся березовые листочки. Золотисто переливалась витая вазочка из толстого стекла, расплескав по белоснежной скатерти оранжевые блики. Тихо и покойно было в этом чистеньком кафе, и Русин быстро забыл ресторанную заминку. Лиля тоже, казалось, окончательно успокоилась, смотрела на него с ласковой улыбкой, не озиралась по сторонам, слушала внимательно и несколько раз легонько коснулась его руки.

Лиля слушала, подперев подбородок кулачками, почти не мигая, изучающе смотрела в глаза. А когда он выдохся, улыбнулась светло и слегка печально.

— Чудной ты все-таки, Коля. Фантазер великий. Красиво все у тебя, завлекательно… Вокруг такая стремительная, жесткая жизнь, и надо все время думать о том, чтобы успеть. А ты зовешь забыться расслабиться…

— Да нет, на самом деле! Поедем со мной. — Разгоряченный своей же разговорчивостью, Николай даже и не пытался проникнуть в смысл ее слов. Да притом он и мысли не допускал, что Лиля может отказаться. — Катер идет в семь вечера. Замечательная прогулка вдоль ледяных берегов. А какой закат! В дымном небе никогда не увидишь такого.

— Хватит, Коля, — погрустнела Лиля. — Все хорошо в меру.

— Может, за ночлег беспокоишься? Чудесно устроим тебя, — продолжал гнуть свое Русин. — Утром по морозцу успеем на лыжах пройтись. Покажу тебе все-все, о чем рассказывал.

— Нет, Коля, поехать я не смогу. Неожиданно как-то все. У меня намечены другие дела.

— Как не поедешь?! — вскричал Николай, не обращая внимания на людей за соседними столиками, чувствуя только, как меркнет день за окном и тусклой прохладой повеяло здесь, в самом кафе. — Как не поедешь, если я специально приехал за тобой?

— Успокойся. Не надо, Коля. — Она глянула по сторонам, передернула плечами, словно от озноба, и стиснула ладонями виски. — Не сердись, прошу. Ведь не виновата же я. Ты сам все придумал и решил за меня. Пойми, не могу поехать.

Николай закаменело уперся руками в кромку стола, долго и неотрывно смотрел на ее быстро меняющееся лицо. Перед ним снова сидела собранная, серьезная Лиля, готовая отбить любую его атаку.

Долгое молчание им обоим в тягость. Они прошли взад-вперед по одной из улиц, уже сухо черневшей вытаявшим тротуаром. Потом спустились по безлюдному переулку поближе к общежитию и подошли к скамейке в запущенном скверике.

— Нелепый день, — поежилась Лиля, села, подняв воротник, и замерла так, нахохленной. Николай смотрел на нее и думал, что она наверняка переживает всерьез и полна желания как-нибудь утешить его, отвлечь, а заодно оправдать и свое поведение, но не знает, как к этому подступиться.

— Нормальный день, — чисто из духа противоречия возразил он и добавил с нажимом, — если учесть скоротечность и жесткость нашей жизни… Просто замечательный, точнее, знаменательный день!

— Не надо, — поморщилась Лиля. Кончик носа у нее чуть вздернулся, щеки приподнялись бугорками, под верхней губой обнажились зубы. Эта невольная ощеренность сразу испортила ее, сделала некрасивой и жалкой — какой-то затравленной. Но Николай уже не мог остановиться. «Пусть помучается», — с легким злорадством подумал он, тут же устыдился своей жестокости, а по инерции все-таки опять сказал ей наперекор:

— Почему не надо? Нет уж, давай до конца.

— Прекрати! — На глаза Лили навернулись слезы.

— Хорошо, хорошо. Сдаюсь! Больше не буду.

— Какой ты все-таки несерьезный. Ну разве можно так? Приехал на один день и мучаешь меня всякими мелочами. Нет чтоб рассказать о главном, о работе своей.

— А что работа, — бесцветно протянул Николай. — Она сама собой — как вдох и выдох.

— Ты расхваливал условия в доме отдыха: тишина, покой. Вот я отвлекся бы от своей повседневной обязаловки, делал что-нибудь для души.

— Для этого, Лилечка, одного желания мало. Надо знать, что делать и как.

— Но ты же мечтал о выставке своих работ. Так от кого же она зависит? От тебя самого, наверное? Я поняла, что выставка эта, впрямую связана с приемом в Союз художников…

— Да не в приеме дело! Это все побочное. Мне прежде всего надо утвердиться перед самим собой. — Русин снова начал раздражаться. «Много ты понимаешь в моих делах! Советы давать легче легкого. Ишь, супруга-наставница выискалась!»

— А может, ты излишне усложняешь? Копаешься в себе, когда надо идти вперед без оглядки. Разве не замечаешь, как вперед вырываются совсем молодые ребята? А ты все тянешь и тянешь… Пойми, сам за себя не постоишь, никто вперед не подтолкнет. Назад оттянуть — тут пожалуйста.

— Знаешь что, Лиля, давай не будем. Не хочу я больше на эту тему говорить. Не так все просто, как тебе кажется. Тут в двух словах не объяснишь… О выставке я стану заботиться, когда пойму, что абсолютно готов. На сто процентов готов. И могу показать действительно что-то свое — свежее и необычное. А теперь хватит об этом. Точка!

— Ладно, будь по-твоему, — со вздохом согласилась Лиля и посмотрела на часы. Солнце еще было над крышами домов, но уже потянуло холодом, иссякла вода в канавке вдоль решетки, в дальнем конце улицы скапливалась густая синь. Стрелки показывали начало седьмого. Чтобы успеть на вечерний катер, надо было торопиться.

Они постояли друг против друга, грустно улыбнулись и впервые за весь день поцеловались. Лиля сама крепко обхватила Николая за шею, но губы ее были холодны и неподвижны.

— Может, хоть проводишь? — глухо спросил Русин и с надеждой посмотрел ей в глаза. Она не отвела взгляда, он был открытый, спокойный.

— Прости, Коля. Я думаю, тебе от этого легче не станет. А у меня совсем ноги замерзли. Сапожки еще днем промокли.

— Тогда до встречи на обратном пути. Будь здорова! — Русин стиснул ее плечи, повернулся и быстро пошел в сторону главной улицы.

Свернув за угол, он чуть не столкнулся с мужчиной лет сорока. Лицо его показалось Русину знакомым. Он оглянулся и увидел, что мужчина тоже приостановился и смотрит ему вслед. «Кто такой? — без особого интереса подумал Николай и, когда уже подходил к автобусной остановке, вдруг вспомнил: — Так это, кажется, режиссер из театра, Лилькин руководитель. Точно! Зимой во Дворце культуры она показывала его со стороны и даже фамилию называла».

* * *

Автобуса долго не было. Русин покружил вокруг павильончика на остановке, посмотрел на веселую публику, и ему вдруг стало жаль себя. Такие сладкие мечты, такой безудержный рывок сюда, предвкушение радости, а взамен — бестолковый день, одиночество. И в итоге одно-единственное желание — поплакаться кому-нибудь в жилетку. Эх, Леньки рядом нет.

Русин знал за собой эту слабость — неожиданно раскисать, расковыривать душу, разжигать в ней вселенскую скорбь, поэтому постарался вовремя одернуть себя, остановить. И сразу же, без перехода, давай злиться: на автобус, на сырость под ногами, на слишком ранний отход катера — нет чтобы в десять вечера! — а больше всего на свое дурацкое сегодняшнее поведение. С утра выбрал неверный тон с Лилей, постоянно отталкивал ее и не смог полностью взять инициативу в свои руки. И потом, зачем была нужна эта разнагишенная откровенность? Никому она еще не помогала, а лишь вредила.

Чем дальше думал Русин, тем больше склонялся к тому, что во всем виноват сам, и поэтому что-то надо делать, предпринимать, если его не устраивает такое завершение первоапрельского дня.

Ноги сами понесли Николая в гостиницу: прежде всего нужно позаботиться о ночлеге.

Дежурный администратор узнала его, встретила приветливо, спросила о Леньке: почему, дескать, давно не видно в здешних краях. Но мест не было. Ни одного. Даже в общем номере на восемь коек. Гостиница маленькая, в три этажа, и на одном из них шел ремонт. Вестибюль был заставлен обнаженными койками, лишь в дальнем углу возле буфета оставалось небольшое пространство со столиками на высоких ножках.

Возле них грудились и галдели мужики.

Весь прошлый год Ленька часто наезжал сюда и подолгу жил, особенно после того, как на ударной комсомольской стройке — первой очереди нового химкомбината — организовал редакционный пост. Сначала он квартировал в гостинице, затем для поста выделили в общежитии молодых специалистов отдельную комнату, поставили телефон. Тогда-то и познакомился он с Надей и Лилей, химиками-технологами, актрисами народного драматического театра.

В начале лета коллектив приезжал в областной центр на театральную весну. Ленька, естественно взял шефство над «своими девочками», опекал их и, конечно же, не мог не познакомить с Николаем. Тем более что спектакли шли в театре юного зрителя, а Русин там был своим человеком.